Они оставили Мэдлин, Шарлотту и Кейт сгрудившимися вокруг дровяной печи. Мэдлин заснула, рука Кейт болела, и забота о них отвлекла Шарлотту от ее собственных потерь.

Элли догадывалась, что Милли испытывает сейчас то же самое. Если Ноэля поймали на улице твари, от него не осталось и следа, не получится даже узнать, как он умер, к тому же, насколько им известно, твари утаскивают своих жертв, чтобы поглумиться на досуге. Впрочем, судя по тому, что они сделали с Мэдлин, Элли сомневалась, что кто-то долго выдержит их внимание.

Несколько сгоревших домов до сих пор тлели, среди них Ригготтова Блажь, чья необычная конструкция не уберегла ее от пожара. Небо к этому времени прояснилось до голубизны утиного яйца, обесцвеченное клубами дыма от догорающих пожаров. А возможно, и от новых костров, на что Элли очень надеялась: это значит, что еще кто-то выжил.

У входа в переулок лежала перевернутая «Ауди» Милли: фары и стекла разбиты, панели всмятку. Машина была расплющена почти в лепешку – твари обрушили на нее всю свою ярость. Едко пахло бензином.

На дороге и тротуаре стояли другие разбитые машины. В Падубовом ряду уцелевшие дома выглядели такими же безлюдными, как и повсюду, и над каждым зияющим дверным проемом красовался знак, который Мэдлин называла “gīml”.

– Ау! – выкликала Элли. – Есть кто живой? Ау-у!

В ответ – тишина. Тем не менее выжившие, разбившись на пары, обошли все дома, чтобы удостовериться. Добравшись до Колодезного тракта, они обнаружили тамошние дома в том же состоянии: выбитые двери и окна, знаки над косяками. Элли почти не чувствовала холода, несмотря на ветерок, который с шуршанием ворошил на тротуаре обломки – битое стекло, куски металла и пластика.

Обломки. Все, что осталось. Никогда в жизни Элли не слышала столь безрадостного звука, и что-то дрогнуло у нее внутри, словно она стояла на краю пропасти. У нее опускались руки. Что тут можно сделать? Все исчезли. Все умерли. Мир опустел. Только они и остались, и то лишь до вечера, когда твари вернутся.

Она покачала головой.

Милли коснулась ее ладони.

– Эль?

Элли сжала руку подруги.

– Со мной все в порядке, милая. Просто… – Она обвела рукой окрестности. Милли кивнула. Она понимала, еще как понимала.

Вдохни поглубже. Легче всего опустить руки, но Элли этого не сделает. Отступи от края пропасти. Продолжай. Работай. У тебя есть дело.

– Ладно. Шаг первый: ищем уцелевших.

Ветер ворошил обломки, словно старые высохшие кости. Будто насмехался: вот, мол, все, что вы найдете.

– Откуда вообще начнем? – Голос Фила звучал тихо и безнадежно, почти по-детски.

Элли призадумалась. Насущные вопросы. Лучше они, чем беспредельный вкрадчивый ужас перед тем, во что превратился мир и во что снова превратится сегодня ночью.

– Вы с Джули отправляйтесь туда, – произнесла она, указав в сторону Блэкфилдской рощи. – Попробуйте кого-нибудь отыскать. Где-то в тех краях как раз Эрни находится. – Хотя одному Богу известно, в каком состоянии; Элли вдруг осознала, что с тех пор, как он отправился искать Мажену и детей, она боится услышать выстрел. Впрочем, она не слышала и других звуков: ни смеха, ни возгласов облегчения, хотя бы усталых и приглушенных. А ведь есть и другие, более тихие способы свести счеты с жизнью. – Проверьте Блэкфилд и весь парк, потом Кузнечный переулок. Мы пока пройдемся по Колодезному и Вышней. Встречаемся на Храмовой.

– А если мы кого-нибудь найдем?

Элли прищурилась, пытаясь определить источник дыма на Колодезном тракте.

– Если они смогут двигаться, скажи, чтобы шли к Соборной церкви или к любому зданию поблизости. – Она посмотрела на Милли. – Помоги людям чем сможешь, ладно?

Кивнув, Милли выдавила улыбку:

– Если они не смогут ходить, запишите, где они, и я найду их. Если кому-то совсем плохо – скажем, человек при смерти, – бегите за мной. Договорились?

Элли достала свой телефон и набрала номер Джули.

– Попытка не пытка, – пробормотала она. «НЕТ СИГНАЛА». Она со вздохом сунула телефон обратно в карман. – Ладно, с этой идеей можно распрощаться. Начнем, пожалуй.

Это была медленная, тягостная работа – ходить от двери к двери, звать людей и осматривать каждую комнату, чтобы обнаружить то же зрелище, что Элли видела вчера на Воскресенском подворье и в «Колоколе». Но когда она повернулась, чтобы покинуть очередную разоренную кухню, из тумбочки под раковиной донеслось слабое хныканье. Там лежал мальчонка лет шести-семи. Элли взяла его на руки и вынесла на улицу.

– Где мама и папа? – спросил он.

– Я не знаю, милый. Мы их найдем. Не волнуйся.

– Они сказали мне спрятаться и молчать. Кто-то ломился в дом.

Его голос сорвался. Элли покачала его на руках.

