Глава 14

Prata om det

В декабре 2010 г. шведско-финская писатель Йоханна Кольйоннен опубликовала в соцсети пост о том, о чём до этого не рассказывала ни одной живой душе. Она поведала о событиях многолетней давности, которые произошли, когда ей было 24 или 25 лет. Чего она никак не могла предвидеть, так это того, что её признание положит начало общенациональному движению в Швеции и заставит людей задуматься о своём прошлом сексуальном опыте и о том, как их поступки могли повлиять на людей.

Кольйоннен пригласил на свидание мужчина старше неё, она была знакома с ним по работе – человек, к которому она испытывала глубочайшее почтение, которым восхищалась. В то время ему было около 40 лет, но она не задумывалась о разнице в возрасте. Но теперь, когда сама Кольйоннен находится в этом возрасте, такая разница уже не кажется ей незначительной.

Как только они встретились, мужчина чётко сказал, что намерен заняться с ней сексом после свидания. Кольйоннен вспоминает: «Я согласилась, и мы отправились поужинать, а потом поехали ко мне домой и занялись сексом – по обоюдному согласию и с большим энтузиазмом. Но утром я проснулась от анального проникновения, на которое не давала согласия. Помимо того, он нарушил наши договорённости об использовании презервативов».

Тогда она замерла и лишь спустя какое-то время смогла понять, что происходит. «Я подумала: „Нужно просто подождать, пока это закончится“. А потом приготовила ему завтрак и проводила до двери. Я не помню, осознавала ли я тогда – и даже спустя долгие годы после этого события – что меня изнасиловали». По её словам, этот опыт не соответствует представлениям об изнасиловании, которые она усвоила с детства.

После того как Кольйоннен поделилась своей историей в соцсетях, возникло движение под названием #Prataomdet (#РасскажиОбЭтом в переводе со шведского). Именно в то время возник термин «серая зона секса».

Желание высказаться возникло у Кольйонен под впечатлением от реакции шведских СМИ на обвинения, выдвинутые против Джулиана Ассанжа, и её резким контрастом с откликом СМИ в международной прессе. Швеция прекратила расследование дела об изнасиловании, возбуждённого против Ассанжа, после проверки доказательств. «В Швеции основополагающее предположение звучало так: у нас есть обвинения, но мы не знаем, что случилось, но можно допустить, что они небезосновательны», – говорит она. «Тем временем международная пресса в англоязычном мире почти в один голос утверждала: в Швеции существуют обвинения, которые очевидно лживы. Люди говорили: как нам известно, такое часто случается, когда люди занимаются сексом», «когда люди спят друг с другом на вечеринках», «так бывает, когда ты приглашаешь кого-то на свидание» или «мужчины такие, женщины сякие», или «секс в состоянии алкогольного опьянении всегда бывает таким».

Кольйоннен тревожили огульные обобщения относительно того, «каким обычно бывает секс», которыми изобиловали дискуссии в соцсетях в связи с обвинениями против Ассанжа. Она задумалась над тем, были ли в её жизни ситуации, которые показались бы неоднозначными с точки зрения общественности. И тогда она вспомнила, что произошло с ней в её собственной спальне на следующее утро после свидания с тем мужчиной постарше.

Кольйоннен была уверена в том, что, если бы тогда она заявила о случившемся, мужчине вряд ли предъявили бы обвинения. Она признаётся, что тогда это даже не пришло ей в голову, поскольку «откровенно говоря, у нас заниженные ожидания», когда дело касается возможности обвинительного приговора. Несмотря на это, Кольйонен чувствовала себя ответственной за то, что произошло тем утром. «Мне почему-то казалось, что я не заслуживаю хорошего отношения. Это просто смешно, учитывая, что я довольно позитивно отношусь к сексу. Мне не должно быть стыдно заниматься сексом по обоюдному согласию, но, как ни странно, я стыдилась. И особенно в той ситуации чувствовала себя виноватой в произошедшем».

