Глава вторая

О том, возможно ли, чтобы кто-либо не подвергался никогда скорбям. Скорбей и неприятностей не избегает даже и тот, кто сообразует свою волю с божественною волею

Соломон, эта бездна человеческой мудрости и удивления, разумно провозгласил: «Не годится (неприлично) для праведного ничто неправедное», по другому же переводу выражено это изречение так: Праведного не опечалит никакое приключение (ср.: Притч. 12, 21). Мудрый царь говорит здесь о приключениях, постигающих доброго человека против его воли, случайно, как бы выражаясь так: произвольно нами сделанное зло, как то – грехопадение и другие вины, огорчает каждого порядочного человека, исполняет его сердце сожалением о сделанном и сокрушает печалию; но те внешние приключения, как то – несчастье, насмешки, лишение имущества, несправедливое отнятие чести и достоинства, повреждение здоровья, смерть любезных нам лиц, не могут так сильно смущать и печалить праведного мужа, ибо такие испытания часто считает он за благодеяния и вменяет их за милость Божию к себе, как за намерение Божие приучить его к терпению, и благодарит Бога за ниспосланное; ибо благорассудительному человеку всякое злоключение дает повод к внимательности (осмотрительности) и становится причиною добродетели. Поэтому некто из учителей, мудро изъясняя это (все приключающееся каждому), говорит: «Случай есть, по мнению философа, то, что и присуще или не присуще человеку, кроме того, что он (случай) причиняет вред простолюдину (подлому), то есть невежде: подобно этому и действительная скорбь или беда присутствует и не присутствует, кроме того, что она производит беспокойство (покаянные размышления) в душе праведника».

Впрочем, что праведный человек принимает всякое приключающееся ему зло мужественным и радостным сердцем, тому есть верным свидетелем святой апостол Павел, который говорит: я исполнен утешением, преизобилую радостию, при всякой скорби нашей (ср.: 2 Кор. 7, 4). «Радуюсь, – говорит он, – не только в алчбе и жажде, не только в узах, темницах и ранах, не только в бедах и стеснениях, и во всякой скорби нашей, и не только исполняюсь небольшим утешением, но преизбыточествую радостию, преизобилую веселием, когда бьют меня палками, когда побивают меня камнями, когда терплю кораблекрушение и целые сутки нахожусь в пучине морской». Архиерей Турский Мартин был в течение многих лет оскорбляем Севером Сульпицием и никогда не гневался на последнего, никогда не изъявлял печали о таких оскорблениях, оставаясь всегда спокойным в душе своей и неизменным. Истинно праведного мужа не смущает никакое противное или бедственное приключение. Святой Златоуст подтверждает это, говоря: «Ничего нет тягостнее и печальнее, как прогневать Бога; но мужа мудрого (праведного), свободного от сего тяжкого греха, ничто другое не может уже опечалить: ни скорбь, ни клевета (навет), ни другое что-либо. Но подобно тому, как малая искра, брошенная в море, тотчас же угасает, так каждая печаль, даже самая тяжкая, если попадет в чистую, незазорную совесть, весьма скоро погибает и уничтожается». Опять Златоустый учитель, желая наглядно представить этот же предмет умственному нашему зрению, уподобляет наш ум видимому небу (своду небесному), говоря: «Небо выше дождевых туч, но когда оно покрывается облаками, кажется мрачным, на самом же деле оно светло так же, как было прежде: так и мы, когда по видимому страдаем, то есть бываем окутаны печалию, как небо облаками, то небрежем об этом (не печалуем). Если и случается нам болеть или печалиться по немощи человеческой, то как или насколько бывает это тяжело?». Блаженный Амвросий говорит: «Пусть будет в страданиях (трудах) нечто острое, жгущее; но мужественный ум какой боли не пересилит и не покрыет собою: я не утверждаю, что море – неглубоко, на том основании, что берега его – мелки; что небо – неясно, потому что бывает иногда покрываемо облаками; что земля не имеет жизненной силы, потому что она на некоторых местах не производит растительности; что нивы – бесплодны; ибо по местам не родится на них пшеница». Так точно рассуждай и о плодородии (жатве) доброй совести; оно может подлежать некоторому влиянию тяжких скорбей, но плодами богоугодной жизни, если противное и горькое встретится что-нибудь, уменьшается это влияние и совершенно побеждаемо бывает, подобно тому как горсть куколя между пшеницей покрывается хорошим урожаем пшеницы. Итак, ничто скорбное, приключающееся праведнику, не убьет его чрезмерною печалию: он узнает печаль, но не предается ей; покрывается небо мрачными облаками, но не переменяется; прорастают между пшеницею плевелы (куколь), но не заглушают ее; не печалиться совсем в бедах – нечеловечно, а быть побеждаемому ими – недостойно доблести мужа (высокое свойство души).

Отделение первое

[Высказывания древних язычников на эту же тему]

Не только христианская мудрость знает ту доблесть, о которой упомянули мы выше, но великодушие это не неизвестно было и древним язычникам. Гораций верно описывает тип своего великодушного героя-мудреца такими чертами: «Доблестный муж крепко держит свои обещания и данного слова никогда не изменяет», – это явно открывается из того, что никакие угрозы и лишения не могут изменить объявленного им праведного обета или совестливого положения о каком-либо предмете: не изменит он их ни по страху своих сограждан, повелевающих ему злое дело, ни угрозы мучителей и самые их мучения, многих обыкновенных (слабых) устрашающие, не подвергнут его ум к измене своей совести и данному обету; они (мучители) напрасно будут трудиться приклонить его к своим пожеланиям, в этом никогда они не успеют, он устоит, пребудет в нападении их на него непоколебимым, как недвижимый столб. Если все обратится в прах, в ничто, само небо обрушится, и под такою тяжестию сердце, уповающее на Бога, не устрашится, ибо не тщетные обещания утверждают это сердце, но невидимо пребывающий в нем Сам Бог, Который открыто сказал всем устами пророка и царя Давида: не прикасайтесь к помазанным Моим, и по отношению к пророкам Моим не поступайте лукаво (ср.: Пс. 104, 15). И действительно, души праведных в руке Божией, и мучение не коснется их (ср.: Прем. 3, 1). К этому пророк Захария присовокупляет: касающийся вас прикасается к зенице (к зрачку) ока Его (Божия) (ср.: Зах. 2, 8); а возлюбленный ученик Христов Иоанн выражается так: Мы знаем, что всякий, рожденный от Бога, не грешит; но рожденный от Бога хранит себя, и лукавый не прикасается к нему (1 Ин. 5, 18), то есть не прикасается столь могущественно, чтобы мог победить его.

Ассирийский царь Сеннахирим все города иудейские разорил и покорил (при Езекии царе), но Иерусалима не только не мог взять, не возмог даже сделать вокруг него осаду и увидеть этот город. Пространно об этом написано в книге пророка Исайи. Так говорит Пророк о царе Ассирийском: не войдет он в этот город и не бросит туда стрелы, и не приступит к нему со щитом, и не насыплет против него вала. По той же дороге, по которой пришел, возвратится, а в город сей не войдет, говорит Господь (Ис. 37, 33–34). Подобно этому бывает с людьми богобоязненными. Муж праведный, имея путеводителем для своих поступков закон Божий и волю Божию относительно внешних событий, остается со всех сторон непреоборимым: все противное, с ним случившееся, не побеждает его и чрезмерною печалию не убивает; поражает ли болезнь все члены его тела или постигают бесчисленные бедствия, однако ж он, вознося мужественный ум и сердце к Богу, прибегает к Нему с крепкою надеждою на Его помощь, и вместе с этим и тогда, при всех неудобствах, сообразует собственные желания с Божественною волею. И почему бы он не возмог поступить так? Он имеет любящее сердце, которого движения к Вечному Благу никогда и никакими узами пристрастия к чему-либо иному не могут быть связаны против его воли, если только он хочет, чтобы они стремились в вечные объятия воли Божественной.

Сохранилось (в церковных хрониках) воспоминание о муже мудром, великом и славном в добродетели, с которым приключилось происшествие весьма неудобное для рассказа, причем он прославил этот случай так: «Приветствую (радуйся) тебя, горесть прегорчайшая, но вместе с сим и полная всякой милости Божией и благословения!». Подобное случилось с Сократом, который принял с величайшею радостию приготовленную для него отраву. То же самое было со святым апостолом Андреем, который, когда вели его на распятие, издали еще приветствовал святой крест и, приблизясь к нему, радостно обнял и поцеловал его. Таким же образом ценят ограду ради сбережения ею сада и любят дерево ради приносимых им плодов.