Глава 11

«Секс не для таких, как я»

«Ук амке няя суткарлаалижеснещк сиунаолйьн», о – с т пьишещетё КдэотитоКгоа, мара, известная в соцсетях. Камара – лилипут и часто пишет об инвалидности и воспитании детей. «Меня десексуализировали с первого дня моей жизни. Постоянно просили прикрыться, потому что „никто не захочет смотреть на тело инвалида“. Мне приказывали подавлять мои желания, потому что они казались совершенно невыполнимыми».

Камара говорит, что в течение длительного времени она была исключена даже из разговоров о сексе. «Такие, как я, не участвуют в сюжетах, посвящённых сексу, ухаживаниям или романтическим отношениям, в средствах массовой информации, кроме, пожалуй, фетишпорнографии. Когда мужчины проявляют интерес к лилипутам, они всего лишь хотят попробовать что-то новое, подобно тому, как они пробуют новый стиральный порошок».

Когда я переписывалась с Камарой о том, как инвалидофобия проявляется в нашей сексуальной культуре, она сказала мне: «По-моему, разговоры о сексе и сексуальном опыте, по крайней мере, когда мы только узнаём сексуального партнёра, в основном сосредоточены на том, чем мы хотим заниматься в спальне. Мужчины зачастую хотят, чтобы их половой акт с женщиной выходил за рамки того, что можно назвать стандартным сексуальным опытом». Она добавила, что существует скрытое, а порой и явное давление на женщин, которые должны с радостью соглашаться на всё, что им предлагают мужчины, чтобы те не заскучали и не ушли к другим женщинам.

«Это может быть довольно сложно для инвалидов, потому что нам приходится делать определённые вещи в постели по-другому», – говорит Камара. – «Случается, мы не можем достать до чего-то, у нас не хватает сил, чтобы сделать что-то особенным образом, определённые вещи вызывают у нас слабость или подавленность. Новому сексуальному партнёру не-инвалиду совершенно неизвестны наши границы, и, как я выяснила, эта таинственность зачастую заводит мужчин, которые ищут новизну в сексуальных отношениях».

Из-за элемента неизвестности не-инвалиды могут начать строить предположения, особенно в условиях ограниченного общения. «Сексуальные партнёры, опять же, в большей степени это относится к мужчинам, которые задействуют свои женоненавистнические контролирующие извилины, просто решают, что мы можем и не в состоянии сделать, не спрашивая. Возможно, они не хотят говорить с нами, потому что боятся, или думают, что мы не можем постоять за себя, поэтому им следует сделать это за нас!»

Камара говорит, что половой контакт с партнёром не инвалидом может вызвать чувство подавленности по многим причинам. «В обнажённом состоянии люди обычно чувствуют себя уязвимее. А перед новым партнёром мы предстаём на пике уязвимости перед возможной насмешкой, осуждением, отвержением и/или фетишизацией».

Во время секса инвалиды сталкиваются с микро-оскорблениями, которые ставят их в инфантильное или унизительное положение. Некоторые женщины с ограниченными возможностями рассказывают о том, что незнакомые мужчины «направляют» или поднимают их без их на то согласия и нарушают их личное пространство. Помимо этого такие женщины порой слышат заявления вроде: «Ты слишком красивая, чтобы быть инвалидом», в которых женоненавистничество сочетается с инвалидофобией. Женщинам с инвалидностью задают навязчивые, бестактные вопросы: «Как ты занимаешься сексом?» А также с удивлением реагируют, когда они рассказывают о том, что с кем-то встречаются, выходят замуж или ожидают ребёнка.

Камара признаётся, что не знает и не хочет знать, сколько не инвалидов активно ищут порно с участием инвалидов. «Сейчас существует огромное количество видов порно, в том числе этичное порно, которое я полностью поддерживаю. Однако, поскольку в нашем обществе инвалиды не считаются нормой, по моему мнению, поиск порно с их участием всегда происходит из нездорового любопытства, которое прежде всего оскорбительно и унизительно для нас».

Инвалиды не только подвергаются фетишизации и гиперсексуализации со стороны не-инвалидов, но также сталкиваются с десексуализацией. «Мне кажется, для нас существуют две крайности: десексуализация и фетишизация. И в зависимости от предпочтений, вкусов, прошлого опыта и мировоззрения не-инвалидов, они ведут себя с нами в соответствии с одной из этих крайностей, даже если это происходит неосознанно», – говорит Камара. «Вероятность встретить сексуального партнёра не-инвалида, который с первого взгляда будет видеть в вас нечто большее, чем человека с инвалидностью, мала, но не исключена».

