В фольклористике принято разделять мифологию на высшую и низшую. К первой относятся мифы о верховных богах, творцах и культурных героях. Ко второй — представления о божествах, более близких земному миру: о духах природы, домашних охранителях, демонах болезней и т. п. Если высших богов люди почитают и молят о милости, то с божествами низшего порядка они находятся в несколько иных отношениях. Таких духов можно не только попросить о помощи, но и обменяться с ними дарами или услугами и даже наказать провинившееся божество или прогнать его.
Разделение на высшую и низшую мифологию ввел немецкий фольклорист Вильгельм Мангардт. Важно понимать, что он основывал свою концепцию на изучении представлений о духах растительности, характерных для земледельческих народов. У охотников, рыболовов и скотоводов тайги и тундры мы видим несколько иную картину: между высшими и низшими божествами нет четких границ, есть много переходных категорий. Кроме того, верховные боги и культурные герои не только создали Вселенную и человека, но и до сих пор принимают активное участие в жизни людей.
Какие же категории божеств и духов Среднего и Нижнего мира мы можем выделить? Это нейтральные по отношению к людям духи-хозяева местности и владыки промысловых животных; благожелательные духи-хранители и помощники; вредоносные духи и демоны болезней. Характер этих мифологических персонажей, их поведение и способ взаимодействия с людьми зависят от того, к какому фольклорному жанру относятся истории о них. Если в космогонических мифах людей или еще нет, или они пассивный объект деяний богов, то в мифологических рассказах о недавних событиях люди становятся полноправными участниками происходящего, именно люди своими поступками влияют на то, каким будет настроение земных божеств и духов. Вот почему из поколения в поколение передаются правила, регламентирующие взаимные обязательства людей и их божественных соседей.
Итак, с кем же соседствуют люди в Среднем мире? В мифологии обских угров сыновья Нуми-Торума стали земными богами, хозяевами рек и озер, тайги и тундры, животных, птиц и рыб, а также покровителями людей, посредниками между небом и землей. Младший сын Мир-Суснэ-хум стал покровителем всех хантов и манси. Остальные шесть сыновей превратились в родовых покровителей и локальных божеств, между которыми распределена территория расселения обских угров и промысловые животные. Так, старший сын Полум-Торум (Топал-ойка) стал хозяином реки Пелым, владыкой ее рыбы и обитающих в окрестностях диких зверей. Нёр-Торум (Нёр-ойка) стал покровителем оленей, он живет на горе Ялпынг-Нёр у озера Ялпынг-Тур, там до сих пор находится его святилище. Ас-ях-Торум, владыка реки Оби (по-хантыйски она называется Ас-ях), живет в верховьях Оби и распоряжается рыбой и пушными животными. Ауття-Отыр живет в низовьях Оби, в его владении морская рыба. Сяхыл-Торум — хозяин Малой Оби, Тахыт-котль-Торум — владыка Средней Сосьвы.
Река Обь.
Shutterstock
Каменные или деревянные изображения этих божеств хранились (а кое-где хранятся и до сих пор) на территории их владений в особых амбарчиках-лабазах. Люди приносили этим богам жертвы, изготовляли для них специальную одежду. Места вокруг святилищ считались заповедными — там нельзя было охотиться, ловить рыбу и собирать ягоды.
Лабаз.
Shutterstock
Кроме этих родовых покровителей, землю населяют, согласно мифам обских угров, множество духов: ханты называют таких духов лунг, а манси — пупыг. Они живут в лесу, в реках и озерах — словом, повсюду. Владыка вод Йенк-лунг (Вит-хон, Вит-кан) появился во времена творения: Нуми-Торум, сотворив рыбу, велел ему следить за ее плодовитостью. Йенк-лунг наделяет людей рыбой по своей воле. Ханты и манси перед началом рыболовного сезона приносят ему дары — чай, табак, хлеб, красную ткань, — чтобы в ответ Йенк-лунг послал людям рыбу. Также к этому божеству обращались при эпидемиях, принося в жертву животных. Хозяин леса Вонг-лунг покровительствует лесным зверям, он может быть и доброжелательным, и зловредным для человека — в основном это зависит от поведения последнего в лесу.
По представлениям кетов, в лесу охотник может встретить кайгусь — хозяина или хозяйку лесных зверей. Кайгусь является человеку как в зооморфном облике (соболем, белкой, медведем), так и в антропоморфном. В мифологических рассказах кайгусь выступает законодателем охотничьей этики, предписаний, в которых регулируются отношения людей с промысловыми животными. Если человек соблюдал эти предписания — он был удачлив в промысле, и про него говорили: «У него есть кайгусь, который на охоте бежит впереди него». А за порядок в сфере рыбной ловли отвечал ульгусь — водяной, с которым у человека также было соглашение: человек угощал его хлебом, чаем, табаком, а в ответ просил даровать хороший улов.
В мифологии самодийских народов окружающий мир также изобилует жизнью. Кроме богов земли и воды (например, Моу-нямы и Быды-нямы у нганасан), существовали хозяева рек, озер, гор, леса, даже отдельных скал и больших старых деревьев. Хозяева леса (пэдара ерв у ненцев, мога биомо у энцев, мачиль лозы у селькупов) и воды (ид ерв у ненцев, бидо биомо у энцев, юткыль лозы у селькупов) обычно благожелательны к людям и помогают в промысле. Если же человек нарушает правила (рубит живое дерево, промышляет сверх меры, не уважает добычу и т. д.), духи могут наказать его — лишить удачи и даже жизни. Кроме хозяев стихий, есть и покровители промысловых животных и домашних оленей — так, ненецкий Илебям’бэртя и энецкий Ирео-понеде распоряжаются оленьими стадами и помогают оленеводам. Илебям’бэртя («дарующий средства к жизни») некогда по воле Нума превратил диких оленей (илебц) в домашних (ты) и научил ненцев оленеводству. Так же и в мифологии коряков: покровитель диких оленей и охоты на них стал покровителем оленеводства.
Есть в мифологии самодийцев и локальные божества (например, Мархы у ненцев реки Надым), и родовые покровители (например, Яптик-хэсе, покровитель одного из родов ямальских ненцев). В ненецких тундрах можно встретить святилища, где высятся деревянные скульптуры в окружении оленьих черепов и рогов — остатков жертвоприношений. Это сядэи, изображения духов-хозяев священных мест. У каждого рода свое святилище, куда люди совершают паломничества с просьбами о здоровье и благополучии [15, с. 208–236].
Подобные святилища можно встретить и в тайге. У кетов на родовых священных местах расположены деревянные антропоморфные фигуры размером от полуметра до пяти метров в высоту, завершающиеся остроконечной головой; лицо и ребра изображены на них косыми зарубками. Это доси — сыновья хозяйки места Холай и защитники рода или семьи, которым принадлежит священное место. Изображение самой Холай вырезали прямо на стволе растущей лиственницы. Это дерево считалось священным деревом рода, воплощением мирового древа, а Холай понималась как символическая мать родового шамана. Такие святилища кеты посещали раз в год, в период летнего солнцестояния, когда начинался рыболовный сезон, и, как правило, добавляли к святилищу еще одну, новую фигуру дося.
Доси. Пески возле д. Канготово, р. Енисей. 2023.
Фото О. Б. Христофоровой
Личина Холай на стволе дерева. Этнографическая коллекция М. А. Прудченко, с. Туруханск, Красноярский край. 2023.
Фото М. А. Прудченко
По представлениям якутов, в Среднем мире, кроме людей и животных, обитают бесчисленные духи иччи — хозяева природных стихий, локусов (лесов, гор, рек, озер и т. д.) и того, что создано руками человека (жилых и хозяйственных построек, инструментов, бытовых предметов). Иччи наделены сознанием и волей, они охраняют места своего обитания и те предметы, в которых живут. Для людей они не опасны, но требуют почтительного отношения к себе, а взамен оказывают человеку покровительство и помогают ему. В числе наиболее почитаемых иччи — хозяйка земли Ан дархан хотун («изначальная важная госпожа»), седая старушка, живущая на священном родовом дереве и способствующая росту растительности. Также почитается Бай Байанай («богач Байанай») — хозяин леса, животных и птиц, покровитель охотников. Его представляли в образе веселого седого старика в меховых одеждах. Бай Байанай любит, когда к нему относятся с уважением. Перед началом охоты ему приносили жертву-угощение и обращались с мольбой об удаче в промысле.
