В лавке Андре-Мишеля-Роха Бриара, парижского парфюмера, находившейся на углу улиц Сен-Антуан и Старой улицы Тампль, на момент составления посмертной описи имущества 14 февраля 1800 года товаров было немного. Впрочем, нотариус не щедр на уточнения: скорее всего, он не видит в них смысла, принимая во внимание непритязательность наследства. Тем не менее он отмечает наличие огромного количества «парижского крахмала, годного для изготовления пудры», двух сортов, всего более 7000 кг; 46,5 л апельсиновой воды (стоимостью 86 франков 40 сантимов); 4,3 кг бергамота; 1,1 кг лаванды; также присутствовали неназванные парфюмированные воды и эссенции. В распоряжении коммерсанта было пять с половиной гранов мускуса (35 франков 55 сантимов) и 2,7 кг амбры (19 франков 25 сантимов). Разброс цен помогает понять, что амбра для укрепления запахов была предпочтительнее. Также у него были обнаружены расчески из слоновой кости, из панциря черепахи или рога, зубочистки, китовый ус, кисточки из лебяжьего пуха, зубные щетки и щетки для бороды, пудреницы, мыло. Наконец, у него хранилась кожа, он изготавливал и продавал перчатки моделей «№ 1» и «№ 2», длинные лайковые, замшевые, мужские лайковые белые. Семь тонн крахмала заставляют задуматься. Возможно, покойный торговал крахмалом оптом? В любом случае такое количество сырья для производства пудры свидетельствует, что традиции прошлого не исчезли вместе с падением Старого порядка. Парики все же сходят со сцены, хотя мода на них держится еще некоторое время. В 1795 году торговец предметами искусства Жан-Батист-Пьер Лебрен, бывший муж знаменитой художницы Виже-Лебрен, находившейся в то время в ссылке, написал автопортрет. Он изобразил себя в виде вельможи нового режима, когда он заседал в министерстве, занимавшемся судьбой Лувра (дворец был открыт для посещения публики). Он очень хорошо одет, на голове прекрасный седой парик и черная широкополая шляпа. Представляется, что в 1800 году крахмалом в основном пудрили натуральные волосы. Не связано ли это с желанием отличаться от врагов-англичан, которые в 1795 году ввели налог на крахмал, чтобы финансировать войну? Во времена Первой империи мода предписывала женщинам менять прически по несколько раз в день, и благодаря этому парики на некоторое время вновь вошли в милость.

Вышедшая в свет в 1809 году — около полувека спустя после появления трактата Дежана на ту же тему — книга Бертрана «Имперский парфюмер» показывает, что изменения шли очень медленно. Автор предпочитает сохранять инкогнито. Не цитируя своего предшественника, он тем не менее вдохновляется им, и это чувствуется в том, как он излагает материал. Душистые ванны, как правило с розой, лавандой или душистыми травами, так же как и у Дежана, описываются в конце книги. Часто отмечается живучесть старых привычек, например использование уксусов «для предохранения от заражения и нездорового воздуха». Автор уточняет состав самого знаменитого — «уксуса четырех разбойников», использовавшегося в профилактических целях со времен марсельской чумы 1720 года: гвоздика, чеснок, горечавка, рута, дудник, можжевеловые ягоды, полынь, розмарин, лаванда, шалфей, мята, лук, митридат и асафетида. Как и Дежан, множество страниц он посвящает уходу за лицом. Он рекомендует цветочные мази, в качестве новых элементов вводит сирень, чубушник, ландыш, резеду. Мильфлёр теперь изготовляется без коровьей мочи. Притирание с амброй и мускусом вышло из моды в 1760‐х годах, однако этот автор предлагает добавлять в него ваниль. Рецепт с использованием улиток, пришедший из далекого прошлого, с подачи знаменитого Жана-Франсуа Убигана, скончавшегося за два года до публикации трактата Бертрана, наводил ужас на потребителей. Ставя его «в один ранг с первейшими средствами по уходу за кожей», Бертран претендует на составление списка исконных ингредиентов: бараний жир, розовая вода, луковицы лилии, корневище мальвы, лимон, сахар, бензойная смола, сторакс, бура и две дюжины потрошеных улиток. Ничего более оригинального не появлялось еще ни в мазях для отбеливания кожи, ни в «молоке Мадонны», ни в душистых смесях для саше. Тем не менее он отмечает, что в его время предпочтительнее использование масел, изготовленных с использованием множества специй, кассии (ложной акации), гелиотропа, а также во многих случаях — амбры и мускуса, которые из‐за высокой цены часто подделывают.

