Глава 10
— Добрый вечер ваше преосвященство, — сколько мог склонил я голову перед Торквемадой.
— Добрый вечер монсеньор кардинал, — я повернул голову в сторону Борджиа, который неожиданно тоже присутствовал в комнате.
— Алонсо можешь быть свободен, — обратился к моему управляющему Торквемада, — я хоть человек и старый, но в состоянии позаботиться о нашем маленьком гении.
Молодой человек поклонился и вышел.
— Сегодня у нас необычный урок? Если на встрече присутствуют сразу два кардинала? — попытался пошутить я.
— Я хотел просто поприсутствовать и послушать, — улыбнулся мне Борджиа.
— Как вам будет угодно монсеньор.
Я достал книгу, которая была моим домашним заданием, затем лист с разбитым в нём по пунктам тезисам, которые либо были мне непонятны в ней, либо с которыми я был не согласен, и мы как обычно приступили с кардиналом Торквемада к обсуждению и дискуссии. Всё это время Борджиа лишь внимательно слушал и не вмешивался, хотя я видел, что ему всё это очень интересно и он готов сам с нами подискутировать, но по какой-то причине он сдерживался и молчал.
— Думаю достаточно? — неожиданно прервал наш разговор Торквемада, поворачиваясь куда-то в сторону.
Из соседней с нашей комнаты, дверь в которую была приоткрыта, вышел священник, тоже в сане кардинала, лет примерно пятидесяти на вид. Первое, что бросилось мне в глаза, так это его лицо, он явно не был итальянцем.
— Его преосвященство, кардиналВиссарион Никейский, — познакомил меня с новым лицом Торквемада.
— Ваше преосвященство, — склонил я голову, — это честь для меня познакомиться с вами. Я читал ваши переводы Аристотеля, Теофраста и Ксенофонта и мечтал, что однажды мне представится возможность лично высказать вам свою признательность, что знакомите нас с миром прошлого.
На лице кардинала появилась лёгкая улыбка, он кивнул и обратился к Торквемаде и Борджиа.
— Ваши характеристики своего ученика явно были заниженными синьоры, я крайне редко встречаю столь юных, но уже сформировавшихся дарований.
— Мы хотели Виссарион, чтобы ты составил собственное мнение об Иньиго, прежде чем попросить тебя об одной вещи, — довольный Торквемада, улыбнулся.
— Какой? — удивился тот.
— Ты часто жалуешься, что тебе некому помочь с разбором греческих и латинских текстов, — впервые в разговор вступил Борджиа, — Иньиго выучил итальянский за три месяца.
Виссарион с изумлением посмотрел на меня и покачал головой.
— Как это возможно?
— Кроме латыни и греческого, он хочет изучить арамейский и арабский, — добавил Торквемада, — правда у нас пока проблема с поисками для него достойного учителя, ты ведь понимаешь, если его дальнейшие переводы будут основаны на том, что ему преподавали, это будет и наша вина.
— Вы хотите найти ему лучших, — понял кардинал.
— Вы лучший из всех, кого я знаю, кто знает греческий и истинную латынь, — польстил ему Торквемада, — ну и к тому же, Иньиго готов будет вам заплатить за уроки шестьсот флоринов в год.
— Сколько? — удивился кардинал прозвучавшей фантастической сумме.
— Я слышал именно столько вам недостаёт для поездки по Европе, — улыбнулся Борджиа.
Кардинал Виссарион рассмеялся.
— А-а-а, на вчерашней курии, моё раздражение казначеем, который не даёт мне денег на поездку, было таким явным?
— Виссарион, соглашайся, — Торквемада прямо на него посмотрел, — Иньиго выплатит тебе деньги вперёд, а ты получишь в его лице преданного ученика, который поможет разобрать горы накопленных текстов.
— Змий не был так убедителен с Евой, как ты сейчас Хуан, — Виссарион покачал головой, — но да, я тоже не могу устоять, то, что я сегодня услышал, просто поразительно для его возраста. Так что да, я готов взять его в ученики.
— Для меня это огромная честь ваше преосвященство! — тут же даже громче чем нужно, завопил я от радости, о подобном я не мог и мечтать.
Все три кардинала с улыбками переглянулись.
— Хорошо, завтра приходи ко мне с восходом солнца, я оценю твои способности сам, — кивнул Виссарион и простился с нами.
Когда он ушёл, я увидел, как кардиналы облегчённо вздохнули.