После изнасилования Кольйоннен старалась абстрагироваться и не думать о том, что произошло. Но когда она поделилась своей историей в соцсетях, люди начали бурно на неё реагировать. Казалось, она нашла отклик в сердцах людей.

В Кольйоннен зажглась искра любопытства. Ей пришло в голову, что мы крайне редко обсуждаем реальность нашей сексуальной жизни, в особенности те события, которые не вполне соответствуют определённым сценариям. Такая информация обычно остаётся скрытой от посторонних взглядов. До этого она не задумывалась о том инциденте. «Пожалуй, никогда в жизни я не оглядывалась на то происшествие и не анализировала его», – говорит она.

Когда речь заходит о сексе, мы часто говорим о хорошем, но редко обсуждаем плохие, травмирующие или неоднозначные ситуации. Серые зоны заслуживают, чтобы о них говорили, но какое средство лучшим образом подойдёт для анализа этих ситуаций? Я не имею в виду, что нужно сплетничать о весёлых секс-приключениях за коктейлями с друзьями. Я говорю о подробных беседах, посвящённых ситуациям, которые не вписываются в привычные сценарии, – происшествиях, которые мы задвинули в дальние уголки своей памяти.

Разговор с Кольйоннен заставил меня задуматься о том, что случилось бы, если бы я рассказала о своём опыте серой зоны университетским товарищам? Возможно, услышав мой откровенный, неприукрашенный рассказ, они смогли бы поделиться своими историями. Я даже осмелюсь предположить, что, возможно, мы почувствовали бы себя менее одинокими.

Так как же начать разговор об этом широком спектре насилия? Как спокойнее относиться к обсуждению таких тонких и деликатных вопросов? Как говорить об аспектах сексуального насилия, которые не соответствуют представлениям, усвоенным с самого детства? Как рассказать о ситуации, в которой вы сами не до конца разобрались? Об отношении, насквозь пропитанном женоненавистничеством. О половых контактах, в которых один человек получал удовольствие, в то время как другому оставалась лишь боль. О травмирующих и жестких событиях. О происшествиях, которые вы всегда считали «не такими уж плохими» и «не стоящими внимания».

Кольйоннен хотела найти способ на какое-то время избавиться от смущения и стыда, которые мешают нам говорить о подобных вещах. Она знала, что, если бы ей удалось сподвигнуть людей рассказать свои истории так же подробно, как сделала она, и в то же время проанализировать их, это было бы правильно и уместно как часть коллективного поступка.

Чтобы достичь этого, Кольйоннен, которая в то время работала внештатным журналистом, заручилась поддержкой коллег журналистов и редакторов газет. Вместе разработали план. Они организовали публикацию историй во всех крупных шведских изданиях в один и тот же день. Кольйоннен описывает указания, данные журналистам, так: «Расскажите любую историю о сексе, который пошёл не так, оказался плохим или огорчил вас. Как и почему это произошло? Что привело вас к этой ситуации? Что вы делали? Ваш партнёр? Как вы отреагировали? Как бы хотели отреагировать? Что вы делали потом?»

Журналисты написали истории о «по-настоящему болезненных ситуациях, о которых они, вероятно, никому до этого не рассказывали». Это были, как выразилась шведская учёный Лена Гуннарссон, «фрагменты личного опыта сексуальных и насильственных контактов, которые так или иначе связаны с вопросами расстановки личных границ с точки зрения того, можно ли назвать эти контакты сексом или сексуальным насилием».

Во время подготовки статей к публикации шведская журналист София Мирьямсдоттер призналась в соцсетях, что у неё было так много ситуаций, подходящих для выполнения задания, что она не знает, о какой из них написать. Она рассказала о нескольких ситуациях и попросила подписчиков выбрать, какую из них описать в статье. «Она начала рассказывать о серьёзных и незначительных происшествиях, о сексуальном харрасменте, а также о сексе серой зоны», – говорит Кольйоннен.