– Мы найдем их, милый. Обязательно найдем. – Что еще она могла сказать, по крайней мере прямо сейчас? Правда подождет, никуда не денется.

На Колодезном тракте обнаружилось восемь выживших. Казалось бы, огромное число, учитывая, насколько безлюдной выглядела деревня, однако Элли понимала, что это капля в море. В Барсолле проживали более семисот человек, а остались только они.

По дороге Элли слушала их истории. Четверо выживших – семья Купер: мама, папа, старший брат и младшая сестренка – забрались на чердак, заперли дверь и тихонько просидели всю ночь, пока твари хозяйничали внизу. Джош Пидкок, одинокий холостяк тридцати лет от роду, играл в компьютерные игры у себя в комнате, когда отключилось электричество, а выглянув в окно, обнаружил чудовищ в саду. Услышав, что они ломятся в дом, он заперся в спальне и спрятался в углу под одеялами; одна из тварей разбила окно и стала бродить по комнате, остановившись в паре дюймов от Джоша, после чего, видимо, потеряла интерес и убралась обратно на улицу. Он тоже умудрился не издать ни звука, чем, несомненно, спас себе жизнь: очевидно, его гость спешил, боясь пропустить все веселье. Пожилые супруги Джон и Виктория Кеннард убежали на кухню, окружили себя керосиновыми лампами и сидели в невыносимом ужасе (Джон не сомневался, что его сердце в конце концов откажет), пока с десяток тварей рыскали в коридоре и толпились на пороге кухни, сдерживаемые лишь светом ламп. Они не пытались разбить лампы, хотя это не составило бы труда, лишь сидели на корточках битый час, прежде чем убраться восвояси.

– Наверное, мы для них слишком старые и жесткие, – заметила Виктория Кеннард. Судя по тому, что Элли знала, старушка не ошибалась.

К тому времени, как они добрались до военного мемориала, Элли совсем вымоталась; было что-то особенно гнетущее в том, чтобы видеть деревню, ставшую ей домом, такой заброшенной и пустой. Голубое небо и яркое зимнее солнце после бесконечных бурь и снегопадов лишь подчеркивали безлюдье.

– Передохнем? – предложила Элли.

Милли кивнула. Она явно вымоталась не меньше, да и остальные выжившие выглядели не лучше. Она посмотрела вдоль Вышней улицы, в сторону Соборной церкви, сделала шаг вперед и остановилась.

– О нет, – проговорила она, вернулась к мемориалу и опустилась на одну из его круговых ступеней.

Проследив за ее взглядом, Элли увидела, что Соборная церковь находится в том же плачевном состоянии, что и другие здания, мимо которых они проходили, вплоть до угольного знака над дверью. Вряд ли Милли питала иллюзии, что религиозные символы имеют какую-либо власть над тварями, но Элли все равно могла представить, какой удар это нанесло подруге. Жизнь Милли держалась на трех китах – вера, работа и Ноэль, пусть она и шпыняла его как могла: Ноэля почти наверняка не стало, вера пошатнулась. Благо хоть осталась работа, хотя Милли нечего было лечить, кроме шока и переохлаждения. Мэдлин еще повезло; вряд ли еще кому-то из тех, кто вчера ночью угодил к чудовищам в когти, удалось спастись.

Пока Милли плакала, Элли обнимала ее за плечи. Один за другим остальные выжившие рассаживались вокруг мемориала. Машина Тома Грэма, отброшенная от монумента, лежала на боку, частично вылетев на тротуар. Куперы присматривали за мальчиком из-под раковины, Кеннарды держались за руки, Джош Пидкок с потерянным видом огляделся и тоже сел.

Милли рыдала, не в силах говорить, уткнувшись лицом в ладони. Элли не знала, что сказать, и лишь обняла ее покрепче, глядя на то, что осталось от Барсолла, и пытаясь осмыслить случившееся. Скольких людей она никогда больше не увидит! Их просто… не стало.

– Милли? – окликнул кто-то.

Элли вскрикнула от неожиданности: голос доносился с Вышней улицы, по которой к мемориалу приближались три фигуры, причем одна – очень знакомая.

– Милли. – Элли потрясла ее за плечо. – Смотри. Смотри!

Милли протерла глаза и сосредоточилась на приближающейся троице.

– Джонс? – Вскочив на ноги, она кинулась ему навстречу.

Они крепко обнялись; спутниками Ноэля оказались Эми и Кевин Ли, владельцы китайского ресторанчика.

– Привет, – сказала Элли.

– Здравствуй, Элли, – отозвалась Эми, выдавив улыбку. Кевин молча поднял руку в знак приветствия.

– Мне чертовски повезло, что я был здесь, когда это все началось. – Ноэль покачал головой. – Они заполонили Вышнюю за считаные секунды. У большинства людей не было ни шанса…

Он вытер ладонью рот.

– Мне повезло, что ресторан оказался рядом. Эми с Кевином провели меня внутрь. В конце зала у них морозилка. Со стальной дверью. Там мы и заперлись.

Поцеловав Милли в макушку, он огляделся.

– Чертовски повезло…

– Джонс? – пробормотала она ему в грудь.

– Да, любимая?

– Заткнись.

Хохотнув, Ноэль встретился взглядом с Элли и подмигнул ей.

– Да, любимая.