— Тебе очень повезло сейчас Иньиго, — обратился ко мне Борджиа, — Виссарион настырный старый пень, но очень уважаем в Риме, к тому же блестящий учёный и гуманист. Если ты ему понравишься, это поможет и нам в том числе.
И тут до меня наконец дошло, что меня они тоже используют, поскольку если мой новый учитель будет расположен ко мне, то и к ним он будет тоже более благосклонен, а судя по тому, как они довольно сухо с друг другом говорили, это значило, что я стал невольным объектом влияния. Но поскольку каждый из нас получал в этой сделке что-то нужное, я не стал говорить об этом вслух.
— Ваши преосвященства, нет тех слов, чтобы выразить вам свою благодарность, — склонил я голову.
— Пока об этом рано говорить Иньиго, — заверил меня Борджиа, подтверждая мои мысли, что они сами делают не всецело от любви к ближнему, то есть мне.
— Не опаздывай завтра и не забудь деньги, — закончил он, поднимаясь с кресла, — остальное тебе расскажет Хуан.
— Ваше преосвященство, — с поклоном головы проводил я его уход.
— Да, это ещё не всё, — Торквемада продолжил, когда Борджиа вышел, — с остальными учителями мы пока переписываемся, согласовывая с ними суммы и условия их согласия, но ещё одного мы тебе всё же нашли. Он будет обучать тебя математике и словесности.
Для меня это были два предмета стоящие на разных полюсах друг от друга и как их мог преподавать один человек было непонятно, но отказываться я был не намерен.
— Кто же это ваше преосвященство? — с поддельным энтузиазмом поинтересовался я.
— Леон Баттиста Альберти, — довольно ответил мне Торквемада, — он человек попроще кардинала Виссариона, так что будет сам приходить к тебе на дом, я договорился с ним на сумму в сто пятьдесят флоринов в год.
— Ну хоть не шестьсот, — вздохнул я.
— Иньиго, сейчас ты думаешь, что это огромные деньги, — Торквемада стал серьёзен, — но поверь мне, что получить согласие такого человека как кардинал Виссарион, всего за такую смешную сумму, нам удалось только потому, что ты его сам заинтересовал, иначе его расположение нельзя было купить ни за какие деньги.
— Ваше преосвященство я это понимаю, просто шестьсот флоринов — это шестьсот флоринов, — несмело улыбнулся я, — со скупостью родителей, похоже нужно будет самому искать возможность заработка.
— Изучив в совершенстве истинную латынь и греческий, — намекнул мне Торквемада, — у тебя не будет с этим проблем, переводчики с этих языков весьма востребованы и главное, очень дорого берут за свои услуги.
— Тогда я тем более благодарен вам ваше преосвященство за очередную помощь, я уже устал считать, скольким вам обязан, — склонил я перед ним голову.
— Я делаю это не без корысти Иньиго, — улыбнулся мне он, — рассчитываю, что однажды, ты возглавишь наш орден и вознесёшь его ещё выше.
— Laudare, Benedicere, Praedicare, — перечислил я девиз доминиканцев.
— Именно сын мой, именно, — перекрестился он и я вслед за ним, вознося хвалу господу.
На этом кардинал решил закончить наше обучение и я, попрощавшись с ним, отправился с Алонсо домой.
— Как твой дядя? — поинтересовался я, сидя у него за спиной. На улице опустились сумерки и в это время город был очень опасен дальше богатых кварталов. Слуги рассказывали, что трупы десятками вылавливают поутру из Тибра, но всем было плевать что творится в бедных кварталах, главное, что папская гвардия несла стражу и охраняла покой тех, кто правил в городе. Вот и сейчас, несмотря на сгустившиеся сумерки, неподалёку от нас прошёл уже второй патруль городской стражи.
— Впечатлён городом сеньор Иньиго и ценами, — ответил Алонсо, и с заминкой добавил, — он написал письмо вашему отцу, объяснил, что нашёл с вами понимание, пусть и не по всем вопросам.
— Весьма дипломатично, — хмыкнул я.
— Он специально показал его мне перед отправкой, зная, что я вам об этом расскажу сеньор, — смущённо добавил Алонсо, — сеньор Иньиго прошу вас, дядя хороший человек и верный, я ручаюсь за него.
— Посмотрим Алонсо, — я вздохнул, — пока у меня нет к нему нареканий. Как вы, кстати, поделили обязанности?
— Он взял на себя слуг и весь дом, я же буду заботиться о вас и вашем быте, — ответил он, — буду нечестен сам собой если не скажу, что он много опытнее меня в управлении хозяйством.