В электронном письме Мирьямсдоттер сообщила мне, что она была одной из тех немногих людей, которые начали писать в соцсетях о пережитых сексуальных домогательствах. «В то время у меня было много подписчиков, и мои посты вызвали огромный отклик. На следующий день после того, как я рассказала множество историй о домогательствах и харрасменте в медийном бизнесе, по всей Швеции люди сделали то же самое». С того момента Мирьямсдоттер стала одним из самых значимых представителей этого движения. Прошло всего несколько часов после того, как она поделилась своим опытом, и тысячи людей в Швеции рассказали свои истории, порой анонимно, используя отдельные аккаунты, созданные специально для этого.

Люди реагировали на её истории очень позитивно, выказывая сочувствие. Однако, Мирьямсдоттер предостерегает: «Это случилось до того, как интернет-тролли наводнили соцсети. Тогда было проще говорить о личных и противоречивых вещах… Многих это шокировало, особенно мужчин, конечно же. Но затем на мой почтовый ящик обрушилась лавина писем с историями людей, которые до этого никому не рассказывали о том, что с ними случилось».

В каком-то смысле эти истории давали ощущение свободы и понимание того, что ты не одинока. «Людям стало намного проще говорить об этих вещах, и, я думаю, поэтому движение #MeToo тоже нашло такой огромный отклик в Швеции. Мы были готовы к нему», – говорит она. – «Кроме того, стало ясно, что вместе намного легче, чем быть одинокими. Нельзя недооценивать мощь сотен историй, которые заставили окружающих поверить нам». В то же время было очень грустно узнать, что так много женщин столкнулись с насилием, и оно так широко распространено. «За эти годы несколько мужчин признались мне в том, что изменили своё мышление и поведение благодаря движению #PrataOmDet», – добавляет Мирьямсдоттер.

По мнению Мирьямсдоттер, долгосрочные последствия этого движения заключаются в том, что людям стало проще говорить о сексуальном насилии, и возникло пространство, в котором жертвы насилия могут поделиться опытом, не испытывая стыда и смущения. «Что касается долгосрочных перспектив, как ни печально, но нам ещё многое предстоит сделать, и движение #MeToo доказало это. Но нам удалось изменить жизнь многих людей к лучшему, в этом я уверена».

Мирьямсдоттер считает, что нам нужно чаще говорить о сексе. «О сложностях, согласии и т. д. И да, разговор должен вестись на всех уровнях, от интимных бесед в постели до международных дебатов. Пока ещё существует слишком много женщин, которые переживают плохой, а порой и откровенно неприемлемый опыт, и мы должны говорить об этом до тех пор, пока ситуация не изменится».

Публикация этих историй в крупных национальных изданиях заставила общество поверить в их реальность, по мнению Кольйоннен. Движение #PrataOmDet помогло осознать сложность сексуального опыта и увидеть огромную пропасть между представлениями о сексе в рамках культуры и реальным личным сексуальным опытом отдельных людей.

К настоящему времени тысячи людей по всей Швеции присоединились к движению, рассказав свои истории. По словам Гуннарссон, которая перевела и про анализировала многие из историй в своём научном исследовании, большинство сообщений были написаны женщинами. Однако мужчины тоже рассказали о ситуациях, в которых они были «как жертвами насилия, так и (возможными) нарушителями чьих-либо личных границ».

Когда люди принимают участие в таких масштабных общественных движениях, рассказывая о том, что до этого хранилось в тайне от всех, это помогает создать более полную картину сексуальной культуры общества и выявить присущие ей сценарии и проблемы.

Нежеланный секс

Общей нитью, которая связывала многие из этих историй, была тема нежеланного секса – такого, на который люди дали согласие, не испытывая желания им заниматься. #PrataOmDet позволило сделать важный вывод о том, что люди, которые считали себя открытыми для экспериментов и позитивно настроенными по отношению к сексу, неосознанно усвоили вредные гендерные роли, как рассказала мне Кольйоннен. «Мы осознали, что даже люди, которых можно назвать осознанными, довольно плохо распознают в себе усвоенные гендерные нормы».

В некоторых ситуациях женщины не считали, что их удовольствие имеет значение, или «не хотели быть стервами» и причинять неудобства. В примерах нежеланного секса человек мог размышлять о случившемся и думать: «Я занимался сексом по собственной воле, но не мог дождаться, пока это закончится». Гендерные нормы навязывают людям представление о том, как должен вести себя «настоящий мужчина» во время секса, что должна делать «настоящая женщина» в постели, и кто должен быть инициатором секса. «В результате множество людей занимаются сексом, когда сами этого не хотят. Они силой заставляют себя делать то, чего можно было бы избежать», – добавляет Кольйоннен. Среди историй, опубликованных под хэштэгом #PrataOmDet, было множество таких, в которых люди не хотели заниматься сексом по множеству разных причин, но всё же согласились на это. Лена Гуннарссон убеждена в том, что нежеланный секс – одна из первопричин существования серой зоны. В рамках своего исследования она опрашивала людей разной сексуальной ориентации о причинах, по которым они согласились заняться сексом, не испытывая желания. «Я полагаю, что основным фактором, обусловливающим серую зону, является то, что желания людей не всегда бывают правильно понятны», – написала она мне. Как указано в 6-й главе, причинами согласия на нежелательный секс могут быть любовь, забота, страх быть отвергнутым или что-то другое. «В действительности возможно заняться сексом ради удовольствия партнёра, проявив таким образом свои заботу и любовь. И тогда это действие может быть конструктивным и позитивным для обеих сторон. Но чаще всего это решение оказывается разрушительным для той стороны, которая подстраивается под нужды партнёра».

Есть мириады причин, по которым «приспосабливающаяся сторона» соглашается заняться нежеланным сексом, но главной из них в контексте гетеросексуальных отношений являются гендерные роли. «Проблема гендерных ролей заключается в том, что женщин с детства приучают удовлетворять чужие потребности в целом, и, в частности, подавлять собственные независимые сексуальные желания в угоду сексуальным потребностям мужчин», – говорит Гуннарссон. – «Таким образом, когда женщина регулярно „хочет“ секса с партнёром, хотя на самом деле у неё не возникает такого желания, это „хотение“ рано или поздно может обернуться проблемой».

Верьте своим глазам, когда видите женоненавистничество

Движение #MeToo не только создало пространство, в котором жертвы насилия могут поделиться своими историями, но и бросило вызов социальным заблуждениям и стереотипам об изнасиловании, домогательствах и харрасменте. Вероятно, вы также заметили, что движение #MeToo выдвинуло на передний план множество устоявшихся представлений о сексуальном насилии, некоторые из которых весьма сомнительны.

В конце 2017 г. на волне расследования New York Times обвинений в сексуальном насилии, выдвинутых против Харви Вайнштейна, я заметила, насколько по-разному движение #MeToo воспринимается молодым и старшим поколениями. Когда сидела за кухонным столом с другом семьи лет 50, он выразил беспокойство в связи с тем, что мы живём в эру крайней сексуальной корректности. В его представлении в нашем сексуальном будущем за мужчинами станут пристально следить, едва они осмелятся посмотреть в глаза женщине. И этот разговор был отнюдь не единичным. Одно из современных исследований изучило различия во мнениях поколений о том, что представляют собой сексуальные домогательства. Опрос, проведённый компанией YouGov, выявил, что британские женщины старшего поколения считают определённые поступки приемлемыми, в то время как у женщин младшего поколения иное мнение. Наибольшие разногласия вызвало присвистывание вслед проходящей мимо женщине – его сочли непристойным 74 % женщин от 18 до 24 лет и 59 % женщин от 25 до 39 лет. Однако четыре из 10 женщин в возрастной группе старше 55 лет назвали этот поступок приемлемым, а 27 % и вовсе лестным.

Помимо различий между поколениями недавнее исследование показало, что молодые люди повсеместно сталкиваются с публичными сексуальными домогательствами. Данные структуры «ООН-Женщины» за 2021 г. показывают, что 97 % молодых женщин в Великобритании пострадали от публичных сексуальных домогательств. Это же исследование выявило недоверие к властям. Всего 4 % женщин подтвердили, что заявляли о произошедшем в полицию, в то время как 45 % сказали, что это бы ничего не изменило.

