Архидиакон Аркадий

Псково-Печерский монастырь

Отец Аркадий стоял на балкончике своей кельи и кормил голубей. Был он высок, красив, лет пятидесяти. Отец Аркадий всегда находился в благодушном настроении и был ласков.

– Скажите, отец Аркадий, как это вы всегда пребываете в столь благодушном настроении?

Отец Аркадий ответил, улыбаясь:

– Чему мне огорчаться? Сыт, здоров, одет, обут, живу в уютной келье, служу в церкви как диакон, работаю в столярной мастерской по ремеслу своему, читаю душеполезные книги и в молитве подвизаюсь. Чего ещё нужно? Желающие этого подвергаются, по апостолу Павлу, многим скорбям и страстям. Их одолевает то жадность, то честолюбие, то мстительность, то похоти. Когда они не могут достичь того, чего желают, то злобствуют и раздражаются, а достигнув, впадают в беспокойство, как бы не потерять того, что захватили. А потому всегда они в огорчениях и сумлениях. Вы, Сергей Николаевич, если хотите быть в благодушии, то живите просто, не мудрствуя лукаво, и всё будет хорошо. Вон старец Амвросий Оптинский говорит: «Живи просто, и проживёшь лет до ста».

– Это в обители, отец Аркадий, а в миру?

– Да вот тот же старец Амвросий присовокупляет: «Можно жить и в миру, только не как на юру, а тихо».

– А если грехи у кого, то как?

– Тоже просто, Сергей Николаевич. У пустынных отцов говорится: «Пришёл раз молодой монах к старому авве и говорит: «Что делать, авва, впадаю я всё в тот же грех?» А старец ему и говорит: «Ну раз впал, встань и покайся». – «А если опять впал?» – «Тогда встань и покайся опять». – «До какой же поры?» – «До самой смерти».

Вот секрет, Сергей Николаевич, как пребывать в благодушии. Несть человек в миру, аще не согрешит. О том же и святой апостол Иоанн Богослов пишет. Но на всякий грех есть покаяние. И вот это-то непрестанное покаяние спасает нас, с одной стороны, от гордости и высокомудрия, а с другой – не даёт впасть в отчаяние.

– Как раз тут к месту молитва Иисусова, отец Аркадий. Там всё взывается: «Господи, помилуй».

– Так оно и есть, брат Сергий. Мы грешим не только ежечасно, но ежеминутно: словом, делом и помышлением – принимаем охотно прилоги, то есть неподобные, сомнительные, кощунственные или похотливые помыслы, рассматриваем их со всех сторон и соглашаемся с ними, и даже если не падаем, то потому только, что не имеем подходящего случая. Вот тут-то и уместна молитва Иисусова. Пришёл, например, тебе в голову хульный помысел, или разожгло тебя вожделение к женщинам, или тянет тебя кого оскорбить или даже побить – то ты и обращайся к молитве Иисусовой, шепчи или в уме проходи: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного», – и это медленно, со вниманием и скорбью. И отстанут помыслы. А если внемлешь им и падёшь, то тоже не отчаивайся, а читай ту же молитву. И умиротворится дух твой. Бесы имеют обыкновение представлять нам Бога перед падением милостивым и всепрощающим. Внушают, что Господь знает, как молодой и сильный мужчина склонен к нечистоте, и строго не взыщет. А по грехе бесы представляют Господа суровым и беспощадным Судиёй, дабы ввергнуть нас в отчаяние. Иных даже и до самоубийства доводят, не говоря уже о помешательстве. А взывающий ко Господу о помиловании всегда пребывает в смирении.

Святой и Великий Антоний видел раз всю землю, усеянную ловушками дьявола, и в ужасе вопросил: «Кто же тогда может спастись?» И услышал ответ: «Смирение». Вот почему важна молитва непрестанная Иисусова. Многие, даже в монашестве, говорят: «Ни к чему она! Вполне довольно церковной службы, да келейного правила». Но, во-первых, мы не всегда в церкви или келье, а искушения следуют за нами всюду, а во-вторых, если бы выпевание да вычитывание молитв в церкви или в келье подлинно спасало бы, то, как старец Василий Поляномерульский писал, певцы и чтецы на клиросе были бы всюду образцами добродетели, а сего мы не видим. Даже если поют красиво и читают верно, то внимание употребляется больше на самый порядок пения и чтения, как музыкальнее пропеть или по-театральному прочесть, а не на смысл поемого или читаемого. Есть, конечно, певцы и чтецы весьма духовные…

– А скажите, отец Аркадий, что выше – жизнь деятельная, как вот в киновии или общежитии, или в одиночестве, в затворе или на пустыньке?

– Всему своё время. Новоначальному надо идти в общежитие, чтобы его перетёрло. Вон камни на берегу озера или моря бывают угловаты и востры, а потом как попадут в воду, потёршись друг об друга, так отшлифуются, что как яйцо или шарик становятся. Так вот общежитие перетирает наши угловатости и испытывает наше смирение, терпение, безгневие, нестяжание. А когда все эти добродетели станут нам обычны, тогда только можно устремляться на одиночество, уже в годах, лет к пятидесяти, а раньше это только прихоть, и суета, и многомнение. А вот если кто обтёрся и с молитвой Иисусовой свыкся, тому можно и даже должно идти на одиночество и готовиться к переходу в мир иной, духовный. Ибо в чём застану, в том и сужду. Кто, как мудрые девы, всегда будет наготове и в молитве Иисусовой, имеет масло для фа кела своей души, тот и переходит в мир иной готовый и призываемый. Вот о такой-то кончине мы и просим в ектениях: Христианских кончины живота нашего, безболезненны, непостыдны, мирны, и добраго ответа на Страшнем Судищи Христове… Вот какова молитва Иисусова. Подвизающийся в ней право – бывает смирен, прост, радушен, благостен. Чего же более мы можем желать?

Стояло чудное летнее утро. На синем небе горели золотые кресты храмов, белых, розовых, светло-жёлтых. В яркой зелени деревьев пели птицы. Мирная радость была разлита повсюду.