Проснувшись, 32/08 получил сообщение, что он уволен из бета-тестеров, а также с завода по производству турбопланов. Теперь стало ясно, что означало обещание Одина «учесть замечания». Закари разбил королевское войско, дальше без него разберутся…

«Ну и пошли все к чёрту! В улей я больше не вернусь», – решил 32/08.

Он попытался связаться с Сильвией через третий глаз, но оказалось, что абонент заблокировал входящие от него вызовы.

«Тоже к чёрту! Уйду тогда к панкстерам».

Следующее сообщение было о том, что его ожидает турбоплан.

32/08 вызвал Буратино, он уже ожидал, что и тот его заблокировал, но мальчик ответил:

– Привет, Зак!

– Ты можешь отправить меня к панкстерам?

– Зачем? – удивился Буратино.

– Вы меня уволили. В улей я не вернусь, изгои меня не примут. Я хочу к панкстерам, можешь меня к ним отправить?

– Могу, конечно. У тебя там и знакомые есть: человек, который играет за Гвидо, между прочим, один из их предводителей… Но постой! Мы же перевели тебя в альфа-тестеры. Теперь играть – это твоя работа. Тебе не нужно больше сидеть возле красной кнопки. Я хотел сделать тебе сюрприз. Наверное, получилось не очень?

– Иногда, когда ты пытаешься вести себя как человек, у тебя такая ерунда получается…

Буратино встречал его прямо на посадочной площадке на крыше головного офиса корпорации Golden Key.

– Прости меня, Зак, – попросил мальчик. – Ты, наверное, перенервничал?

– Немного. Куда мы идём?

– С тобой хочет познакомиться сам король Альфред Хлебосол, наш исполнительный директор. Мы должны обсудить с ним сложившуюся ситуацию.

Кабинет исполнительного оказался ещё более роскошным и величественным, чем у директора по рекламе.

Его хозяин, плешивый, худощавый и моложавый, нисколько не отличался лицом от Альфреда Хлебосола в игре. Он оценивающе оглядел 32/08.

– Так ты и есть Закари?

Ни вид, ни тон исполнительного сразу не понравились 32/08. Он, не дожидаясь приглашения, уселся в кресло для посетителей и невежливо ответил вопросом на вопрос:

– Так ты и есть Альфред?

– А чего это он у вас такой дерзкий? – спросил Якушев у Одинцова, который попивал кофе, судя по запаху, долетавшему до 32/08 через стол, как минимум наполовину состоящий из коньяка.

– А как ещё ему обращаться с поверженным противником? – усмехнулся директор по рекламе.

– Я полагаю, что не стоит переносить внутриигровые отношения в реал, – Якушев посмотрел прямо на Закари. Тот лишь пожал плечами. – Однако вынужден признать: отделал ты меня основательно. Молодец.

В его исполнении это слышалось как «Ну и повезло тебе, щенок».

– Выпьешь?

Он спросил таким тоном, будто знал, что 32/08 откажется, и заранее презирал его за это.

– С удовольствием, – назло ему согласился гость.

Якушев приблизился к небольшому стеклянному столику, уставленному бутылками, и налил коньяк в три бокала, себе, 32/08 и Одину.

Закари подошёл, провозгласил тост: «За победу!», хлопнул свой коньяк одним глотком и сморщился. Один протянул ему блюдце с ломтиками лимона со словами:

– Ну что же ты? Этому коньяку в три раза больше лет, чем тебе. Его надо смаковать.

Якушев хохотнул и заметил:

– А по-моему, Макс, это невежливо – диктовать гостю, как ему пить чёртов коньяк. Пусть как хочет, так и пьёт, – и налил гостю ещё.

И второй бокал 32/08 из вредности тоже хлопнул. Один только головой покачал.

– Даже без тоста? – с деланным восторгом удивился Якушев.

– Ну так скажите сами, – Закари бросил лимонную корку в корзину для мусора, но не попал.

– Давайте выпьем за взаимовыгодное сотрудничество, – предложил тост хозяин кабинета и налил ему ещё коньяку.

На этот раз Закари только пригубил свой напиток и поставил бокал на стол.

– Ну-ну, молодой человек, что же вы? Такой тост как раз полагается пить до дна, – на этот раз без улыбки произнёс Якушев.

– Вы сами себе противоречите. Только что говорили, что это невежливо – диктовать гостю, как пить чёртов коньяк… – тут он почувствовал прилив дерзости и не стал ему противиться. – И потом какой «такой тост»? За сотрудничество? А что если я не хочу с вами сотрудничать?

– Это почему же? – исполнительному явно стоило усилий оставаться спокойным.