Десексуализация людей с ограниченными возможностями означает, что их лишают сексуальности, выдвигают предположения о ней или распространяют ложную информацию о том, что у инвалидов не бывает секса. Десексуализируя человека, общество выражает убеждённость в том, что он не способен заняться сексом и сексуально непривлекателен. Не стоит путать десексуализацию с асексуальностью, которая является сексуальной ориентацией. Согласно определению активистской организации асексуалов Asexual Visibility and Education Network, асексуал – это человек, который «не испытывает сексуального влечения и не хочет быть сексуально привлекательным». Некоторые инвалиды называют себя асексуалами и аромантиками, но социальные представления об инвалидности и сексуальности затрудняют разговор об инвалидности и асексуальности.

«Сложно быть асексуалом и инвалидом одновременно, поскольку активисты по борьбе за права инвалидов потратили годы на то, чтобы изменить диалог об инвалидности и сексуальности», – говорит журналист Элейна Лири в статье, опубликованной в журнале Rooted in Rights. Лири умалчивает о том, что инвалиды часто идентифицируют себя как серых асексуалов. Это означает, что они находятся в асексуальном спектре и изредка испытывают сексуальное влечение. Итак, вы видите, что ошибочные предположения о том, что все инвалиды асексуальны, ставят в затруднительное положение тех людей, которые действительно считают себя асексуалами, но не могут открыто заявить об этом.

Чтобы понять, откуда берутся эти представления о сексуальности людей с инвалидностью, нужно всего лишь взглянуть на то, как наше общество воспринимает инвалидов и обращается с ними. Журналист и защитница прав людей с ограниченными возможностями Холли-Энн Брукс говорит, что причина, по которой инвалидов десексуализируют, заключается в том, что общество отрицает их принадлежность к человечеству. «В британской культуре общество видит в инвалидах не людей, а прежде всего „вдохновляющее порно“», – говорит она. И добавляет, что инвалидов считают «храбрыми» за простой выход из дома или покупку продуктов без сопровождающих. Люди считают, что инвалиды не могут справиться без посторонней помощи. Кроме того, к ним относятся как к источнику неудобства. «Инвалиды являются проблемой для владельцев бизнесов, поскольку им приходится устанавливать определённое количество уборных для людей с ограниченными возможностями или пандусов, что связано с дополнительными расходами».

Брукс говорит, что в обществе глубоко укоренилась уверенность в том, что инвалиды храбрые и вдохновляющие. «Если бы мы спросили: „Почему? Вы меня не знаете. Откуда вам известно, что я храбрый?“, а люди были бы честными, они бы ответили: „Что ж, потому что ты передвигаешься на инвалидной коляске“. Для них ваша инвалидность становится вашим определением». Брукс видит в этом причину десексуализации людей с инвалидностью. «Именно так нас десексуализируют, ведь в нас даже не видят личностей. Мы всего лишь объекты для жалости, настолько хрупкие, что нельзя дотронуться, не повредив».

Когда инвалидность Брукс стала менее заметной окружающим, она поняла, что раньше не-инвалиды относились к ней, как к хрупкой вещи. «Я снова научилась ходить, поэтому теперь я пользуюсь инвалидной коляской не всегда», – говорит Брукс. Она заметила ощутимые изменения в обращении людей в сравнении с тем временем, когда она была постоянным пользователем инвалидной коляски. «Люди не видят мою инвалидность, когда я просто иду по улице. Тогда как, сидя в инвалидной коляске, сразу становлюсь для них лёгкой мишенью».

