Отделение пятое

О том, что сердечно и неизменно посвятивший себя исполнению воли Божией готов принять охотно все, могущее по воле Божией приключиться ему в настоящей и в будущей жизни (о полном самоотвержении)

Наконец, как вывод или заключение сей главы представляем теперь читателю живые примеры тому, как святые человеки, эти орлы доброй природы, прямо взирали на светлость умственного солнца, воли Божией, воли чадолюбивого Отца Предвечного и Всемогущего Творца, Хранителя и Распорядителя вселенной. В какой полноте и совершенстве подчиняли они свою волю Его воле с любовию и благоговением и, невзирая ни на какие препятствия, последовали оной.

Кто был мужественнее в этом отношении святого апостола Павла? Его не могли удержать на пути исполнения воли Божией ни острие меча, ни блеск копий, ни бросание в него камнями, ни морские волнения, ни народные смуты, ни лютые бури, ни опасные и непроходимые дороги. В исполнении воли Божией никакие препятствия не могли помешать ему: ни ужасные тюрьмы, ни троекратное биение его батогами, ни страх морского потопления, ни множество других бедствий, ни ежедневное ожидание смерти, по собственным его словам: мы живые непрестанно предаемся на смерть ради Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей (2 Кор. 4, 11). Павел святой, говоря Духом Святым, не откажется идти в огонь, если бы требовала того воля Божия: я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев своих, родных мне по плоти, то есть за израильтян (ср.: Рим. 9, 3–4). «Что ты говоришь, о, Павел, – возглашает святой Златоуст, – не ты ли сказал: Кто нас разлучит от любви Христовой (ср.: Рим. 8, 35)?». Не сомневайся, святой Златоуст, в словах Павловых: Я желал бы… и прочее. Они означают в высочайшей степени любовь Павлову ко Христу, ими выражал он свое сильное желание, чтобы наибольшее число израильтян возлюбили Христа, взамен сего он готов был бы уделить им избыток заслуженного им блаженства и славы со Христом, но не то, чтобы он отказывался от любви Христовой. Смотри, как орел тот прямо и неуклонно вперил глаза свои к праведному солнцу воли Божественной. Такое крепкое соглашение с Божественною волею собственной нашей воли ничто не преодолеет, хотя бы против него вооружилось множество миров со всеми орудиями лести, насмешек и мучений. Многие святые мученики охотно шли на мучение и поругание за Христа, вменяя за ничто пролить за Него кровь свою, ибо они среди жесточайших мучений изобильно поддерживаемы были Божественными утешениями, а потому охотно презирали мучения и самую смерть. Так, святой Лаврентий, лежа на раскаленной железной решетке, почивал подобно путнику, лежащему на мягком одре (постели); поносный во времена язычества Крест целовал Андрей Первозванный, как бы чертог царский, дождь камней, как бы капли приятной росы, принимал на себя первомученик Стефан. Всяк, пребывающий в столь многих бедах и приближающийся уже к смерти, если все это встречалось ему согласно воле и повелению Божию и он добровольно потерпеть все готов был ради Бога, тот поистине совершил величайший подвиг, как и быть должно, ибо мы получили все от Бога как телесные, так и душевные дары, и какое же исключение из них может быть, чего бы мы были вправе не отдавать Богу? Следовательно, школьное изречение: «Нет ни одного правила без исключений» – здесь неприложимо. Правило господства воли Божественной без всяких исключений: всяк, желающий жить по воле Божией, обязан самого себя и все поступки, пожелания и мысли сообразовать с волею Божиею. Один наставник внушал своим ученикам следующее: «Помните крепко учение человека, которого Бог избрал по сердцу Своему, Давида царя, он говорил Богу о самом себе: готово сердце мое, Боже, готово сердце мое (Пс. 107, 2), оно готово благодарить Тебя во время для меня благоприятное, готово и во время злополучное. Хочешь Ты поставить меня пастырем словесных овец? Хочешь вручить мне царскую власть? – готово сердце мое, Боже, готово сердце мое. Если же Ты, Господи, скажешь мне: не хочу тебя, нет Моего благоволения к тебе, – то вот я, сотвори со мною, как благоугодно Тебе (ср.: 2 Цар. 15, 26). Вот достойное благочестивого царя глубочайшее смирение сердца и полное отречение своей воли. Ибо что значат слова: не хочу тебя? – Это не хочу, чтобы ты был царем, не хочу, чтобы продолжал свою жизнь; – я готов повиноваться Тебе, Господи, – говорит Давид. Все тяжкие испытания Давида, постигавшие его по Божиему попущению, переносил он с глубочайшим смирением, таковы: гонение от Саула, возмущение против него злонравного зятя и еще злейшего сына (Авессалома), покушавшегося на лишение отца венца царского и на самое его здоровье, укрывательство его от преследования врагов в пещерах и логовищах звериных, кроткое перенесение ругательств, злоречий и бросание в него камнями – во всем этом покорялся смиренно Давид воле Божией, говоря: Да сотворит Господь со мною по благому Своему усмотрению. Вот чудная добродетель, достойная достойнейшего царя! Ее ради одной он мог быть возлюбленным Богу, тем более, когда он возносил свои благодарения Богу со слезами за все приятное и неприятное, облекшись в одеяния плача и скорби. Так, высоким считал он, муж по сердцу Божию, что милость Божию готов был искупить всевозможными лишениями, – пожертвованием своей свободы, детей, всех богатств и почестей и самого даже здоровья, чтобы только не противиться воле Божией, он предоставлял ей самого себя и все окружающее его, говоря при всяком событии: Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое.