Они с трудом спускались по горной дороге, Джесс возглавляла шествие. Местами дорога обледенела, так что идти по ней было рискованно; занесенная снегом Верхотура и каменистая почва Курганного подворья были бы безопаснее.

Когда они свернули с дороги на Верхотуру, Элли достала телефон. Остальные тем временем сметали снег со столиков, чтобы присесть и отдохнуть минутку-другую; она же прижалась к перилам на краю утеса.

Снег выбелил поля и дорогу, укутал саваном руины Воскресенского подворья и «Колокола». Тирсов дол, бледный и молчаливый, покоился в объятиях Пологого холма, Копьевой насыпи и Воскресенского кряжа, сужаясь к тропинке, что вела в Фендмур. Пятнисто-серые облака уходили в бесконечность; сквозь просветы на западе еще пробивались блеклые лучи солнца. Элли ждала, надеясь уловить шум машины или самолета, но не услышала ничего, кроме ветра.

Экран ее телефона был тусклым; в правом верхнем углу одинокий восклицательный знак предупреждал, что батарея почти разряжена. Даже если бы удалось позвонить, аппарат бы сдох, как только кто-нибудь взял бы трубку. Но сигнала все равно нет. Элли ничего другого и не ожидала, но попробовать стоило.

Ей захотелось выкинуть телефон, но вместо этого она сунула его в карман. Последняя связь с миром, который она знала до прошлой ночи.

Будут ли у нас когда-нибудь снова машины, электричество, телефоны? Услышим ли мы новости из внешнего мира за пределами пешей доступности? Все опять сводилось к мучительному вопросу: ограничено это безумие Барсоллом или распространилось дальше – возможно, по всему миру? Впрочем, полное отсутствие помощи извне намекало на последнее. Не стоит об этом думать: что толку? Все, что она знает и на что способна повлиять, находится здесь. Поэтому она сделает то, что сможет.

Среди всего прочего она поймала себя на мысли о Рубене. Их шансы выжить невелики; если они с Мэдлин предотвратят конец света ценой своих жизней, кто позаботится о песике? Наверное, Милли. Надо было попросить ее об этом, прежде чем тронуться в путь.

Бросив последний взгляд на мертвую долину и пустое небо, Элли повернулась, чтобы идти обратно, но потом остановилась и снова посмотрела. Черный дымок струился из трубы дома на Курганном подворье, а во дворе стоял потрепанный второй трактор. Элли еще раздумывала, стоит ли говорить об этом Джесс, когда девочка облокотилась на перила рядом с ней, посмотрела в сторону фермы и пробормотала:

– Видно, с мамой все в порядке.

– Да. – Элли наблюдала за реакцией Джесс, но ее не последовало.

– Надеюсь, с Домом тоже все хорошо, – проговорила девочка. – Он не такой уж плохой. Не как Пол. – Она сплюнула через перила, смачно так, от души, вложив в плевок всю ненависть и презрение к покойному братцу. Элли привыкла видеть в Джесс зашуганную тихоню, но последние двадцать четыре часа доказали, что внутри девчонка – кремень. А чему тут удивляться? В таком гадюшнике иначе не выжить.

– Фрэнк тоже был бы ничего, умей он думать своей головой, – продолжала Джесс. – Но он пернуть не мог без чужой подсказки. Маминой или Киры. – Она еще раз сплюнула, потом ее лицо смягчилось. – А все-таки лучшим из них был Тони. Только его мне не хватает.

Девочка шмыгнула носом, вздохнула, покачала головой.

– Ладно, погнали. – Она кивнула на меркнущее небо, на слабые лучи солнца, сменившие холодную белизну на тускло-оранжевый свет. – Скоро стемнеет.

Джесс подтащила рюкзак к перилам, крякнув и поморщившись, снова водрузила его на свою сгорбленную спину и решительно промаршировала мимо Элли, направляясь к тропе, словно ребенок, играющий в солдатиков. Ребенок, играющий во взрослого… или вынужденный повзрослеть слишком рано.

Тропинка, ведущая вниз, была длинной и извилистой, а уклон – пологим. В иной ситуации Элли порадовалась бы этому, особенно с баллоном пропана за спиной, но сегодня это лишь отнимало время. Когда они наконец достигли подножия холма, небо над головой сильно потемнело, а последние отблески солнца на горизонте померкли, словно догорающие угли.

Элли боялась даже подумать, скоро ли твари полезут наружу. Интересно, они просыпаются, когда совсем стемнеет, или уже наблюдают за угасающим светом у входа в туннель, дожидаясь, когда он погаснет окончательно?

Если они еще не проснулись, то вот-вот проснутся. Шансов на успех мало, а на выживание – и того меньше, но что еще остается? Ждать, пока они нападут на лагерь? Или дождаться Пляски и…

Эль, черт возьми, ты же не веришь в это всерьез? Каракули в старой Библии, оставленные кучкой вырожденцев, лихорадочные сны умирающего викария – ну какие это доказательства? Том Грэм глаза бы закатил. Слишком богатое воображение, Элли. Последнее, что нужно копу.