Ил. 15. Сундучок с четырьмя флаконами для духов и воронкой. Нидерланды, вторая половина XVII века

Крахмальная пудра для волос, популярная у изысканной публики уже на протяжении столетия, «имеет столько преимуществ, что ее использование стало повсеместным и она в ходу до сих пор в большей части европейских стран», — утверждает автор. Чувствуется, что он несколько смущен упоминанием этого символа ушедшей эпохи. Он не уточняет, как ее следует использовать, но уверяет, что это современное средство, что производство крахмала усовершенствовалось и больше нет необходимости очищать его в водке или спирте. Приготовить его теперь может кто угодно: имея ингредиенты и мельницу, «всякий» теперь может сравняться ученостью с экспертом. Описаны рецепты с цветами, с ванилью, с гелиотропом, «а-ля марешаль» (с амброй и мускусом), «под амбру» (с мускусом), «с мускусом» (с добавлением амбры), «по-императорски» (с ирисом, ванилью, амброй и мускусом). Другие рецепты предназначены для окраски волос в блонд, в седину, в рыжий или розовый цвета. Последние два оттенка во времена монархии были неизвестны. Что касается цвета лица, то он неизменно должен быть свежим, светлым, сияющим, без следов загара — в общем, безупречным. Как и раньше, румяна наносятся после белил. Румяна делались из кармина или из шафрана, и для похода в театр рекомендовались более темные, для повседневной жизни — посветлее. В деле чистки и отбеливания зубов не наблюдается никаких изменений, в частности по-прежнему используется коралловый порошок. Для исправления несвежего дыхания применялись леденцы с кашý (соком акации), после чеснока рекомендовалось пожевать петрушку или камедь, пропитанную розовой водой или флёрдоранжем. Неприятные запахи в домах уничтожались теми же методами, что и раньше: сжигались душистые пастилки или же подогревались жидкости, содержавшие кашý или амбру, которые испарялись с теплом. Популярные в предыдущем веке душистые цветочные смеси пришлись по вкусу и новой элите.

Ил. 16. Неизвестный автор. Костюм парфюмера. Ок. 1700

Частое упоминание амбры и мускуса говорит об их относительном возвращении в моду, тогда как в эпоху Просвещения о них забыли. Перчатки (которые парфюмеры ленятся шить, сокрушается автор) снова надушены, теперь — цветочными эссенциями с добавлением мускуса, если есть желание «придать им более сильный и приятный запах». Судя по всему, он высоко ценит запахи животного происхождения, но в то же время предупреждает читателя, что цивет следует добавлять в очень малых количествах, в противном случае композиция будет пахнуть очень плохо. Создается впечатление, что современники автора вновь стали ценить мощный, немного отдающий экскрементами запах этих субстанций. Быть может, это связано с милитаризмом в наполеоновском обществе? Не говорит ли ренессанс нижних нот, столь любимых во времена королей-воинов XVI–XVII веков, что вернулись в моду ценности мужчин-победителей — в качестве реакции на душистую расслабленность последнего века Старого порядка? Остается узнать, была ли эта тенденция длительной или же быстро исчезла.