Темный наш бор, дай промысла! Глубокая наша река (вода), не препятствуй! Зеленый наш лес, помоги, подай твоих высокопряморогих, самых крупных девятиклыкастых! Дух темного леса, подай нам помощи!
Господин Байанай, шумящий молодец с волосяною дохою, сын твой Бючюн, дочь Кюлюмь, будьте веселы (улыбайтесь)! А (ты), сидючи верхом на черном самце-олене с четырьмя ногами, подобными березовым кольям, и с пятном на лбу, путешествуя в утренние сумерки, держа две плетки из березовых шестов, погоняй нам зверя с восьми холмов, с девяти пустых оврагов, направляй к нашим промышленным снарядам, к нашим загородям, направляй мимо идущих, поворачивай пристающих! [74, с. 207–208]
Забайкальские буряты. Литография.
Pauly Theodore, de. Description ethnographique des peuples de la Russie. Par T. de Pauly. Publie a I’occasion du jubile millenaire de I’Empire de Russie. Saint-Petersbourg, 1862
В мифологии народов Алтая божества и духи Среднего мира были разделены на несколько категорий. Во-первых, как и у обских угров, покровителями отдельных родов алтайцев считались сыновья верховного бога Ульгеня — Каршит, Каракуш, Караш, Бурча-каан, Буура-каан, Бакты-каан, Дьажил-каан и другие. Эти имена носили и некоторые горы Алтая — «родовые» горы, где обитали божества тоси, покровители отдельных алтайских родов. Сыном Ульгеня иногда называли и Дьайыка — небесного духа, посредника между Ульгенем и людьми. Во-вторых, Средний мир считался населенным многочисленными эе (ээ, ия, ийе — буквально «хозяин») — духами-хозяевами местности (гор, долин, урочищ, рек, источников, ледников, болот и т. п.), напоминающими якутских иччи. Как и якуты, алтайцы и хакасы выделяли среди всех эе хозяина горной тайги таг-ээзи. Значимой мифологической фигурой был и суг-ээзи, хозяин воды. Люди верили, что эти духи всегда пребывают в охраняемой ими местности и живут семьями. Обычно они невидимы, но могут представать в человеческом виде (в облике старика или молодой женщины) или в виде животного. Людям, которые соблюдают этикет взаимодействия с природой, духи эе покровительствуют, а нарушителей наказывают.
Любопытна легенда о происхождении духов эе. Когда Ульгень сверг с неба Эрлика, вслед за ним на землю попа́дали и его слуги. Тот, кто упал на гору, стал хозяином горы, упавший в реку — хозяином реки и т. д. Этот остроумный сюжет был воспринят от русских, где так же объясняется происхождение леших, водяных, домовых и подобных им духов, или «чертей». В восточнославянской мифологии, отчасти основанной на Священном Писании, черти некогда были ангелами и составляли свиту Сатаны, низвергнутого с неба воинством архангела Михаила.
Интересные представления о духах-хозяевах местности, природных и рукотворных объектов были у тувинцев (духи ээрены) и бурят (эдзеты, эжены). В бурятской мифологии некоторые из таких духов-эдзетов (ханы, хаты, нойоны) считались детьми бога Тенгри, спустившимися с неба. Они разделяются на благожелательных западных, живущих на Саянских горах и в других районах Прибайкалья, и злобных восточных, обитающих на «восточных горах» и возглавляемых самим Эрликом. Обычно эдзеты не показываются людям, но, говорят, бывают исключения. Так, Орболи Саган-нойон, дух-хозяин леса, владелец лосиных и оленьих стад, является людям в виде старика огромного роста, который едет верхом на лосе. Он покровительствует охоте и скотоводству. А если вы встретили седобородого старца в белых одеждах, то перед вами Уха Лосон, дух-хозяин воды и владелец рыб. К нему обращаются с просьбами об удачном речном промысле.