Брукс утверждает, что общество считает людей с инвалидностью беспомощными и не способно разглядеть в них сексуальных существ, которые способны на какую-либо сексуальную активность. В тех редких случаях, когда становится известно, что человек с инвалидностью ведёт сексуальную жизнь, это воспринимается многими как нечто «весьма отвратительное». Убеждение в том, что секс с участием инвалидов «отвратителен», никогда не ставили под сомнение. Никто не спрашивал: «Но почему он кажется вам отвратительным?» В детстве Брукс любила фильм «Ноттинг-Хилл», но теперь, оглядываясь назад, она задаётся вопросом, почему актрису, не имеющую инвалидности (Джина МакКи) выбрали на роль Беллы, которая перемещалась в инвалидной коляске? Также ей кажется, что отношения между Беллой и её мужем Максом поддерживают стереотип о беспомощности инвалидов. «Она настолько нежная и хрупкая, что мужу приходится относить её в постель на руках», – отмечает Брукс. Но в их отношениях нет ни капли сексуальности – в них есть нежность и забота, но ни единого намёка на секс. «Единственный случай, когда инвалиды были показаны почти в сексуальном контексте, был, кажется, на телешоу „Меня не зовут на свидания“, которое я тоже ненавижу, потому что это образец вдохновляющего порно».

Сейчас мало что изменилось в отношении общества к людям с инвалидностью и их сексуальной жизни. Отрицание сексуальности инвалидов проявляется и в культуре приложений для знакомств. «Каждому инвалиду предстоит принять непростое решение: написать ли о своей инвалидности в профиле, ведь она является огромной частью твоей личности, и ты гордишься ею?», – говорит Брукс. «С другой стороны, таким образом вы предупреждаете людей о своей инвалидности, потому что общество не готово к этому». Некоторые из её друзей признавались, что не размещали в профиле информацию о своей инвалидности. Они переписывались с людьми, и когда понимали, что общение у них ладится, говорили: «Кстати, я инвалидколясочник, у меня церебральный паралич», и на этом общение обычно заканчивалось.

По мнению Брукс, общество слишком напугано, чтобы задаваться такими вопросами, как: «Почему ты думаешь, что нельзя встречаться с человеком с ограниченными возможностями? Или заниматься с ним сексом? Или создать с ним семью?» Страх играет огромную роль в представлении о том, что инвалиды – не люди и не сексуальные создания. «Инвалидом можно стать в одночасье – для этого просто нужно неудачно упасть или заболеть. Например, я заболела менингитом. В мгновение ока вы можете стать человеком с ограниченными способностями, прикованным к инвалидному креслу, стать частью этого меньшинства. Думать об этом действительно страшно. И мне кажется, причина, по которой мы не замечаем сексуальности в инвалидах, заключается в том, что боимся признаться себе, что могли бы оказаться на их месте».

Эти глубинные, внутренние страхи здоровых людей связаны с тем, что на экранах телевидения не показывается положительная сторона жизни людей с ограниченными возможностями. «Это сложно, ведь мне хотелось бы чаще видеть по телевизору, что и у инвалидов есть секс, инвалиды состоят в отношениях со здоровыми людьми, но такие сюжеты всегда используются в целях пиара», – говорит Брукс. Речь идёт не о тех сюжетных линиях, в которых кто-то целенаправленно хочет заняться сексом с инвалидом, а скорее о тех, где герой просто оказывается человеком с ограниченными возможностями, и это не становится преградой для его романтической или сексуальной жизни. При этом важно, чтобы повествование было естественным и непринуждённым.

Частое появление на экранах может вызвать другой тип реакции, который не разрушает стереотипы. «Если сексуальную жизнь инвалидов начнут показывать по телевизору, это станет горячей темой для обсуждения, потому что люди будут шокированы», – объясняет Брукс. – «Мы или скрываемся от назойливых взглядов и кажемся обществу хрупкими, как яичная скорлупа, или становимся фактором шока, подобно разорвавшейся прямо перед вами бомбе. Но мы живём среди вас, мы и есть вы».

Уверенность в том, что люди с ограниченными возможностями хрупкие и асексуальные, оказывает огромное влияние на сексуальную жизнь инвалидов. Когда Брукс стала инвалидом, они с её парнем не-инвалидом не сразу смогли приспособиться к этому. К тому моменту, как Брукс стала пользоваться инвалидной коляской, они встречались уже полгода. «Я не помню, чтобы я гуглила: „Как заниматься сексом, если у меня отказали ноги? Изменятся ли ощущения?“ – вспоминает она. – Ответом стала мастурбация».

Но мы не знали, что делать. В школе не существует полового воспитания для инвалидов – это не входит в программу.

