Королевский замок производил солидное впечатление. Он был гораздо больше герцогского; по периметру внешней стены насчитывалось не меньше десятка мощных башен, а крепостные стены были такими высокими, что, казалось, их стрелой не перекинуть. Укрепления образовывали три уровня обороны: внешние стены, внутренние стены и донжон.

Поскольку замок был построен на окружённом рвом высоком холме, взять его приступом, карабкаясь на стены, было практически невозможно. Попасть в него можно только через двое ворот: во внешние превращался подъёмный мост из нескольких слоёв прочнейшего дуба, а внутренние представляли из себя решётку из толстых металлических брусьев. Хитроумные оборонительные сооружения, а также реки горящей смолы и кипящего масла, каменные лавины и дожди стрел делали процесс захвата ворот занятием абсолютно бесперспективным.

Поскольку переговоры с королём смысла не имели, Закари, не теряя времени, занялся приготовлениями к осаде. По его чертежам три кузнеца, пять плотников, одиннадцать портных, четырнадцать ткачей, шестнадцать рыбаков и двадцать два мастера по плетению корзин построили летучий корабль за два дня.

Воздушное судно имело следующую конструкцию: продолговатый пузырь, сшитый из промасленной ткани, с помощью сплетённой рыбаками сети прикреплённый к корзине, которая состояла из двух слоёв: виноградной лозы и ивовых веток. Корзина была достаточно обширной для того, чтобы закрыть мягкое брюхо пузыря от стрел. Три металлические жаровни подогревали воздух в пузыре, а два винта, приводимых в движение через цепную передачу руками экипажа, позволяли кораблю двигаться вперёд. Поворачивал он с помощью кормового вертикального руля, который имел деревянный каркас, обтянутый тканью.

Всё это время армия герцога Альбрукского отдыхала и развлекалась. Ближайший к столице город предложил мятежникам своё гостеприимство. Бюргеры предоставили солдатам кров, стол, а некоторые даже своих дочерей и жён, лишь бы избавиться от, как внезапно оказалось, ненавидимого многими Альфреда Хлебосола. Закари совсем не ожидал, что найдёт столь ярых сторонников в считающихся лояльными королевской власти поселениях.

Сам герцог Альбрукский в массовых развлечениях участия не принимал, коротал время в компании Гвидо и Питера Одноглазого, мечтая поскорее закончить свою миссию.

В один из вечеров, проведённых троицей за бочонком вина и партией в кости, Питер поведал, как потерял глаз.

Когда ему было шестнадцать, деревню свободных земледельцев, в которой отец Питера был старостой, захватил благородный рыцарь Симон де Курвуазье. За оказанное сопротивление он приказал старосту разорвать лошадьми, а всех мужчин ослепить. Питеру оставили один глаз, чтобы он мог пойти к лендлорду этих земель и рассказать об участи своих земляков. Когда же лендлорд пожаловался на учинённую де Курвуазье расправу недавно вступившему на престол королю Альфреду II, тот объявил Симона правым, ибо не гоже пейзанам вмешиваться в господские распри.

Когда летучий корабль был готов, выяснилось, что он не может поднять в небо ни одного воина: корзина с жаровнями были слишком тяжелы. Закари неимоверно огорчился – столько времени потрачено впустую… Но тут на помощь, как всегда, пришёл Гвидо со своими рецептами. Оказалось, что его любимый дедушка, тот самый, который был знахарем, однажды изобрёл некую смесь волшебных трав, дым которой обладал подъёмной силой. Ничего лучше он не придумал, чем наполнить этим дымом большой бурдюк и, уцепившись за него, оторваться от земли. Это получилось, но бурдюк с пассажиром стал так быстро набирать высоту, что, испугавшись, дедушка отцепился от него и при падении на землю сломал ногу, после чего охромел до конца дней своих. В столице довольно быстро отыскались все необходимые ингредиенты. При добавлении смеси трав к углям в жаровню летучий корабль смог поднять семь воинов в полном вооружении. Добавляя или, наоборот, переставая подкидывать смесь в огонь, можно было заставить корабль довольно быстро набирать или терять высоту.