Лесные тунгусы. Литография.
Pauly Theodore, de. Description ethnographique des peuples de la Russie. Par T. de Pauly. Publie a I’occasion du jubile millenaire de I’Empire de Russie. Saint-Petersbourg, 1862
В мифологии тунгусо-маньчжурских народов мир также населен разнообразными духами-хозяевами (эдени, эндури). У эвенков промыслу покровительствовал дух-хозяин леса и диких зверей Синкэн — седой старик, похожий на якутского Байаная. У народов Амура зверями ведал дух Калгама, или Калдяма, — великан с остроконечной головой, двупалыми руками и лосиными ногами. У него в охотничьей сумке хранятся шерстинки — души промысловых животных. По мифологическим рассказам, если охотнику посчастливится заполучить эту сумку, он всегда будет удачлив в охоте. Бытовали также рассказы и о другом божестве — хозяине тайги. Он мог иметь вид медведя (Дуэнтэ эдени) или тигра (Дусэ эдени).
Дух-хозяин воды Тэму эдени покровительствовал рыболовам, если они соблюдали правила обращения с рыбой и одаривали духа в ответ. Чтобы добиться расположения Тэму эдени, перед началом рыболовного промысла и в конце его совершали обряд «кормления воды»: опускали в воду ритуальные блюда (из муки, ягод) и табак, произнося при этом слова благодарности и выражая надежду на хороший улов.
Антонио Зено Шиндлер. Эскимос. Ок. 1893.
Smithsonian American Art Museum
В мифах палеоазиатов также существовали духи-хозяева — этын у коряков, этын и авынральын у чукчей. Писвусъын — чукотско-корякский хозяин зверей, прежде всего диких оленей, — описывается в мифах как человечек маленького роста; ездовыми животными ему служат мыши и птицы. Хозяин морских зверей у чукчей — Кереткун, у эскимосов — Касак. В честь Кереткуна и Касака прибрежные чукчи и эскимосы проводили осенние праздники. Ительмены почитали владыку земных зверей Пилячуча, хозяина моря Утлейгана, владыку рыб Митга, посылающего рыбу в реки. У нивхов хозяин леса Пал ыз имеет антропоморфный облик и живет со своими родственниками, лесными людьми. По мифологии эскимосов, Средний мир населен духами, самые распространенные из которых — инуа, хозяева природных стихий, локусов, объектов, животных, предметов и даже состояний человека (например, сна). Инуа может принимать вид маленького человечка с деформированными чертами лица или вид миниатюрной копии того объекта, духом которого он является. Духи гор похожи на людей, но их рты и глаза расположены вертикально; они умеют быстро бегать и иногда ловят людей, заставляя их бегать вместе с собой. Духи моря живут на прибрежных островках или под водой, в голодные годы они жалеют людей и посылают им добычу — морских животных.
В мифологии многих народов Севера самыми важными фигурами являются духи-хозяева леса и воды. Это неудивительно — в их ведении находятся основные средства пропитания сообществ охотников и рыболовов. С этими духами-хозяевами у людей устанавливались особые отношения: обе стороны должны проявлять взаимное уважение и обмениваться дарами. Духи обеспечивали людей пищей — давали им животных и рыбу, а люди в ответ дарили то, чего не было у духов: хлеб, табак, чай и ткань. Добыв зверя или рыбу, человек должен был правильно разделать добычу, прежде всего полагалось оставлять в тайге или возвращать в воду вместилище души (обычно это глаза), чтобы животное возродилось. С той же целью череп и кости зверя нужно было поместить на дерево или на специальную изгородь. Считалось, что духи любят порядок и тишину, поэтому перед охотой и на промысле запрещалось громко говорить и смеяться. В то же время жители Севера верили, что духи, как и люди, любят развлечения, поэтому на охоту брали сказителей: вечерами у костра они рассказывали сказки, а духи в благодарность посылали людям добычу. Согласно представлениям многих народов (кетов, селькупов, алтайцев, нанайцев, эвенков и других), дух-хозяин леса может являться в облике молодой женщины. По мифологическим рассказам, она посещает приглянувшегося ей охотника в его лесной избушке и одаривает своего возлюбленного — посылает ему везение на охоте. Как правило, отношения людей и духов были честными, но иногда та или иная сторона нарушала этот баланс. Например, если появлялся медведь-людоед или тигр-людоед, то его убивали безо всяких почестей, как преступившего закон. Если же человек промышлял зверя без меры или неуважительно обращался с добычей, духи наказывали его неудачей в охоте, болезнями и даже смертью.
В северных мифологиях широко распространено представление о том, что духи-хозяева природных сфер могут завести любовные отношения с человеком и даже создать с ним семью. Так происходило в начале времен, когда брак с представителем иного вида живых существ был способом избежать инцеста, так случается и в наши дни. Ханты рассказывают, что пропавших в лесу девушек забирает себе в жены лесной хозяин Вонг-лунг, а утонувших — водяной Йенк-лунг.
На Девичьей горе жил (сейчас не знаю, живет или нет) лесной человек, черт. Он еще девку взамуж брал. Лесной человек — Вонг-лунг. Взял он одну девушку честную, добросовестную из Колтогорска. Люди искали, искали. Едут мимо горы, смотрят — она сидит на горе и что-то делает. Потом мох открылся и оттуда закричали, что мальчик плачет. Она сразу поднялась и ушла. Это была ее cвекровка. Сначала, когда женится, со cвекровкой не разговаривает, пока ребенка не будет. Рассказывают, что там заблуждали люди. Это она их водит. Его сроду люди не увидят, хоть он ходит на охоту. Он сам себя переделывает в семьдесят семь шкур, может в зверя, может в птицу, хоть в кого. <…>
Сейчас в интернате в Корликах работает воспитателем хант с р. Сыня. Несколько лет назад он тоже работал здесь, а потом учился. В то время у него была неприятность. Он не отпустил из школы домой девочку, а она тайком убежала ночью. Ханты пошли по ее следу искать. Девочку не нашли. След ее потерялся. Вначале были нормальные следы, потом стал заметен только один след и видно, что край полы пальто чиркнул по снегу. Дальше искать не стали, все понятно стало. А именно, ханты поняли, что девочку унес по воздуху Вонг-лунг… [32, с. 167–168]
Женские духи природы, как правило, не забирают к себе мужчин навсегда, а становятся их «лесными женами». В мифологии хантов лесная женщина Мис-нэ приносит удачу охотнику и выходит за него замуж; у них рождается сын, но люди в селении обижают ее, и она возвращается в тайгу. У селькупов хозяйка леса, оборачивающаяся то соболем, то человеком, вступает с понравившимся охотником в любовную связь и дарит ему удачу в промысле. Тот же сюжет встречаем у кетов.
Рассказчица: О. В. Тыганова, пос. Суломай на р. Енисей, 1972 год
Человек играет на кате [смычковый музыкальный инструмент], поет:
— Пусть ко мне явится кайгусь.
Кайгусь стала собираться, спустилась:
— Человек кэтэ, ты, что ли, хочешь, чтобы кайгусь скалистой горы от своих кайгусей к тебе спустилась?
Человек:
— Черного соболя я по следу гоняю?
Кайгусь:
— Я ли не скалистой горы Богдейгет-кайгусей дочь? Пока не тронь меня, не тронь! Не тронь моего волка [подставное название соболя], по следу не гони! Не мои ли волосы в косы заплетаются, зачем их развеваешь, качаешь? Я ведь Богдеев дочь, скалистой горы Богдей-кайгусей дочь. Скалистой горы Богдей-кайгуси отцы меня ожидают. Уж не хочешь ли ты, кэтэ, съесть дочь Богдей-кайгусей? Пусть теперь мои волосы обвиваются. Дома меня, кайгусь скалистой горы, родители ожидают, чтобы на охоту идти. Кэтэ, кэтэ! Ты говоришь, что черных соболей хочешь? Моего зверя не убивай, чтобы твои потроха потом не слиплись! Потом мои следы, шаги повторять будешь.
Пока же, кэтэ, кэтэ, не тронь меня, не тронь! Отцовские корни назад тянут, но косы их дочери вокруг кэтэ обвились; тебя, кэтэ, обвили. Говорила раньше — не тронь меня, не тронь. Теперь твоей женой стала [35, с. 139].