Тот факт, что согласие непостоянно и может быть отозвано в любую минуту – главный принцип этичных сексуальных отношений. Но также это один из тех принципов, о которых многие из нас не узнали за время обучения в школе. «Нам не говорили, что менять мнение – это нормально», – говорит Брукс. – «И я считаю, это имеет огромное значение, когда речь заходит об инвалидности и сексе. Я могу заниматься сексом со своим парнем и внезапно почувствовать дискомфорт, и тогда должна иметь возможность сказать: „Послушай, нам придётся остановиться, потому что мне больно“. И потом мы можем просто посмеяться над этим».

Брукс говорит, что наше общество никогда не учили тому, что согласие – это не константа, а процесс, который может закончиться в любой момент. «Секс может начаться с обоюдного согласия, но важно понимать: если в процессе ситуация меняется, потому что один из партнёров испытывает дискомфорт, или по какой-либо другой причине, следует открыто поговорить об этом». Это становится сложнее, если речь идёт о сексе на одну ночь или о первом сексе с партнёром: «Мы слишком боимся отказать в сексе, сказать: „мы можем остановиться по x-, y-, z-причине, связанной с инвалидностью?“ или „мне больно, мне неприятно“». Мы не хотим отзывать согласие и прерывать секс из боязни осуждения.

«Не важно, как долго и по какой причине у вас инвалидность – из-за усвоенной инвалидофобии, которая является социальной проблемой, вам прямо или косвенно дают понять, что вы должны быть благодарны за всё, что вам дают», – говорит Брукс. Она добавляет, что спрашивала себя: «Кто ещё захочет со мной быть?», если они с парнем расстанутся. «Каждый раз я останавливала себя: „Господи, никогда так не думай. Ты великолепна“. Но, опять же, у нас всегда есть мысли вроде: „Я должна быть довольна и этим“. Это очень по-женски».

В отношении инвалидов-колясочников представление о том, что они должны быть благодарны за любые отношения, выражено ещё сильнее. «Нам твердят, что мы обязаны быть счастливы и благодарны за то, что имеем», – объясняет Брукс. – «От нас ожидают такого подобострастия и благодарности за то, что кто-то установил пандус или снизошёл до общения с нами, что мы порой можем и не заметить: пандус небезопасен, а отношения токсичные».

Общество часто опрометчиво десексуализирует нейро отличных людей. «Секс не для таких, как я», – заявляет Эми Гравино на конференции TED в речи «Почему аутизм сексуальнее, чем вы думаете», рассуждая об убеждениях, распространённых во время её юности. «Даже если я этого желала, никто не захотел бы заняться сексом со мной, женщиной с аутизмом, не правда ли?». Гравино, писатель и консультант по аутизму, рассказывает о том, как это клеймо сказывается на жизни людей с расстройством аутистического спектра. В 1986 г. сексологи Тор Лангфельдт и Мэри Портер определили сексуальность как «неотъемлемую часть личности любого человека, мужчины, женщины и ребёнка. Это базовая потребность и аспект человеческого бытия, неотделимый от других аспектов человеческой жизни». Гравино отмечает, что, согласно этому определению, опубликованному Всемирной организацией здоровья, сексуальность не является синонимом сексуальной деятельности, но она оказывает влияние на сексуальную активность, мысли, взаимодействия и чувства, а также на ментальное и физическое здоровье.

«Но в какой-то момент на сексуальности и сексуальном самовыражении аутистов появилось клеймо. Мир вдруг решил, что на нас это определение не распространяется», – продолжает Гравино. Она добавляет, что обществу в целом не нравится мысль о том, что аутисты занимаются сексом. «Людям проще думать, что аутисты асексуальны, секс их не интересует и отталкивает». Но если мы будем считать определение сексуальности, которое дают Лангфельд и Портер, главным в человеческой истории, нам станет очевидно игнорирование сексуальности аутистов. «Вести себя так, будто аутисты не могут иметь сексуальные желания и мысли – значит лишать их огромной части жизненного опыта», – говорит Гравино.

Когда речь заходит о сексуальном насилии, случаи, в которых пострадавшими являются люди с инвалидностью, нейроотличностью или психическими расстройствами, не подвергаются огласке. Холли-Энн Брукс стала жертвой изнасилования. Когда она попыталась сообщить об инциденте в полицию, это не привело к желаемому результату. «Обычно полиция не знает, что с этим делать», – говорит она. – «Это случилось четыре года назад, ещё до того, как я стала инвалидом, но в то время у меня было серьёзное психическое расстройство. И этот факт был использован против меня, став одной из главных причин, по которой дело не дошло до суда. Я помню, как в полиции говорили: „Вы проходили лечение в психиатрической клинике, и это аргумент не в вашу пользу“».