Для участия в воздушной операции Закари выбрал Гвидо с его неизменным секачом, Питера с длинным луком, одного юного, подающего надежды и очень ловкого в бою рыцаря по имени Себа́стиан и троих лучших людей из бывших ратников графа Голуата.

План был таков: пока основное войско изображает активность у крепостных ворот, спуститься с летучего корабля на верёвках внутрь королевской цитадели, отыскать Альфреда и под страхом смерти заставить его отречься от престола в пользу герцога.

У Питера была ещё идея спуститься с неба для того, чтобы пробиться к воротам и открыть их, но на общем совете она была отметена как утопическая; пришлось бы перебить почти весь гарнизон крепости, сосредоточенный как раз у ворот, что, несмотря на наличие у Закари волшебного доспеха, было абсолютно немыслимо.

Войска герцога Альбрукского вошли в столицу и дошли до самых стен королевского замка, не встречая на своём пути никакого сопротивления. Можно было бы взять короля измором, но Закари не хотелось долго канителиться, к тому же разведчики докладывали, что с юга на столицу идёт довольно серьёзная объединённая армия вассалов, сохранивших верность королю.

Настал день штурма.

Войска герцога заняли позиции так, чтобы их было хорошо видно со стен замка, но в то же время так, чтобы метательные снаряды до них не долетали.

После сигнала, поданного при помощи рога, пара требушетов начали бомбардировку ворот камнями. При попадании в стены они вышибали лишь каменную крошку и изредка камень-другой из кладки. Разбуженный по этому случаю король вышел на стену, посмотрел на эту картину, приказал не беспокоить по пустякам и удалился в свои покои.

Тем временем летучий корабль со своим экипажем поднялся на максимальную высоту, с которой атакуемая твердыня казалась не больше муравейника, сходство усугубляли мелкие, как мураши, людишки, ползающие по стенам. Корабль развернулся против ветра и, компенсируя его порывы винтами, стал вертикально снижаться на замок. Это делалось для того, чтобы лучники не имели возможности стрелять в пузырь сбоку.

Защитники не сразу заметили угрозу с неба. Когда корабль достаточно снизился, навстречу ему полетели разнообразные метательные снаряды, которые увязали в соломе, своим весом лишь немного ускоряя снижение.

На стене снова появился Альфред, он даже не был облачён в доспех. Комендант замка, командующий обороной, видимо, счёл происходящее достаточно веским поводом, чтобы его обеспокоить. Король посмотрел вверх, нахмурился, отдал несколько коротких распоряжений и спешно удалился. После этого вверх полетели горящие стрелы. Это было предусмотрено – пропитанные специальным составом лоза и прутья горели очень неохотно, но корабль, объятый пламенем и дымом, стал выглядеть ещё более устрашающе, тем более что, снижаясь, он казался обороняющимся всё больше и больше.

В днище корзины были проделаны отверстия для наблюдения за тем, что происходит внизу. В одно из них Закари заметил, что появилось обстоятельство, действительно способное свести весь план к неудаче: на крышу донжона выволокли большую баллисту и стали устанавливать в позицию для стрельбы вверх. Стрела из неё легко пробила бы и корзину, и пузырь насквозь… А корабль рухнул бы, возможно придавив собой нескольких врагов, но никто из его пассажиров также не выжил бы.

Взволнованный герцог указал товарищам на угрозу.

Тогда Питер, не теряя ни секунды, со словами «Братцы, не поминайте лихом!» выпрыгнул из корзины.

Когда он пролетал мимо башни, катапульта уже смотрела вверх, тетива с помощью шестерёночного механизма была натянута, а стрелок прицеливался.

Коротко пропела стрела и пробила стрелку шею насквозь. Питер улыбнулся, выставил вверх руку с двумя оттопыренными пальцами, что, вероятнее всего, означало знак Victory, а может быть, и цифру два, которая знаменовала второй раз в виртуальной жизни Одина, когда тот решился на самопожертвование. И через секунду, которая показалась ему вечностью, великий лучник достиг земли. Вокруг его красиво распростёртого на булыжниках тела растеклось кровяное пятно, по форме напоминающее крылья.