В этом рассказе человек с помощью магического действия музыки привлекает и привораживает к себе женщину-духа. Она называет его кэтэ, что значит «человек из фратрии Кэнтаан», а себя — Богдейгет (Богдей), то есть «представитель фратрии Богдеденг». Это две экзогамные половины, на которые делилось кетское общество. Значит, здесь перед нами не только мифологическая история, но и притча о правильном, экзогамном браке — браке с чужим, метафорически описанная через образ лесной женщины. Так мифопоэтическое сознание решает сразу две задачи — утверждает нормы человеческой культуры и говорит о чудесном источнике охотничьей удачи. Рассказы о лесной жене, дарующей везение на охоте, есть у многих народов Сибири. К мифологическому сюжету о «чудесной супруге» восходят и всем известные русские сказки о Василисе Премудрой и Царевне-лягушке.
Кроме божеств природных сфер и локусов, в мифах и ритуалах народов Севера упоминаются духи, изображения которых человек хранит в своем жилище или носит с собой. Такие духи благожелательны, их единственное назначение — помогать человеку в разных делах и нуждах. Однако если человек относится к этим духам неуважительно или пренебрегает своими обязанностями (не кормит духа, не одаривает его новой одеждой и украшениями, хранит в неподобающем месте), духи могут и покарать своего хозяина.
У ненцев такими помощниками считаются духи хэхэ («священный»). Это небольшие фигурки, обычно из дерева или камня, одетые в ненецкую одежду — малицу или совик, если дух мужчина, или в ягушку, если женщина. Иногда фигурка хэхэ состоит только из одежды, часто в несколько слоев — ею одаривают духа за помощь. Хэхэ хранятся в чуме на почетном месте — напротив входа, за очагом. Во время перекочевок фигурки духов-хранителей возят в сундуке или чемодане на священных нартах хэхэ хан. В число семейных духов входят: миниатюрные изображения духов-хозяев животных, а также родовых покровителей, чьи святилища расположены в тундре; антропоморфные фигурки нгытарма, изображающие покойных шаманов и старейшин; мяд пухуця («чу́ма старуха») — «домашняя версия» богини земли Я-небя, покровительствующая материнству. В отличие от мужских духов, мяд пухуця наследуется по женской линии и хранится на женской половине чума. К ней обращаются за помощью в беременности и родах, а в награду шьют ей новую одежду и дарят украшения. Другие духи незаменимы в мужских делах: помогают найти заблудившихся в пурге оленей, обеспечивают удачную охоту, влияют на погоду. В благодарность их угощают оленьей кровью и жиром, наливают водки и наряжают в обновки.
Рекомендуем посмотреть.
© Российский этнографический музей, Санкт-Петербург, изображения, 2023
Рекомендуем посмотреть.
.
© Российский этнографический музей, Санкт-Петербург, изображения, 2023
У нганасан семейные и личные духи-охранители называются койка, что значит «вместилище [духа]». Обычно их вырезали из дерева, затем «оживляли», вставляя глаза из синего или черного бисера, надевали на них одежду и подносили им подарки. Койка также могли быть из камня, кости или металла. Среди нганасанских койка можно встретить и деревянную фигурку Моу-нямы, Земли-матери, и духов-хранителей семьи, и личные амулеты (например, лапу медведя или фрагмент метеорита в специально сшитой меховой одежде). К койка обращались за помощью в охоте, при болезнях, потере оленей, когда нужно было отомстить врагу и т. д. Если койка помогал, его кормили оленьим жиром и делали ему подарки — бусы, подвески, колокольчики и монетки. Среди приношений могли быть старинные вещи, привезенные издалека, — средневековые бронзовые зеркала, индийская и китайская скульптура и т. п. Со временем особо почитаемые койка «обрастали» целыми связками подарков, из-за которых самого койка бывало почти не видно. Если же койка не выполнял просьбы, владелец мог наказать его, не давая ему еды, и даже выбросить, предварительно умертвив — лишив глаз-бусинок. Обычно так поступали с деревянными койка. С каменными духами-хранителями, фала-койка, дело обстоит сложнее — они считаются частью тела Моу-нямы, поэтому уничтожить их нельзя. Хорошо, если кто-то из соседей или родственников пожелает взять такую фигурку себе, значит, койка сам захотел перейти к другому человеку.
