Словно по секретному сигналу, вдоль Вышней улицы стало появляться все больше выживших – гораздо больше, чем на Колодезном тракте. Вероятно, они спаслись, укрывшись в подсобках многочисленных магазинов.

Элли с облегчением увидела знакомые лица, в том числе Брэйлсфордов, Лору и Тару Кэддик… Лора держала в руке дробовик; против тварей он не поможет, но Элли все равно обрадовалась. Лора стойкая и выносливая, видит Бог, сейчас такие люди очень нужны. А главное, теперь не придется медленно и печально обыскивать дом за домом, как на Колодезном тракте.

Несколько человек получили травмы, когда искали укрытие, а одна женщина, долго прижимавшаяся к дровяной печи, свет которой отгонял тварей, заработала сильные ожоги. Этого хватило, чтобы на некоторое время обеспечить Милли работой. Элли уже не так беспокоилась за подругу, благо Ноэль выжил.

В Соборной церкви обустроили импровизированный госпиталь: твари уничтожили всю технику, какую смогли найти, разнесли в щепки кафедру пастора Мэтта и раскидали стулья, но обошлось без серьезных разрушений. Мэтт Уильямс числился среди пропавших. Интересно, искал он защиты в вере, как Мэдлин? Элли откровенно сомневалась, что такая мысль вообще пришла ему в голову, но Милли она об этом ни за что не скажет.

Твари оставили на стенах знакомые угольные знаки, и Милли заставила пару выживших их соскребать, что было непросто без горячей воды. Однако Милли, посещавшая эту церковь, хотела, чтобы все следы тварей были уничтожены. Другие выжившие тем временем ухаживали за ранеными, третьи прочесывали деревню со списком провизии.

Глядя на эту маленькую, решительную фигурку, занятую своим делом, Элли почувствовала прилив умиления и гордости. Это моя подруга! Она покачала головой. Хорошо, что никто не знает, какой ты бываешь невыносимой стервозой. Но у всего в мире есть положительные стороны, главное – не забывать об этом.

Обходя дома на Вышней в поисках выживших, Лора Кэддик столкнулась с Робинсонами, Эрни Штазёлеком и теми, кого они нашли в Блэкфилдской роще и Кузнечном переулке. Эрни, ссутулившись, плелся к церкви один, его ввалившиеся глаза покраснели. Элли хотелось бы сейчас верить в Бога, может, Он посоветовал бы ей, что сказать. Иногда размышления о Нем приводили ее в ужас, иногда успокаивали, как сегодня утром. Хотя, как и в случае со смертью Ричарда, вставал вопрос о том, как Бог допустил такое. И единственный ответ однажды дала ей Милли: Элли, милая, наш мир порочен. Мир порочен.

Элли сжала плечо Эрни, сама чуть не разрыдавшись. К счастью, это прошло. У нее еще много дел.

– Мне жаль, дружище.

– Я вернулся домой, – проговорил Эрни. – Двери и окна выбиты. Знаки эти повсюду. Маж, дети… – Он беспомощно развел руками. – Их как не бывало.

– Эрни, мне страшно жаль.

Гримаса боли исказила его лицо, но он все же овладел собой.

– Что бы тебе ни понадобилось для борьбы с ними… Скажешь мне, ладно?

Элли кивнула и сказала, обводя взглядом церковь:

– Нам нужно подготовиться к вечеру.

– Тогда понадобится костер. Много костров. И больших, чтоб на всю ночь хватило.

– И чтобы всем было тепло. Один в поле не воин. – Элли снова оглядела церковь, прикидывая, сколько выживших они найдут на Храмовой улице. Тут ей кое-что пришло в голову. – Я тебя потом догоню.

– Ты куда?

– Мне нужно выполнить одно обещание.

Дома на Храмовой в основном были больше и располагались друг от друга подальше. Один сгорел, остальные в основном пустовали. Элли нашла семью из трех человек, которым повезло вовремя унести ноги, и женщину, от шока почти впавшую в ступор – хуже, чем было у Кейт Бек, когда Элли с Бертом нашли ее. Элли старалась не думать о Берте.

Она передала травмированную женщину под опеку выжившей семьи, направила их в Соборную церковь и пошла дальше. Еще через два пустующих дома находились церковь Святого Алкмунда и приходской дом.