— Меня это полностью устраивает, — согласился я с ним, — так что знай, завтра рано утром мы отправимся к моему новому учителю, а к вечеру пусть служанки подготовят учебный класс к нам придёт ещё один учитель.
— Слушаюсь сеньор, — ответил Алонсо, — если мне ещё позволено будет отметить, то ваш секретарь Бартоло здорово нам помогает при покупках, без него нас бы продавцы просто дурили, ведь ни я, ни дядя не знаем итальянского.
— Предлагаешь продлить ему контракт? — поинтересовался я, — он вроде бы хотел уехать учиться в Феррару.
— Просто хочу сказать, что Бартоло всегда готов помочь и не зря ест наш хлеб сеньор Иньиго, я хотел бы чтобы вы это знали.
— Согласен, парень хороший, даже наверно будет жаль с ним расставаться, — согласился я с Алонсо, поскольку и сам симпатизировал молодому итальянцу.
* * *
Рано утром оба моих управляющих метнулись в банк, так что на встречу с кардиналом Виссарионом, мы отправились с деньгами. Я решил последовать совету кардинала Борджиа и отдать все деньги сразу, тем самым показывая полное доверие и уважение к личности кардинала Виссариона.
Утренний Рим мне нравился больше, чем ночной, поскольку город словно сбрасывал с себя плащ разбойника и снова становился набожным и миролюбивым, правда лишь опять до наступления темноты. На улицах появлялись служанки всех возрастов, спеша на рынки, чтобы купить свежие продукты, а на дорогах оказывалось очень много скрипучих телег, бесконечной вереницей ввозя в город товары и продовольствие.
Дом кардинала был весьма небольшой, но как и снимаемый мной, отдельно стоящий. Слуги нас уже ждали, так что приняли лошадь и отпустив Альваро, мы вошли с Алонсо в дом. Ну разумеется вошёл один Алонсо, я был на его спине, но в общем вместе с ним я тоже оказался внутри помещения.
— Синьор, его преосвященство ждёт вас в своём кабинете, — слуга поклонился мне и Алонсо пошёл за ним, вскоре войдя в открытую дверь. В небольшом кабинете, сплошь заваленном книгами и свитками, так что ногой было некуда ступить, и правда нашёлся кардинал, будучи лишь в домашней одежде, а именно суконной длинной накидке до пят.
— Ваше преосвященство, доброе утро, — поздоровался я с ним, а Алонсо спустив меня на кресло, поклонился и поцеловал перстень на руке кардинала.
— Можешь подождать своего сеньора на кухне, слуги тебя покормят, — распорядился он и мой управляющий, поставив на стол почти трёхкилограммовый глухо звякнувший кожаный мешок, откланялся.
— Ты решил заплатить мне вперёд? — даже не открывая его, кардинал понял, что в нём.
— Ваше преосвященство, как я уже говорил вчера, просто знакомство с вами уже для меня честь, — попытался улыбнуться я так, чтобы на лице не возникла зверская гримаса, — а быть вашим учеником было моей несбыточной мечтой до вчерашнего дня. Так что я благодарен богу, что это случилось.
— Аминь, — перекрестился он и задумчиво продолжил, — прежде чем мы начнём, я бы хотел узнать какие именно мои работы ты читал, что тебе понравилось?
— Это весьма сложный вопрос ваше преосвященство, — задумался я, — боюсь ответ покажется вам очень долгим.
Кардинал Виссарион улыбнулся и щёлкнул пальцем по мешку с золотом, который глухо звякнул ему в ответ.
— У нас впереди целый год, сын мой, — пошутил он.
Я подумал и начал с главного, что меня зацепило.
— Платон дал определение человеку ваше преосвященство, как «существо бескрылое, двуногое, с плоскими ногтями, восприимчивое к знанию, основанному на рассуждениях», но как вы правильно заметили в своей работе, на что Диоген Синопский принёс ему ощипанную курицу, так что я считаю, что прежде, чем начинать осмыслять всю работу Платона, надо определиться с первоначальной формулировкой, от которой он отталкивался. Что же всё такое — есть человек.
Взгляд кардинала сразу изменился, и он остро посмотрел на меня.
— Пожалуй ты прав сын мой, наш первый день занятий будет очень длинным, — заметил он, прежде чем он достал свитки на греческом и стал отвечать на мой вопрос.