– Красиво… Кровавый Купидон с луком, – прокомментировал Гвидо, как будто придумывая название для блюда.

Пока защитники нашли другого бойца, который смог бы управиться с баллистой, корабль уже снизился на достаточную для высадки высоту. Три жаровни были одновременно опрокинуты вниз, и дождь из горящих углей посыпался на головы осаждённых, заставив их кинуться в укрытия. Воспользовавшись этим, Закари со товарищи сбросили вниз верёвки и безопасно съехали по ним на площадку донжона.

Потерявший управление и охваченный огнём летучий корабль рухнул в один из внутренних дворов замка. Придавленные и опалённые им люди заверещали, усиливая панику среди осаждённых.

Отряд спустился с площадки на верхний этаж донжона и тут же подвергся нападению со всех сторон. Поняв, что долго так не продержаться, герцог, на полную катушку используя возможности своего волшебного доспеха, как таран стал прорубаться к лестнице. От остальных требовалось только прикрывать ему спину.

На лестнице стало проще. Из-за ограниченности пространства враги не могли нападать на кучку смельчаков отовсюду, поэтому удавалось успешно не только обороняться, но и продвигаться в нужном направлении. Закари цинично подумал, что от Питера Одноглазого с его луком и коротким, как длинный кинжал, мечом здесь было бы мало проку, получилось, что лучник использовал свой ресурс наилучшим образом.

С лестницы они попали в плохо освещённый, извилистый коридор. Дальнейшее превратилось в довольно скучную, рутинную работу. Если кому-то интересно наблюдать, как не имеющие шансов враги в обычных доспехах и с обычным оружием разваливаются от твоих ударов пополам: кто вдоль, кто поперёк, а кто и по диагонали, то Закари это было абсолютно по барабану. Да ещё и эта дурацкая, хлещущая во все стороны кровища… Он просто решил перетерпеть это «приключение».

А оно всё не заканчивалось и не заканчивалось… Коридоры сменялись комнатами, комнаты коридорами, а коридоры лестницами. Альбрукцы то спускались, то поднимались, поворачивали и разворачивались. Конечно, герцог предварительно изучил план королевского замка. Он был устроен как лабиринт, но не до такой же степени. Привыкший ориентироваться в головоломках и посложнее, Закари перестал понимать, где находится.

А враги всё прибывали и прибывали, волнами набегали орды свежих.

Соратники герцога стали уставать. Сначала погиб один из голуатовских ратников, потом другой. Третьим пал Себастиан, молодой, подававший надежды рыцарь. Оставался только один из трёх ратников и Гвидо, который орудовал своим секачом всё менее и менее проворно.

И вдруг Закари заметил, что они попали в помещение, в котором уже были: повсюду уже валялись трупы, пол был скользким от крови. Так повторилось несколько раз, и герцог осознал, что водит отряд по кругу. Его охватило отчаяние. Когда падут последние соратники, враги набросятся на него, как муравьи на жука, забравшегося в муравейник, вскроют доспех и растерзают его очищенную от скорлупы тушку. Неужели король победит, даже не приняв участие в сражении? Это было бы кроме того, что обидно, так ещё и унизительно.

И тут прямо из стены высунулась знакомая рожа королевского шута.

– Вас ведьма морочит! Идите за мной! – запищал он и поманил ручкой с короткими толстыми пальцами.

Закари сначала не понял, что нужно делать, тогда шут полностью выскочил из стены схватил его за полу плаща и потащил за собой.

– За мной! – успел крикнуть герцог перед тем, как исчезнуть в стене.

Последний из трёх ратников замешкался, не для него, простого рубаки, эти колдовские штуки вроде хождения сквозь стены – и был тут же пронзён несколькими мечами.

Если проходить сквозь стены, то до королевских покоев, оказывается, рукой подать.

Обессиленный повар еле ворочал своим орудием и был сражён прямо на пороге. Уже мёртвый Гвидо продолжал прикрывать спину Закари; падая, он случайно зацепился за герцогский доспех и болтался на нём в такт движениям герцога.