Движение #MeToo заставило меня осознать, что я живу внутри эхо-камеры. Если вы тщательно следите за тем, чтобы ваши ленты в соцсетях показывали вам только секс-позитивные аккаунты, а в подписках у вас люди со схожей системой ценностей, легко поверить, что все вокруг думают так же, как вы.

Никогда в жизни я не слышала столько разных мнений, не сталкивалась с такими неоднозначными взглядами моих знакомых. Некоторые из этих мнений касались того, что «считается» и «не считается» сексуальным насилием, и как люди – обычно это женщины – должны вести себя в таких ситуациях. На вечеринках новые парни моих старых подруг говорили мне – хотя я их, разумеется, об этом не спрашивала – что они думают обо «всей этой шумихе с #MeToo». От знакомых моих родителей я слышала, как им жаль молодых людей, которые больше не смогут флиртовать с коллегами. «Как же вы будете знакомиться в таком случае?» – спрашивали они меня.

На благотворительном ужине в разгар движения #MeToo я оказалась за одним столом с группой совершенно незнакомых мне людей. Женщина, сидевшая рядом со мной, обратилась ко мне. «Прошу прощения, но я не куплюсь на это», – сказала она. Она спросила меня, кем я работаю, и слово за слово я рассказала ей, чем я занимаюсь. Лучше бы я этого не делала.

«Я считаю, если женщина в самом начале сказала „да“, она не может жаловаться на причинённый ей ущерб», – заявила она. Я гоняла по столу солонку и перечницу, ожидая, пока эта незнакомка закончит объяснять мне, что «считается» насилием, а что нет. Мы обсудили историю с Babe.net и обвинения в сексуальных домогательствах, выдвинутые против Азиза Ансари. Но это не убедило мою собеседницу. «Почему она просто не ушла?» – вопрошала женщина.

Противница движения #MeToo недоверчиво покачала головой. Пока она говорила, в моём сознании проплывали сцены из моей сексуальной жизни, доставившие мне ощущение дискомфорта, словно я просматривала картотеку личного насилия. По мнению моей новой знакомой, эти сцены технически «не считались» насилием. Они относились к «неопределённой» области, и о них вовсе не следовало упоминать. Слишком сложно, слишком запутано, куда проще оставить всё в прошлом и забыть.

В такси по дороге домой я всё думала о словах той дамы: «Если женщина в самом начале сказала „да“, она не может жаловаться на причинённый ей ущерб». Я не могла вспомнить, когда в прошлый раз была с чем-то так категорически не согласна. Согласие должно непрерывно обсуждаться, и оно может быть отозвано в любой момент.

Но эта женщина не одинока в своём отношении к ситуации. По всему Интернету люди выражали своё мнение о том, что Грейс «должна была» сделать в ситуации с Азизом Ансари.

В ответ на эту ошибочную риторику я объяснила, что не всегда возможно просто сказать «нет». «Отклики на историю этой женщины пестрят словом „должна“. Она должна была сказать „нет“, должна была уйти, она не должна была раздеваться, а прежде всего она не должна была там находиться. Подобные отклики, которых пугающе много, не только возлагают вину и ответственность на женщину. Они отрицают одну очевидную и важную истину. Многим женщинам не так легко прямо сказать „нет“, как вы думаете».

Американский консервативный политический обозреватель Бен Шапиро выразил несогласие с моим заявлением в книге «Нытьё не побеждает». (Помните того парня, который раскритиковал Гарри Стайлза за «пышные платья», потому что счёл это ударом по мужественности? Да, это он.)