Открыв ворота, Элли прошла через церковный двор, стараясь не обращать внимания на разбитые и опрокинутые надгробья и состояние самой церкви; ей хотелось насладиться несколькими минутами покоя и тишины.

Они со Стэном венчались в храме, как две капли воды похожем на церковь Святого Алкмунда, и точно так же в безоблачном небе сияло солнце. Зимняя свадьба: Элли вполне устроила бы скромная церемония в ЗАГСе, но мать Стэна хотела, чтобы все было честь по чести, и его семья оплатила все расходы. В любом случае хороший был день, и Элли была счастлива, хоть и смотрелась в свадебном платье как чертова зефирка – сплошь оборки да кружева, чем она только думала? Ричард уже рос в ней, хотя она об этом еще не знала. Элли мучил постоянный вопрос: не тогда ли в мозге ее сына зародился изъян, эдакая бомба замедленного действия. Да, хороший был день, но смерть Ричарда перечеркнула воспоминания, словно кадры из фильма о смеющемся малыше, который через пару секунд подорвется на мине.

Элли присела на скамейку у дорожки, усталость застигла ее врасплох. Она вытерла взмокшее лицо, страстно желая выкурить сигаретку. Самое время вернуться к дурной привычке. Надо было заглянуть в один из пустующих домов, может, там нашлась бы пачка. Положим, такие мысли попахивают откровенным мародерством, а она вообще-то полицейский, но пачка B&H, когда другие обыскивают дома в поисках медикаментов и топлива, – сущая безделица.

Веки слипались. Так и заснуть недолго. А нельзя. Ни в коем случае. Столько еще предстоит сделать… Однако желание урвать хоть минутку отдыха было почти непреодолимым. Нужно сопротивляться: жители Барсолла нуждаются в помощи, а она на службе.

Элли встала и направилась к церкви. Окна, разумеется, были разбиты, а тяжелые входные двери сорваны; одна створка валялась в траве у ступеней. Над дверным проемом красовался знакомый знак “gīml”, а рядом – символ, который она обнаружила рядом с Тони Харпером: “hē”, то бишь «ликование».

Хотя вера Мэдлин не остановила чудовищ, они каким-то образом без труда распознали храм Божий, несмотря на слепоту, и от души поглумились: в каменной кладке зияли выбоины и трещины – твари выкорчевывали надгробья и разбивали об стену. Элли видала картины и похуже, чем сумрачный интерьер разгромленной церкви, но не так уж часто. Наверное, стоит потом заглянуть туда, но только если позволит время – дел и так навалом, а солнце скоро начнет клониться к закату.

А сейчас она сдержит обещание, данное Мэдлин Лоу.

Снаружи приходской дом пострадал меньше, чем храм, не считая выбитых дверей и окон и уже привычного знака “gīml”. Внутри, однако, разрушений было больше. Как и ожидалось, в гостиной было разбито и свалено в кучу все, что имело отношение к технике, а все книги, какие смогли найти внизу, чудовища разорвали в клочья. Среди них хватало дешевого чтива в мягких обложках, которое тоннами поглощала Мэдлин, но большинство книг были религиозного содержания или касались местной истории и фольклора. Впрочем, Элли припоминала, что основную библиотеку Мэдлин хранит у себя в кабинете.

Элли осмотрела первый этаж, безуспешно подзывая собак, потом поднялась по лестнице. На площадке между этажами, где лестница делала поворот, большой темной кучей лежала лабрадор Шона. Широко раскрытые глаза старушки остекленели; Элли присела рядом и положила руку ей на голову, поглаживая холодную шею и холку. Все, о чем она могла думать, – это седина на морде Шоны. Сколько Элли помнила, лабрадорша жила у Мэдлин, но всех своих собак викарий спасла из приюта. Неизвестно, сколько Шона намыкалась, прежде чем нашла дом.

Оставлять ее на лестнице было неправильно. Элли взяла Шону на руки. Ран не было видно, но голова собаки жутко болталась. Очевидно, сломали шею: Элли понадеялась, что все случилось быстро и не мучительно, но кто знает, что пережила Шона в тот момент, когда твари ворвались в дом.