Бертран — сторонник дистилляции. «В настоящее время в ходу перегонные аппараты со змеевиком. Производство совершенствуется. Дистилляция приходит на смену ректификации». В результате перегонки получаются простые настойки, спирты или экстракты цветов и специй: концентрированная эссенция амбры, мускусная эссенция, эссенция цивета; на основе этих экстрактов делаются душистые воды, например одеколон, обладанием лучшего рецепта которого хвалится автор. В состав одеколона входят эссенции бергамота, цитрона, лимона, лаванды, тимьяна, нероли, розмарина, португальская эссенция. Они растворяются, дополняются настойкой мелиссы, иногда флёрдоранжа. Для достижения наилучшего результата эту смесь надо очистить перегонкой, чтобы она стала более нежной и прозрачной. Это кропотливая работа, и рецепт не пользовался большой популярностью.

Сравним соображения Бертрана с тем, что происходило в действительности. Рассмотрим посмертную опись имущества не последнего из парфюмеров, Жана-Франсуа Убигана, скончавшегося в 1807 году. Он родился в 1752 году в Париже, в семье прислуги, учился у мастера-парфюмера, потом, в 1775 году, открыл собственную лавку под названием «Корзина цветов» в модном квартале, на улице Фобур-Сент-Оноре. Вскоре он стал поставщиком королевского двора и крупных аристократических и буржуазных семей. Его сын Гюстав-Арман в 1807 году, в возрасте 17 лет, вроде бы создал новые духи для императрицы Жозефины. К концу XIX века, производя патентованные средства на основе органической химии, торговый дом достиг невероятного размаха. Бренд существует и по сей день.

Опись имущества лавки и склада, расположенного на антресолях дома 19 по улице Фобур-Сент-Оноре, подтверждает информацию, представленную автором «Имперского парфюмера». В лавке находилось около 164 литров концентрированной настойки лаванды с амброй и бергамотом, оцениваемой в 3 франка за пинту (раза в два меньше, чем обычная лавандовая настойка), уксус, туалетные воды и духи с неуточненным составом, притирания, подвязки, браслеты, расчески, щетки для языка, зубочистки, зубные щетки, щетки для бороды и волос. Наличие мельницы для пудры свидетельствует, что пудра готовилась здесь же. Кисточки считались дюжинами. Были и такие кисточки, которые в описи имущества Андре-Мишеля-Роха Бриара 1800 года назывались лебяжьими. Это говорит о том, что практически все модницы пудрили носы — дома или вне его стен. Интересно, зачем — замаскировать ущерб, причиненный традиционным макияжем, или заменить его чем-то менее трудоемким? Как бы то ни было, применение розовой пудры, упоминавшейся Бертраном в 1809 году, с этой точки зрения более осмысленно.

На складе, располагавшемся на антресолях, куда свет проникал через выходившее на улицу окно, хранились десятки килограммов белой парфюмированной и оттеночной пудры, кипрской пудры, фарфоровые горшочки с румянами, перуанским бальзамом, «молоком Мадонны», разные притирания и мази, (многие из них в виде палочек), ароматические травы, кораллы, красный уксус, расчески для волос и для бровей, веера, шпильки, огромное количество мыла. Главное же сокровище — это парфюмированные воды и эссенции. Первые предназначались для волос и вернувшихся в моду бород. Иногда были указаны ароматы. Что касается пудры, то преобладал аромат туберозы: такой пудры было более 100 килограммов, за ней шли ароматы флёрдоранжа, жасмина и ириса. Более 83 литров различных вод — с ароматом розы, флёрдоранжа или мелиссы — оценивались по 2 франка за пинту. Одеколон, по-видимому, пользовался большим спросом, потому что клиентов ждали 164 коробочки по 3 франка 50 сантимов за штуку. Наконец, самыми ценными эссенциями были бергамотовая, лавандовая, левкоевая, нероли, розовая. Судя по тому, что специалисты, сопровождавшие нотариуса, оценили розовую воду в 50 франков за унцию (30,59 грамма), а нероли — в 9 франков за унцию, что вдвое дороже лавандовой воды (спрос на нее был весьма велик, поскольку ее запас на складе составлял 13 килограммов), можно сделать вывод, что пальма первенства принадлежала именно совершенно особой розовой воде. Ванильная эссенция, которой на складе было 10 килограммов, тоже высоко ценилась, хоть ее цена и была ниже — 16 франков за фунт, так же как и эссенции амбры и мускуса, хранившиеся в количестве 4 килограммов. Эссенции тимьяна, чабреца, розмарина или мирры стоили вчетверо дешевле, чем амбра и мускус. Кроме того, был обнаружен 1 килограмм лимонной цедры. Соображения Бертрана о том, что ароматы животного происхождения сохраняют относительную ценность, подтверждаются наличием на складе 61 грамма натуральной амбры, оцененной в 80 франков, или около 40 франков за унцию.