Исследование показало, что мужчины и женщины с инвалидностью подвергаются повышенному риску сексуального насилия в сравнении со здоровыми людьми. Согласно обзору данных и статистики преступлений в Великобритании за 2019 г., женщины с инвалидностью почти в два раза чаще подвергались недавнему сексуальному насилию, чем здоровые. По разным оценкам около 40 % женщин с ограниченными возможностями подвергались сексуальному насилию в течение всей жизни. Исследование, проведённое национальным общественным радио, показало, что люди с нарушениями интеллекта в семь раз чаще становятся жертвами сексуального насилия, чем здоровые.

В общем, инвалидофобия в нашем обществе приводит к тому, что сексуальное насилие в отношении людей с ограниченными возможностями принято игнорировать и замалчивать. «Никому не хочется думать о том, что такое возможно», – говорит Брукс. – «Мне не нравится слово „уязвимость“, но всё же мы уязвимее перед сексуальным насилием по ряду причин: некоторые из нас незрячие, другие используют инвалидную коляску и не могут убежать от преступника, кто-то подвергается насилию со стороны опекунов. Также может произойти эмоциональное сексуальное насилие, потому что мы часто не уверены в себе, и некоторые люди этим пользуются».

Когда истории о сексуальном насилии в отношении инвалидов всё же доходят до людей, часто их реакцией становится отвращение.

«В нас попросту не видят сексуальных личностей, и сама мысль о том, что кто-то, скажем, насилует инвалида-колясочника, вызывает у людей омерзение. Думаю, именно это коробит их больше всего. Из-за того, что насильник выбирает того, кто прикован к инвалидному креслу, люди задаются вопросом: „Как этот человек может вызвать у кого-то вожделение?“» По мнению Брукс, людей шокирует не тот факт, что кто-то способен на такое зверство, а скорее то, что объектом изнасилования стал именно инвалид. Некоторые люди сочли бы это «своего рода увлечением», нежели ужасающим насилием в отношении человека.

Брукс признаётся, сейчас она постоянно ожидает сексуального насилия, когда находится в общественных местах. «Я всё время жду, что меня облапают, засунут мне руку между ног. Я постоянно думаю об этом, когда не дома. Возможно, не в моей деревне, но в Лондоне, когда я в инвалидной коляске, это может случиться в любую минуту, ведь это несложно. И что я могу с этим поделать?»

Наше общество достигло точки, когда сексуальное насилие стало таким привычным, что люди не могут распознать его, когда оно происходит. Отчасти в этом виноват недостаток информации о том, что именно можно считать сексуальным насилием. Но также дело в том, что общество воспринимает некоторые виды насилия как менее серьёзные или «не такие плохие». «Границы сексуального насилия настолько размыты», – отмечает Брукс. «Когда нужно сообщать о нём куда следует? Где эта точка?»

Брукс хотелось бы, чтобы какие-то основополагающие вещи изменились, начиная с защиты о просвещения о сексуальном насилии в отношении инвалидов. По её словам, ей никогда не попадалась на глаза кампания или даже буклет для взрослых, рассказывающий о том, что следует предпринять человеку с инвалидностью, пережившему сексуальное насилие. А когда дело доходит до заявления в полицию, важно быть уверенным в том, что она рассмотрит его. «Если вы пострадали от сексуального насилия и вам надлежит пройти медицинское обследование, есть ли там подъёмники для инвалидовколясочников и других людей с ограниченными возможностями? И если нет, то почему?» – говорит она.

В половом воспитании тоже должны произойти изменения. Кэти Камара говорит, что она бы отправила на свалку прежнюю программу полового воспитания и создала новую с нуля, потому что сейчас эта дисциплина никоим образом не способствует нормализации секса для маргинализированных людей или с ними. «Нас не изучают на этих уроках, наши тела могут иметь внутренние или внешние отличия от манекенов, на которых нам показывают анатомию, но подобным дискуссиям не находится места в образовательном процессе. Между тем они очень важны».