Внутрь прорвались лишь Закари и шут, от которого как от бойца толку не было никакого; помимо плоских шуток в его арсенале другого оружия не имелось. Только тут Закари заметил, что что-то мешает его движениям и стряхнул у себя со спины окровавленный труп великого кулинара.

Альфред II Хлебосол успел облачиться в полный доспех: чёрный с золотой инкрустацией, он был красив, роскошен и страшен одновременно.

– Так ты, гадёныш, помогаешь моим врагам? Я ж тебя собаку с рук кормил… – с презрением обратился король к шуту.

– А ты, дядюшка, свою мошну с казной королевства не путай! Мне жалование казначей платит, – огрызнулся карлик.

Король перевёл взгляд на герцога.

– Что вам угодно, ваша светлость? Насколько мне помнится, я вам не назначал.

– Чем же таким важным занято ваше величество, если вам недосуг обсудить условия вашего отречения от престола? – зло ответил Закари.

– Будьте покойны, у меня найдутся дела поважнее, чем осуществление вашей несбыточной мечты о королевской короне.

– Насколько я понимаю, вы не видите оснований для того, чтобы передать её мне?

– А вы гораздо смекалистей, чем кажетесь.

– В таком случае мне придётся убить вас. Защищайтесь!

Закари опустил забрало и двинулся на короля. Тот вздохнул.

– Вы всё-таки добрались до меня. Похвально. Так не спешите. Отдохните, отдышитесь. Вы всё равно сейчас умрёте. Вы же знаете, что мой доспех в два раза сильнее и быстрее вашего, а значит, у вас нет шансов.

– Проходили мы уже эти шансы… Защищайтесь, сир!

Клинок короля был много прочнее, чем у герцога, и после нескольких фехтовальных выпадов последний обнаружил, что от меча в его руке осталась только рукоятка. Он отбросил её, бесполезную. Король, поколебавшись, тоже бросил свой меч.

В рукопашном бою преимущества королевского доспеха стали ещё заметнее. Редкие удары герцога, которые достигали цели, не наносили никакого видимого урона, зато сам он, от тяжёлых королевских хуков и джебов, летал по всему помещению как игрушка, истязаемая жестоким ребёнком. От его соударений со стенами в них оставались глубокие вмятины. Сыпались каменная крошка и штукатурка, разлеталась в щепки мебель. Скоро помещение превратилось в руины, но короля это нисколько не смущало. Он изловчился и лягнул противника ногой так, что тот снёс спиной мощную колонну и пробороздил по полу несколько локтей. Шлем слетел с головы, а в доспехе что-то заклинило, и Закари не мог подняться, как не силился, ему оставалось лишь трепыхаться, как перевёрнутой черепахе.

Король не спеша разыскал среди мусора свой меч, подошёл, уселся герцогу на грудь и тоже снял шлем.

– Ну! Что вы хотели обсудить со мной, милейший?

– У вас не очень хорошо с памятью? – герцог дерзко смотрел королю прямо в глаза. – Условия вашего отречения от престола, сир. Вы наконец готовы?

Вместо ответа король взял меч одной рукой за рукоятку, другой за клинок и приблизил его к горлу герцога, намереваясь, по всей видимости, отрезать ему голову. Закари изо всех сил попытался удержать его, но меч опускался всё ниже.

Вдруг за спиной короля показалась голова шута. Не придумав ничего лучше, тот содрал свой колпак и набросил его Альфреду на шею.

Король ошибся: он продолжил давить на меч, желая сначала расправиться с более серьёзным противником и не обращая внимания на карлика, как на рассвирепевшую мартышку. Когда он спохватился, было уже поздно – из-за рассинхронизации приказов, посылаемых от страдающего от недостатка кислорода мозга к доспеху, его начало трясти. Давление на меч прекратилось. Закари отпустил оружие, схватил короля за наручи и удерживал его в таком положении, пока шут, стоя на загривке Альфреда, тянул колпак на себя, как кучер вожжи.

– Это тебе за всё, что ты со мной сделал, – прошипел шут. Его лицо искривила страшная гримаса какой-то нечеловеческой эмоции.

Мятежники поняли, что их величество испустили дух, когда на шутовском колпаке перестали звенеть бубенцы.