22 июня утром радио сообщило, что в 12 часов будет передано важное сообщение, с которым обратится Молотов. Вся наша семья в это время была дома, а папа сказал: «Тише, дети, это война». Выслушав сообщение, папа сразу ушел в военкомат, мама заплакала, маленькие сестренка и братик притихли, а брат Станислав побежал в школу № 6. Там уже было много школьников – притихших, не похожих на себя. Нам никто ничего не сказал, и мы разошлись. Папа вечером пришел расстроенный, его не взяли на фронт, так как у него была бронь. Он работал заместителем в управлении областной конторы «Заготсено». Папа неоднократно обращался в военкомат с просьбой направить в воинскую часть, но получал отказ.

13 сентября 1941 года папа пришел домой в хорошем настроении и сообщил, что зачислен во 2-й истребительный батальон. Штаб его разместили в здании театра. Папа будет обучать молодежь устройству пулемета, как пользоваться противогазом. Ведь он в Гражданскую войну проехал сотни верст, его знания и умения пригодятся.

В это время в Курске были созданы полки народного ополчения, в которые вступило более 11 тысяч человек. Были созданы группы самозащиты для противоздушной обороны. Готовясь дать отпор врагу, сотни тысяч курян сооружали оборонительные рубежи вокруг города, возводили на улицах баррикады, строили огневые точки, копали противотанковые рвы. Мы, подростки, не стояли в стороне, помогали взрослым.

Враг все ближе подходил к городу, истребительные батальоны и народное ополчение, готовясь к защите, перешли на казарменное положение.

Почти каждый день шли проливные дожди – одежда и обувь у защитников города не высыхали. Но боевая обстановка сплотила воедино весь состав батальона. Больных отправляли только тогда, когда они уже не могли держать в руках винтовки. Немало бойцов полегло в первых схватках с врагом. После боев под Фатежом 23 октября 1941 года батальон прибыл в Курск на пополнение и разместился в помещении биофабрики. Как в Гражданскую войну, организовали боевую тачанку. На ней были Филипп Григорьевич Меркулов – мой папа, Иван Александрович Прохоров и Казимир Стефанович Тиль.

Друзья выпросили у командования пулемет, разыскали бричку и хорошую пару лошадей. Так появилась единственная тачанка.

Приняв пополнение, 2-й истребительный батальон занял оборону в районе улицы Хуторской у кирпичного завода.

Отец облюбовал для своего пулемета место у стены. Рядом, в окопах, заняли оборону его товарищи. Здесь же был и Стасик, мой брат. Он быстро освоился с обстановкой и хорошо выполнял обязанности связного. Бойцы предлагали ему уйти домой к маме, а он не уходил и упрямо твердил: «Мое место рядом с папой».

Бойцы любили слушать, как он поет, любимые песни Стасика – «Орленок» и «Каховка». До войны он учился в школе и был отличником, пел в хоре Дома пионеров, играл хорошо в шахматы, очень много читал. Особенно любил читать о пограничниках, военных всех родов войск. Мечтал быть военным.

…Вечером 1 ноября у северных парков показались фашисты. Они брали город в клещи, стали обстреливать его со стороны Сапогова и Поповки. Главные силы врага шли по Фатежскому шоссе к центру города.

Всю ночь шел мелкий нудный, холодный дождь со снегом. Окопы наполнились водой и грязью. Насквозь промокшие бойцы в окопах готовились к боям. Поздно вечером отец послал Стасика в штаб. Черное небо и черная земля. Грязь хлюпает под ногами. Света в доме не видно: маскировка. Ощупью нашел дверь, тихо вошел в дом. За столом сидят уставшие вооруженные люди.

– Пулеметный расчет Меркулова просит сообщить обстановку и ждет указаний, – доложил он.

И потом по тем же лужам и ухабам назад, к пулеметам.

Серое утро с трудом продиралось сквозь дождь и мокрые хлопья снега. И тут с визгом полетели мины и снаряды, вздыбилась грязь у окопов, появились первые убитые и раненые. Из-за домов и сараев двигались цепи фашистов. По ним ударили из пулеметов, винтовок и ружей. И у немцев есть потери. Стасик видел, как от пулеметных очередей падали враги, и он еще быстрее подавал пулеметные ленты отцу. Грозило окружение. Желая спасти сына и бойцов, папа сказал:

– Немедленно ползи в штаб батальона и передай, что отходим через Тускарь к вокзалу. Я прикрою.

– Папа, я с тобой!

– Сынок, приказы не обсуждают.

Он дополз до штаба и не ушел, а пополз к отцу.

Слышал, как его пулемет не умолкал. И вдруг… Тишина, жуткая тишина.

Стасик бросился к отцу, но был прошит автоматной очередью. Тяжело раненный в ноги и живот, он упал и потерял сознание. Фашисты на поле боя добивали раненых бойцов, снимали с них одежду, часы, обувь.

Стасика посчитали мертвым, но он очнулся. Бой шел где-то в центре. Стасик пополз к окопу отца. Дополз, увидел папу мертвым. Стасик забился в маленький окопчик и прижался к мертвому отцу… Сторож кирпичного завода, старенький дедушка, пошел к реке за водой, услышал стон, подошел и увидел раненого мальчика. «Дедушка, вытащите меня, я раненый, а папа убит». Дедушка вернулся на завод, потом пришел с бабушкой, вытащили Стасика и принесли его в бытовое помещение.

Постелили сено на пол и положили на него Стасика. Стекла в окне были разбиты, и в бытовке было холодно. Стасик попросил дедушку привести к нему мальчика его же возраста с улицы Хуторской. Пришел мальчик, и он попросил его сходить на Садовую, 6 и передать, что отец погиб, а сын ранен. Мальчик ушел, но пришли фашисты, они искали бойцов и добивали раненых. Они убили Стасика.

…Когда мальчик дошел до калитки дома, ему навстречу вышли две женщины – одна из них была мама, другая – ее сестра. Мальчик сообщил, что отец убит, а сын ранен. Мама закричала, к ним подбежали идущие по улице фашисты и стали обыскивать, обнаружили буханку хлеба, сваренную курицу и простыню. Мама и тетя шли на Хуторскую, чтобы кого-нибудь накормить и перевязать. По городу прошел слух, что много раненых в районе улицы Хуторской.

Фашисты забрали хлеб, курицу и простыню, а их отпустили.

Мать и тетя пошли по Садовой, потом по Семеновской и вышли к Никитскому кладбищу, а потом на Хуторскую. Их встретил дедушка и повел к окопу, где лежал мертвый папа, а потом в бытовку кирпичного завода – где Стасик. На следующий день мама, я и две наши тети пошли через весь город хоронить папу и Стасика. Идти по городу было страшно, еще лежали трупы, немцы останавливали и обыскивали. Когда мы пришли, дедушка снял с петель дверь, положил Стасика на нее, и мы вчетвером поднесли его к окопу папы, мама шла сзади, она плакала, закрыв рот руками. Стасика положили рядом с папой в окопе, накрыв дверью, и присыпали глиной и щебенкой от кирпича.