В числе домашних святынь кетов может быть изображение лесного хозяина кайгуся — антропоморфная фигурка, обтянутая шкуркой пушного зверька (белки, горностая, соболя) необычной расцветки, либо сама эта шкурка. Однако самыми главными домашними духами-хранителями (точнее, хранительницами) у кетов были алэлы, или алэл бам («алэл бабушка»). В отличие от остроголовых и «голых» лесных духов досей, алэлы — это небольшие антропоморфные фигурки, изготовленные чаще всего из дерева, круглоголовые и наряженные в одежду из меха и ткани.
Алэлы. Этнографическая коллекция М. А. Прудченко, с. Туруханск, Красноярский край. 2020.
Фото О. Б. Христофоровой
Алэл из камня, оклеенная шкуркой росомахи. Этнографическая коллекция М. А. Прудченко, с. Туруханск, Красноярский край. 2023.
Фото М. А. Прудченко
Алэлы имелись в каждом доме и наследовались по мужской линии. Их просили о здоровье и благополучии семьи, взамен угощали, одаривали новой одеждой и украшениями. С их помощью гадали — о судьбе человека, о пропажах. Проситель приносил для алэл бам обновку: кусок красивой материи, бусы, монеты. На фигурку надевали подарок и просили дать нужную информацию. Затем алэл подбрасывали, задавая вопросы, и она падала на подушку, накрытую специальной тканью. Если алэл упала лицом вверх — это означало «да», если лицом вниз — «нет».
Суклам с изображением мирового древа, солнца, луны и оленей. Возле нее — домашние святыни: изображение человеческой души ульвей, железная птица есьденг, амулет из лапы крота. Этнографическая коллекция М. А. Прудченко, с. Туруханск, Красноярский край. 2020.
Фото О. Б. Христофоровой
Старики говорили, что алэлы по ночам ходят по дому. Кеты верили, что если сама собой падает посуда, то это алэлы сообщают, что их нужно покормить или дать обновку. Алэлы могли отомстить своим хозяевам, если те плохо обращались с ними, однако и люди могли наказать алэл за отсутствие помощи. Во время переездов алэлы помещались возле суклам — спинки женской нарты, которую украшали мифологическими символами.
Орекеннеры.
Иллюстрация Веры Пошивай
У алтайцев, телеутов, тувинцев, бурят домашние духи-хранители также были женского рода и назывались эмегендер, эмеген, эмегельджи («бабушки»). Они считались духами-предками хозяйки дома. Обычно они представляли собой полотняные мешочки, набитые паклей, с глазами-бусинами. Эти воплощения семейных покровительниц передавались по наследству по женской линии. Эмегендер заботились о роженицах и младенцах, им особо молились в случаях бездетности, младенческой смертности и детских болезней. У кумандинцев покровительница женщин звалась куртыйяк. Семейные охранители шорцев называются орекеннеры — это сшитые вместе антропоморфные фигурки: две символизировали семейную пару, а несколько — семью с детьми. Хранили их в берестяном туесе, рядом клали шкурку пушного зверя. Если люди забывали кормить домашних хранителей или не дарили им подарки, семейные духи могли отомстить хозяевам, наслать на семью несчастья и болезни. Люди, которые боялись духов и не хотели соблюдать старинные обычаи, избавлялись от подобных культовых предметов, тем самым спасая себя от возможных неприятностей. Фигурки уносили в лес, сжигали, отправляли вниз по течению реки на плотике из веток либо закапывали на могиле кого-то из родственников головами вниз, чтобы они не нашли дорогу домой.