«Преподаватели полового воспитания должны наконец обратить внимание на слона в комнате – сексуальность людей с ограниченными возможностями», – добавляет она. Это вовсе не значит, что им стоит просить учениковинвалидов просвещать своих здоровых сверстников. Преподавателям необходимо задуматься о том, как этот предмет может стать одинаково полезным для всех учеников в классе.

Для Камара это включает «пропаганду здорового отношения к инвалидам в спальне. Разъяснение преимуществ секса по обоюдному согласию и расстановки личных границ, в особенности для женщин. Обоснование вреда фетишизации и отчуждения от общества. А также информирование о различных видах контрацепции – не только о презервативах! – чтобы ученики понимали: нет единого средства, которое работает для всех людей, в том числе и инвалидов».

«Думаю, люди просто должны знать, что инвалиды тоже занимаются сексом. Эй, нас ведь много», – говорит Брукс. По данным Всемирной организации здравоохранения инвалиды составляют 15 % от населения мира. В Великобритании живут более 11 миллионов человек с ограниченными возможностями, хроническими заболеваниями или нарушениями. Брукс считает, что правительству стоит задуматься над тем, чтобы привлечь секс-преподавателей с ограниченными возможностями к образовательной программе. «Я хотела бы прийти в школу и поговорить с толпой 16-летних юношей и девушек. Я бы сказала: „Прекрасно, а теперь скажите мне, что бы вы хотели знать об инвалидности и сексе?“, а потом ответила на все их вопросы», – говорит она. – «Я бы предпочла, чтобы 16-летний подросток спросил у меня: „В вашу вагину может проникнуть пенис?“ или „Вы что-нибудь чувствуете?“, нежели услышать от 30-летнего мужчины, с которым я собираюсь заняться сексом, что-то вроде: „Я удивлён, что ты этого хочешь. Думал, ты не способна ничего почувствовать“».

Сексуальное образование проходит не только в стенах школы. Каждый из нас всю жизнь узнаёт что-то новое о сексе. Вот почему так важно, чтобы у взрослых людей был доступ к статьям, книгам и онлайн-ресурсам, способным восполнить пробелы в их знаниях. «Я обнаружила, что не существует брошюры о том, как заниматься сексом, если вы стали пользователем инвалидной коляски, поэтому я взяла и написала статью для Costopolitan о лучших секс-игрушках для инвалидов, потому что не все об этом знают», – говорит Брукс. Люди часто забивают в поисковую строку вопросы о сексе. Однако в Интернете содержится много ложной информации о сексуальном здоровье. Именно здесь становится по-настоящему очевидной потребность в точной, меж дисциплинарной, надёжной, секс-позитивной (а также с высоким рейтингом SEO!) журналистике, посвящённой сексу и отношениям.

Если мы хотим, чтобы наша сексуальная культура радикально изменилась в лучшую сторону, должны дать слово инвалидам. «Это означает, что мы по-прежнему можем сниматься в этичном порно, но нас нельзя воспринимать как фетиш. Инвалидов должны приглашать в качестве гостей на уроки сексуального просвещения. Нам нужно писать о своём сексуальном опыте и желаниях, и это должно публиковаться», – говорит Камара. – «Инвалидов нужно помещать на обложках журналов и в других средствах массовой информации – потому что именно так наше существование начнёт считаться нормой. Чем чаще вы будете нас видеть, тем меньше станете нам удивляться. И чем больше мы моделируем здоровое общение и расставление границ в тех отношениях, которые развиваются в постели, тем больше инвалидов будут чувствовать себя в безопасности, занимаясь сексом или разговаривая о нём с партнёрами не-инвалидами».

Словом, в отношении общества к инвалидности и сексу назрели кардинальные перемены. «У нас может быть любая сексуальная жизнь. Некоторые инвалиды сознательно принимают решение не заниматься сексом, у других нет выбора. Мы живём точно так же, как и здоровые люди», – добавляет Брукс.

Десексуализация инвалидов отделяет их от остального общества ровно так же, как гиперсексуализация и фетишизация. «Пожалуйста, не фетишизируйте нас. Не спрашивайте нас в личных сообщениях в соцсетях, можно ли заняться с нами сексом в инвалидной коляске», – говорит Брукс. – «Не наделяйте инвалидность особенной сексуальностью и не относитесь к ней, как к фетишу».