Закончили мы и правда только следующим утром, настолько же уставшие, насколько довольные друг другом. Я потому, что голова впервые за время нахождения здесь гудела от впитываемых знаний, он оттого, что я как губка всё впитывал и не только мог повторить за ним всё, но и осмыслить это. Для него это было очень важно, и он не уставал об этом мне говорить. Поскольку ему и мне нужно было отдохнуть мы расстались с уговором продолжить на следующее утро, также в это время.
* * *
Выспаться я как следует не успел, поскольку едва успел помыться и поесть, а также прикоснуться головой к подушке, как Алонсо разбудил меня, сказав, что пришёл мой учитель. Пришлось наспех одеваться и явиться перед очами взрослого мужчины, который явно ждал меня больше, чем того требовали приличия.
— Сеньор Леон, — я решил начать с извинений, — сразу приношу свои самые глубочайшие извинения. Скажу вам откровенно, в ожидании вас я заснул, поскольку всю ночь занимался со своим первым учителем.
На хмуром лице итальянца появилась лёгкая улыбка.
— Могу я узнать имя того, кто так бессовестно нагружает ребёнка? — поинтересовался он.
— Кардинал Виссарион Никейский, сеньор Леон, — перекрестился я, — очень строгий преподаватель, тут вы правы.
Маска недовольства тут же спала с его лица и он показал своё настоящее, улыбчивое лицо добряка, которое сейчас целиком выражало удивление.
— Вы обучаетесь у его преосвященства? Насколько я знаю, он не берёт себе учеников.
— До вчерашнего дня сеньор Лион, — хмыкнул я, видя, что он больше не сердится на меня, — он не смог устоять перед моим обаянием.
Альберти расхохотался в голос и замахал руками, отгоняя Алонсо, который хотел взять меня на руки. Он сам поднял меня и понёс в наш учебный класс, а я подсказывал ему дорогу. Увидев то, как он был обустроен, итальянец удивился ещё раз.
— Начинаю догадываться сеньор Иньиго, чем вы покорили его преосвященство.
— Его преосвященство Торквемада сказал, что вы сеньор Леон будете обучать меня математике и словесности, — продолжил я за ним, — поскольку, к своему стыду, я не знаком с вашим творчеством, что вы можете мне посоветовать почитать из ваших творений?
— Ой, сеньор Иньиго, какие там творения, просто проба пера, — стал отмахиваться он, но я настоял и он нехотя перечислил.
— Если хотите познакомиться с моим ростом на этом поприще, сеньор Иньиго, то начните с самого раннего — комедии «Филодокс», затем перейдите к «О преимуществе и недостатках науки», ну и из последнего наверно почитайте «О спокойствии души».
— Сегодня же прикажу всё это найти, чтобы к следующему уроку с вами высказать всё, что я думаю о ваших трудах сеньор Леон, — в шутку ответил я и он это понял, снова заразительно рассмеявшись.
— Всё больше рад, что согласился на эту работу, — заявил он мне, отсмеявшись.
— Вы также сказали сеньор Леон — «на этом поприще», — уточнил я, — на что ещё я могу обратить внимание?
— Ну я неким образом поспособствовал постройке Палаццо Ручеллаи во Флоренции, — скромно заметил он, — сейчас работаю над ещё парой проектов дворцов и соборов.
— Вы архитектор? — напрямую решил спросить я.
— Пытаюсь им быть, сеньор Иньиго, — развёл он руками, а до меня дошло, что мои опасения были напрасными, этот смешливый и весёлый дяденька явно какой-то суперкрутой человек, если по его проектам строят дворцы, да ещё и во Флоренции.
— «Нужно будет кроме его работ, навести о нём самом справки, — пометил я себе задачку на будущее».
— Сколько языков вы знаете? — решил я кое-что узнать прямо сейчас, поскольку обычным показателем образованности у человека было знание языков, и он меня не разочаровал.
— Семь сеньор Иньиго, — весьма грустно ответил он, — но я бы хотел знать больше.
— Сеньор Леон, — обратился я к нему, — достаньте пожалуйста из вашего стола бумагу, которая там лежит.
Он с удивлением это сделал, увидев там вексель с моей подписью в банк Медичи. Он попробовал протянуть его мне, но я покачал головой.
— Он ваш сеньор Леон, я хочу заплатить вам вперёд, поскольку не хочу, чтобы кто-то другой перехватил вас у меня. Я хочу быть вашим учеником.
Итальянец сначала недоумённо посмотрел на меня, затем расхохотался и спрятал вексель.
— А я вашим учителем сеньор Иньиго, — кивнул он, — жду не дождусь, когда услышу от вас разбор моих скромных творений.