Беглый взгляд на длинную опись коммерческого имущества другого парфюмера, на этот раз оптового торговца, говорит о продолжении во времена Первой империи ольфактивной революции, начавшейся в XVIII веке. Торговое заведение Жана-Батиста-Александра Бриара находилось на улице Гранд-Трюандери, он в основном снабжал товарами своих собратьев-парфюмеров. Документ, датированный 1810 годом, содержит множество подробностей, которые еще предстоит изучить; из него мы узнаем об основных тенденциях, влиявших на профессию, которая находилась в процессе модернизации. Крахмала было очень много, разных сортов, в том числе и крахмал высочайшего качества: господство пудры продолжалось. Бриар делал пудру сам с помощью мельниц; были у него и мельницы для миндаля. Имелось мыло, в частности неаполитанское, губки, много туалетного уксуса в квадратных флаконах, воды, используемые для тех же целей, что и уксус. Все это наводит на мысли об очень традиционных привычках: ведь даже контейнеры для веществ соответствуют современной моде. Бриар поставлял клиентам необходимые сосуды, например маленькие коралловые горшочки для притираний и мазей, квадратные сафьяновые сумочки с шестью баночками, назначение которых не установлено. Быть может, они предназначались для путешествий? Очень много цветов, в частности флёрдоранжа и лаванды, а также цветка ириса. Также в его распоряжении находились нероли, бергамот, майоран, чабрец, тимьян, ваниль. У него были обнаружены разные цветочные воды — розовая, апельсиновая, ванильная, из бергамота, — а также масла, на основе мягкого или сухого миндаля, флёрдоранжа, ванили (№ 109). Под номерами 10, 12, 15 и 18 значатся высококачественные одеколоны, различия между ними не объясняются. Создание номенклатуры подобного типа, примененной и к другим хранящимся на складе товарам, наводит на мысль о растущей специализации в парфюмерии. Представители профессии, сопровождавшие нотариусов во время составления подобных описей, для обозначения различий в качестве продукции использовали профессиональный жаргон, а тремя годами ранее, во время инвентаризации имущества Убигана, составить представление о ценности его эссенций можно было только по цифрам.

У Бриара в 1810 году было немного мускуса, оценивавшегося в 10 франков. Это не позволяет говорить о возвращении запахов животного происхождения, которое явствовало из работы Бертрана или из двух других описей имущества парфюмеров (1800 и 1807 годов). Тем не менее можно допустить, что торговля этими редкими и дорогими ингредиентами, которые нередко подделывались, была монополизирована узким кругом производителей, а не оптовиками. Цивет, например, можно было достать в Голландии, где занимались разведением экзотических животных, пишет Бертран в «Имперском парфюмере».

Некоторая неуверенность под конец не повредит. Она даже стимулирует желание узнать, когда же исчезли или стали редкостью мощные нижние ноты ароматов, вновь открытые во времена победившей Первой империи. Согласно использованным источникам, склонность к этим одуряющим запахам не была всеобщей. Нам остается оценить, насколько масштабной и продолжительной была эта форма сопротивления фруктовой и цветочной революции XVIII века, сохранившей влияние в веке следующем. Эпоха Просвещения, репутация которой была подмочена париками, этими символами неравенства, парадоксальным образом выжила во времена Наполеона, и носы новой элиты наслаждались запахом счастья и прогресса — двух плодотворных философских идей.