– Вы вообще понимаете, что делаете с этим миром? Я уже задавал этот вопрос вашим компаньонам. Они ничего внятного не ответили и пообещали познакомить с вами, говорили, что у вас есть ответ. Так что же такое вы можете мне объяснить?

– Вы хотите поговорить о моральной стороне пенсионной эвтаназии? Я знаю, вы затронули эту тему вчера и травмировали детскую составляющую психики Буратино. Кстати, это было нечестно и жестоко…

Закари ухмыльнулся.

– Андрей, я уже в норме. И не забывай, пожалуйста, что я старше тебя, – произнёс детский голос.

– Тогда, возможно, это как раз тот случай, когда старики впадают в детство? – парировал Якушев. – Как иначе объяснить, что вы сами не можете растолковать молодому человеку принцип нашей работы?

Буратино промолчал. Один пожал плечами и пробубнил:

– Мы подумали, что у тебя это получится лучше.

– Хорошо, – исполнительный директор вернулся в своё кресло и вальяжно развалился в нём с бокалом в руке. – Я прекрасно понимаю, что мы делаем с этим миром. Равно как и мои чересчур скромные коллеги. Мы делаем его лучше и комфортнее для всех. Пчёлам и прочим любителям виртуальных сновидений мы дарим сказку, а промышленности в сотрудничестве с бюро по жизнеустройству предоставляем замечательных рабочих, полных энергии и трудового энтузиазма. Вы хотели счастья? Причитали: счастье всем даром и пусть никто не уйдёт обиженным. Так вот вам счастье в неограниченных промышленных масштабах.

– А мне представляется, что вы просто точите топор палача, чтобы сделать процесс умерщвления рабов менее болезненным, – угрюмо заметил Закари.

– На вас хорошо действует коньяк, вы стали образно выражаться, – снова заулыбался Якушев. – Если позволите, я возражу вам в рамках вашей же аллегории. А зачем спасать рабов против их воли? Ну нравится им их жизнь. Понимаете? Нравится. А то, что после смерти их тела на удобрения идут, так это кажется им самим правильным и логичным. По-другому они просто не представляют конец и цель собственного существования, – Он отхлебнул коньяку, чрезвычайно довольный своим остроумием. – Вот не раб, а как вы себе его представляете – свободный человек – понимает же, что в итоге его черви в земле жрать будут? Понимает. А ещё он знает, что так и должно быть, и ничего он с этим поделать не может. Чем тогда отличается он от вышеупомянутого раба?

– Только тем, что раб кашу пластиковую жуёт, а свободный человек – гораздо менее здоровую и полезную пищу, – вставил Один, которого явно забавляла тема беседы.

– Я не об этом, – строго остановил его Якушев. – Я о том, что свободного человека мысль о смерти приводит к печальным размышлениям и депрессии, а раба, как вы изволили выразиться, к сладостному предвкушению тысячелетних каникул перед лёгким переходом в небытие.

– Так а на кой же чёрт ему вообще переходить в небытие? У вас же такие возможности. Вы, если только захотите, можете сделать человека и свободным, и вечным, – разгорячился Закари.

– А что будет жрать этот человек, позвольте спросить? Под свободой вы ведь понимаете возможность не работать, не так ли?

– Почти.

– Так кто будет производить жратву и прочие материальные ценности?

– Роботы пускай работают.

– Вы так глубоко хотите копнуть? – Якушев лёг грудью на стол. – «Вкалывают роботы, а не человек». Извольте. Мы совершенно с вами согласны и примерно так же представляем себе ближайшее будущее человечества. Просто на данном этапе развития цивилизации утопия эта пока невозможна. В настоящий момент человечество переживает переходный период от использования человеческого трудового ресурса к глобальной автоматизации…

– Это понятно. Но вы же своей деятельностью и затягиваете этот переходный период. Тормозите прогресс. Пока есть рабство, сельское хозяйство не развивается. Пока есть кому бесплатно обрабатывать землю, рабовладелец не будет тратиться на плуг для глубокой вспашки. Нет никакого переходного периода, есть спекулянты, которые, пока есть возможность, торгуют роботами по ценам, многократно превышающим их себестоимость. Наладьте массовое производство роботов, они упадут в цене, станут доступны для всех предприятий и произведут столько жратвы и прочих ценностей, что никому не придётся париться по этому поводу.

– Слишком просто вы себе это представляете, молодой человек, – исполнительный снова сел прямо и отхлебнул коньяк. – Кто нам даст это сделать? Что вы хотите? Революцию устроить?