Да, она предпочла бы в это не верить, но не могла позволить себе такой роскоши. Пляска Пляской, но лучшим шансом спастись было атаковать сам источник угрозы. Так что делать нечего, придется лезть под землю.

Они гуськом последовали за Джесс через поле. Элли то и дело украдкой косилась на приземистую мрачную громаду Курганного подворья, на слепые глаза закрытых ставнями окон и черную полоску дыма из трубы, ища любой намек на движение или угрозу, но ничего не замечала. Возможно, у Лиз Харпер сейчас просто нет сил устроить очередную подлянку.

Единственным звуком был хруст снега под ногами путников, когда они шли нехожеными полями к голым черным зарослям, что заполоняли теснину и взбирались по склонам к Фендмуру, похожие во мраке на огромных черных пауков. Курганный лес.

Несмотря на свой крохотный рост, Джесс Харпер решительно вышагивала впереди группы; Элли пришлось рысью догонять ее, выдувая облачка пара. Студеный воздух обжигал легкие. Тусклая полоска багряного света отделила небо от земли кровоточащим разрезом.

В лесу сгущались сумерки, скрадывая краски и стирая линии, так что даже разница между белым снегом и черными остовами деревьев стала зыбкой. Несмотря на все это, Джесс уверенно пробиралась по узким тропинкам почти в полной темноте; ни Элли, ни остальные не рискнули включить фонарики. Девочка ориентировалась здесь лучше всех – кроме, возможно, Мэдлин, если ее лихорадочные видения имели какое-то отношение к реальности. Лучше положиться на Джесс, а свет, учитывая, как чувствительны к нему твари, стоит приберечь напоследок.

Тропинка была заросшей и коварной, и Элли морщилась от каждого хруста сухой ветки. Шарлотта охнула и чертыхнулась. Элли шикнула на нее и остановилась, высматривая среди деревьев какое-нибудь движение. Но лес оставался недвижим.

– Ничего страшного, – прошептала через плечо Джесс. – Они не вылезут.

Над головой шелестели голые деревья. Элли пару раз глянула наверх, но ничего не увидела.

– Вот и пришли, – наконец сказала Джесс.

Они вышли из-за деревьев в догорающий дневной свет. Впереди высился земляной вал с единственным проемом. Джесс провела их через него.

Полдюжины отверстий разного размера усеивали землю между ними и вторым земляным валом. Два из них поблескивали льдом. Элли посветила фонариком в одну из дыр: та была глубиной всего в несколько футов, заваленная землей и травой. Оглядевшись, она увидела, что два параллельных земляных вала соединены еще одним, более коротким, лежащим перпендикулярно, и образуют замкнутое пространство, разделенное лишь щелью, через которую они вошли.

– Вот оно, – сказала Мэдлин. – Бейлисс был прав. Еще один длинный курган… или то, что от него осталось.

– Здесь, – прошептала Джесс.

Она указала на отверстие под каменной плитой, вделанной в дальнюю насыпь. Мэдлин посветила фонариком, и стало видно, что плита розового цвета.

– Риолит, – сказала викарий.

– Вы геологом заделались? – прошептала Шарлотта.

– Ну что я могу сказать, лапушка? Слишком много свободного времени. И потом, никогда не знаешь, где придет в голову хорошая идея для проповеди. Надо же как-то заинтриговать слушателей.

Шарлотта вяло хохотнула.

– Риолит, – повторила Мэдлин. – Обычно в наших краях такого не встретишь. – Она посветила на угольный знак – угловатую, перевернутую букву “D” и смазанные черточки под ней.

– Они… – Джесс потянулась к черточкам, но в последний момент опустила руку. – Мама про них рассказывала. Сначала их было три. Они каждую ночь по одной стирали.

– «Две ночи, а на третью Пляс», – проговорила Шарлотта. – Слово в слово, да? Значит, в первую ночь… – Девушка замолчала, и Элли почти увидела рядом с ней Йоду и Барбару. Она указала на треугольный знак:

– А это вот что?

– Не знаю, – сказала Джесс. – Мэд?

– Думаю, это “dālet”, – сказала викарий.

– Тоже финикийский?

– Да. Он может означать «Бог», как и “gīml” или “hē”. Но еще он означает «дверь».

Элли заглянула в отверстие под плитой, но посветить туда фонариком не решилась.

– Я так понимаю, вход находится здесь.

– И выход тоже, – добавила Шарлотта. – Может быть, не только для них. Может, именно отсюда их божества вырвутся в наш мир. В смысле, когда эти гады сделают свое дело.

– Они, наверное, размером со всю долину, – заметила Мэдлин. – А может, с гору. Или еще больше. Мы не знаем, какого они размера и сколько их…

– Ну все. – Джесс протиснулась мимо них с мотком веревки на плече. – Не будем об этом думать, ладно? У нас дофига работы. А времени в обрез.

Элли вбила в землю крюк, чтобы закрепить веревку; Джесс бросила веревку в воронку. Что-то со звонким перестуком осыпалось внутри; эхо смолкло, и наступила тишина.