В главе под названием «Нет феминистскому половому воспитанию» Шапиро излагает свои претензии. «Что ж, как выяснилось, читать мысли не так легко, как думают феминистки. Именно они свели сексуальные отношения к вопросу согласия. Консерваторы всегда утверждали, что физическая близость должна быть неразрывно связана с эмоциональной. Но их обвинили в том, что таким образом они лишают женщин возможности активно действовать и рассматривают секс с мужской точки зрения». Далее Шапиро утверждает, что мы должны положить конец как мужской, так и феминистской точке зрения на секс и вместо этого сосредоточиться на «коммуникации между мужчинами и женщинами». Опустим тот факт, что это высказывание гетеронормативно. Называя феминистской отговоркой аргумент о том, что слово «нет» не всегда вариант, Шапиро подкрепляет избитое мнение о том, что разговоры о сексуальном насилии превращают любую женщину в феминистскую кайфоломщицу. Его предложение сосредоточиться на улучшении коммуникации разумно лишь в теории, но в данном контексте оно упускает влияние неравенства власти и систем угнетения на сексуальную активность людей.

Если вам довелось быть в социальных сетях в эпоху #MeToo, вы, вероятно, натыкались на странные сообщения, вопрошающие: «Почему она сразу об этом не рассказала?» Ах, эта старая песня. Тот же самый вопрос задавали, когда профессор Кристин Блейси Форд обвинила тогдашнего кандидата в члены Верховного суда Бретта Кавано в том, что он изнасиловал её 35 лет назад. «Без сомнения, если бы нападение на профессора Форд было таким ужасным, как она утверждает, в местные право охранительные органы были бы немедленно направлены обвинения либо ею самой, либо её любящими родителями», – так тогда отреагировал Трамп в соцсети. И добавил: «Я прошу её предоставить документальные подтверждения, чтобы мы узнали дату, время и место».

В ответ на высказывание Трампа пострадавшие от насилия начали рассказывать о причинах, по которым они не заявили сразу, под хэштэгом #WhyIDidntReport (#ПочемуЯНеЗаявила). «Мне было 16, когда меня впервые изнасиловали», – говорится в одном из сообщений. «Я не понимала, что значит согласие и изнасилование и думала, что сама в этом виновата. Это одна из многих причин, #ПочемуЯНеЗаявила».

«Я была унижена. Понимала, что все об этом узнают. Боялась, что это разрушит мою карьеру ещё до того, как она началась. Мне не поверят, и он занизит мне оценку. Не не позволят закончить юридический университет. #ПочемуЯНеЗаявила», – гласит другое сообщение.

Само собой разумеется, никто не должен объяснять причины, по которым они не сообщили о сексуальных домогательствах. Но этот хэштэг привлёк внимание к тому, как глобальная культура, склонная к обвинению в случившемся самих жертв, заставляет пострадавших чувствовать себя виновными в том, что с ними произошло, думать, что им никто не поверит, и бояться последствий любых своих действий.

Активизм может сыграть важную роль в изменении отношения общества к сексуальному насилию, расширению взглядов на то, что представляет собой насилие, и в понимании того, как гендерные роли влияют на нашу сексуальную жизнь. В Великобритании активистам удалось привлечь внимание к сексуальному насилию в коридорах власти, доведя эти проблемы до дверей законодательных органов. Однако стоит отметить, что привилегии белых играют свою роль в том, что голоса некоторых активистов слышны сильнее, чем призывы представителей маргинализированных сообществ. Джина Мартин в книге «Будь разной» говорит о том, как привилегии белых открыли перед ней двери, когда она выступала за криминализацию фотографирования под юбкой: «Моим преимуществом, помимо всего прочего, была принадлежность к белой расе, поскольку светлая кожа у нас в приоритете. Белый цвет – основной источник власти. Он считается нормой, стандартом. Вся наша промышленность принадлежит белым людям. Они управляют нашей страной. Наши СМИ показывают белых людей. Белые люди предпочитают белых».

Ценность активизма и социальных движений заключается в их способности поставить под сомнение и изменить общепринятые установки относительно сексуального насилия. Тем не менее очевидно, что требуется ещё немало труда, чтобы эти движения защищали всех пострадавших, а не только избранных. Нам ещё многое предстоит сделать.