– Зачем революцию? Сделайте виртуальную реальность дешёвой. Прекратите наживать сверхприбыли. В виртуальной реальности у королей нет таких замков, как у вас, – Закари развёл руки и поводил глазами по сторонам. – Технология гипносна должна стать доступной для любого работяги. Демпингуйте, и ваши конкуренты разорятся. Тогда и бюро по жизнеустройству станут никому не нужны и исчезнут сами собой. Дешёвой рабочей силы не станет, владельцы предприятий начнут покупать роботов. Как следствие автоматизация, изобилие, и человечество сможет отправиться на пенсию, которую заслужило многотысячелетним тяжёлым трудом…

– Вот и видно, что ты переиграл в экономические симуляторы… – вклинился в его рассуждения Якушев. – Думаешь, что ты один такой? Около одного процента беспокойных. То не так, это не эдак… А ты изучи вопрос, как мы, на практике. Тогда и поймёшь всю несбыточность своих теорий.

– Простите, я не закончил, – не дал себя сбить Закари. – Что касается самих игр. Нужно сделать игры с элементами обучения и образования. Тот же принцип карьеры, как в любой игре, только не солдат-сержант-капитан-полковник-генерал, а студент-аспирант-доцент-профессор-академик. Та же весёлая жизнь, вкусная еда, беспорядочный секс, но всё это на фоне научных достижений.

– Да кто в это будет играть? – отмахнулся исполнительный. – Тоска какая…

– А мне кажется, Закари прав, – подал голос Буратино. – Надо что-то делать, кроме игрушек и самолётиков.

– Да! Пора, – подхватил Один. – Я уже доказал в виртуальной реальности, что способен на смерть ради человечества, и в реальной жизни ничего не испугаюсь.

– А чем это ты так гордишься, Макс? Давно хотел тебя спросить, – переключился на него исполнительный. – Ты забыл, что был в той игре всего лишь марионеткой в руках хитрых кукловодов. Из тебя сделали живую бомбу и заставили действовать по заранее подготовленному сценарию. А ты про самопожертвование своё великое столько лет талдычишь. А сам, небось, второй раз на такое уже давно не способен.

– Я просто хотел показать в той игре, как легко неглупому, казалось бы, человеку голову заморочить… – как будто оправдываясь, произнёс мальчик.

Директор по рекламе помолчал немного и заговорил с горечью:

– Марионетка – не марионетка, какая разница, если для меня всё как по-настоящему было? Эх ты, Буратино… говоришь: «показать хотел»… а тебя самого морочат, как слепого котёнка, – он кивнул на Якушева. – Уж лучше бы ты оставался ИИ, а не превращался бы в этот нелепый симбионт.

Казалось, Буратино снова сейчас заплачет…

– Ладно! – Якушев даже хлопнул ладонью по столу. – Хватит диспутов на сегодня. Продолжим как-нибудь в другой раз. У меня ещё куча дел. Давайте наконец обсудим, что будем делать в игре.

– Боюсь, и там мы не придём к консенсусу, – отрубил Закари. – Мне рассказали о вашем подходе к организации государства.

– Что ты предлагаешь, Андрей? – спросил Один.

– Вы разбили мою армию. Доказали, что Альбрук заслужил независимость. Я отказываюсь от своих притязаний на абсолютную власть. Можете вообще стать отдельным государством. Закари, естественно, станет его законным монархом. По-моему, замечательное развитие игровой карьеры…

– Не пойдёт, – твёрдо заявил Закари.

– Как это так «не пойдёт»? – передразнил его Якушев.

– А так. Мы хотим освободить игровой мир от диктата и от чёртовых ведьм. Мы осадим королевский замок и вынудим Альфреда Хлебосола отречься от престола.

– Мы, мы, мы… Почему он говорит за всех? Вы что, согласны с ним? – последний вопрос Якушев обратил к Буратино и Одину.

Один кивнул.

А Буратино заявил:

– Изначально это была наша идея. Для того я Закари и подтянул.

Якушев злобно ощерился, вконец утратив власть над мимикой.

– Рискните! Замок непреступен. Я отстою его с тысячей воинов против хоть ста тысяч, —Тут он собрался и произнёс как ни в чём не бывало. – А теперь попрошу очистить мой кабинет. Рад знакомству, Закари.

Последняя фраза прозвучала в его устах как «Чтоб ты сдох, Закари!»

Один, Буратино и Закари переместились в кабинет директора по рекламе, где состоялся следующий разговор.

Буратино спросил:

– И как мы будем брать королевский замок? Он же по определению неприступен.

– Это с земли… – осенило Закари.

– А мы что, с Марса атаковать будем? – удивился Один.

– Нет, с воздуха. На дирижабле.

– А ничего, что в Средние века дирижаблей не было? – резонно заметил директор по рекламе.

– Ничего, изобретём, – Закари вопросительно посмотрел на Буратино. – На мётлах же летать можно, почему на дирижаблях нельзя?

– Так дирижабль же тупо стрелами собьют, – возразил мальчик.

– Не собьют. Надо ему снизу щит какой-нибудь приделать.