Элли уложила собаку на площадку: потом решит, что с ней делать. Глупость, конечно, когда столько людей погибло, но это был единственный труп, который оставили убийцы. И чего бы вам ни пришлось навидаться в жизни, жестокость к животным всегда производит какое-то особое впечатление.

Элли снова позвала, осознав, что ее голос звучит сдавленно. Ей послышалось поскуливанье в кабинете Мэдлин. Надо проверить.

Кабинет ожидаемо оказался разгромлен. Разбитый на куски ноутбук валялся на полу под ворохом рваных бумаг, растерзанных кожаных переплетов и поломанных досок. Интересно, это от религиозной ненависти – или они боялись, что в комнате есть какая-то информация, которую можно использовать против них? Придется расспросить Мэдлин, когда та будет в состоянии разговаривать. Тут Элли вспомнила о бумагах во внутреннем кармане куртки и поняла, что, возможно, разговора и не понадобится.

Снова послышалось слабое поскуливанье.

– Ау-у? – Элли оглядела комнату. Развороченные полки, разбитый письменный стол. В углу стоял старый шкаф. На всякий случай взявшись за дубинку, Элли распахнула дверцу.

Она тут же шарахнулась назад, пытаясь вытащить дубинку, а маленький бедлингтон залился лаем, скаля зубы и выгнув дугою спину.

– Рубен? – Элли отняла руку от дубинки. – Рубен? Эй, Рубен. – Он зарычал, но уже не так яростно, и Элли протянула к нему другую руку. Может, он узнает ее запах, если она не слишком провоняла дымом. «Ты ему понравилась», – сказала ей Мэдлин вчера, целую вечность назад.

Рычание Рубена стихло – то ли он узнал Элли, то ли просто понял, что она не из этих тварей, хотя, судя по рассказу Мэдлин, у него не было особой причины любить людей. Потянувшись носиком, он обнюхал руку Элли и лизнул пальцы. Опустившись на колени, она погладила его.

В углу шкафа лежал белый с подпалинами сверток. Элли перегнулась через Рубена и коснулась свертка, ощутив холодную шкурку под гладкой шерстью. Она подняла тельце. Это был маленький джек-рассел – Забияка, или Задавака, или как там его звали. Как и у лабрадора, его голова болталась, только ему вдобавок раздавили череп. Элли не могла на это смотреть без тошноты.

Она вынесла джек-рассела на площадку и уложила на левый бок рядом с Шоной, чтобы не видеть самые страшные увечья. Теперь нужно вернуться в кабинет и поискать улики, но она не смогла: усталость, которую она почувствовала на церковном дворе, печаль, которую она испытала, найдя Шону, – все навалилось с новой силой, и Элли опустилась на ступеньку. Посмотрела на двух собак. Одна большая, другая совсем малютка. Сволочи! Элли поймала себя на том, что плачет.

Не только по собакам, хотя и это ужасно. Она плакала по Тому Грэму… и да, по Тельме тоже; по Берту Эннейблу; по Мажене Штазёлек и ее ребятишкам; по пастору Мэтту; по Йоде и Барбаре; по Гранту и Сэлли Бек; по Ричарду, чьей фамилии она так и не узнала; наверное, и по своему Ричарду тоже – она часто оплакивала его в прошлом, но эти слезы никогда не иссякнут; и по многим другим.

Бедлингтон лизнул Элли в лицо, и она обняла его. «Ты ему понравилась». Она погладила его, и он прижался к ней, а потом положил голову на колени и закрыл глаза.

– Да, – пробормотала Элли. – Приляг, малыш. Одному из нас это необходимо.

Слезы по-прежнему душили ее, но худшее было позади. Элли вытерла глаза рукавом и выдохнула: обещание выполнено. Как все-таки быть с Шоной и джек-расселом? Земля промерзла; чтобы похоронить их, потребуется время, а ей еще нужно позаботиться о живых.

Но не сейчас.

Вспомнив о распечатках, она расстегнула куртку. Бумаги были сложены пополам и помялись; разгладить их оказалось нелегко, но она справилась. Рубен завозился у нее на коленях и снова успокоился.

Элли глубоко вздохнула и принялась за чтение.