Были у народов Алтая и мужские духи-покровители, которые изготавливались мужчинами. Курмуш или эр-кижи («мужчина») у телеутов, онгоны у бурят, джули у нанайцев, мухды у эвенков и подобные им культовые предметы у других народов представляли собой антропоморфные фигурки из дерева. Телеутский тор кижи, хранитель дома, «хозяин переднего угла», выглядел как берестяная маска с бородой и усами из беличьего хвоста, носом из дерева и глазами из свинца. Эти духи охраняли семейное благополучие, покровительствовали охоте и другим мужским делам. Перед охотой, а также дважды в год — осенью и весной — их «кормили» молочной кашей саламат без соли, а раз в десять лет приносили в жертву барана.
Джули — покровитель семьи и дома у нанайцев.
Иллюстрация Веры Пошивай (по изданию: Антропология перемен: судьбы этнографов Казанского университета на рубеже эпох: каталог выставки, 16 октября — 8 декабря 2017 года / сост. Ф. Ф. Башкирцева [и др.]. Казань, 2017. С. 82)
Сэвэн хозяина тайги в виде тигра. Ульчи, с. Кольчем, Ульчский р-н, Хабаровский край. XX в.
© Государственный музей истории религии, Санкт-Петербург
У эвенков и тунгусо-маньчжурских народов Дальнего Востока деревянные изображения духов, в том числе духов-охранителей, домашних оберегов, назывались сэвэны. Бывало также, что из дерева вырезали сэвэны духов природы — духа-хозяина тайги в виде тигра или медведя либо хозяина воды в облике рыбы или человека верхом на рыбе. Такую фигурку тоже держали в доме и кормили, испрашивая удачу в промысле и исцеления от болезни. Так поступали в случае, если шаман определял, что неудачи и болезни преследуют человека из-за того, что он обидел хозяина тайги или воды. После исцеления фигурки могли перенести в лесную избушку, где духа продолжали периодически кормить для обеспечения удачи на охоте или рыбалке.
Гычгый — прибор для добывания огня и дух-покровитель домашнего очага и домашних оленей у коряков.
Иллюстрация Веры Пошивай (по изданию: Горбачева В. В. Обряды и праздники коряков. СПб.: Наука, 2004)
У народов северо-востока России определенные духи-хранители помогали в охоте на дикого оленя и морского зверя, в домашнем оленеводстве. Чукчи называли их коравагыргын, коряки — йорелгын, ительмены — ажулинач, хантай, ажушак. У коряков защитниками поселения выступали предки-покровители — аппапил («дедушка»), его материальным воплощением был деревянный столб с вырезанной на нем личиной, и аняпэль («бабушка»), ее «телом» был небольшой камень в кожаном чехле, хранившийся в доме. Домашние духи у чукчей и коряков назывались общим словом оккамак, или откамак, что значит «деревянный дух». Среди них были связки семейных охранителей в виде фигурок мужчины, женщины и их детей — «помощники в несчастьях». Важнейшим из оккамак считался деревянный прибор для добывания огня посредством трения, представлявший собой доску с вырезанным на ней изображением головы духа-покровителя домашнего очага и стада домашних оленей. У чукчей огневые доски назывались гыргыр, а у коряков — гычгыч/гычгый.
Божество огня и особенно домашнего очага было, пожалуй, одним из главнейших хранителей человеческого сообщества. С помощью огня согревались, готовили пищу, освещали ночную тьму и совершали ритуальные очищения. По «голосу» очага гадали о настоящем и будущем. Огонь выполнял роль посредника и помогал передавать жертвы и просьбы другим божествам. Дух-хозяин огня часто мыслился как антропоморфное существо. Например, у обских угров это было женское божество: Най-эква, то есть Огненная женщина, у манси, а у хантов — Нэй-анки (Огня мать) или Нэй-ими (Огня старуха). Ее считали сестрой Нуми-Торума и представляли женщиной в красном платье, поэтому приносили ей в дар красную ткань. По верованиям юкагиров, богиня огня Лочид амаи выглядит как маленькая девочка. У народов Алтая хозяйкой огня также была женщина — От-энэ (Огня мать). Эвенки почитали хозяйку огня — бабушку Того Мушун, живущую под очагом, — как прародительницу и хранительницу рода. Нанайцы называли богиню очага Мать-фадзя, нивхи — старухой Ткурызь. У кетов, долган и бурят дух домашнего очага также считался женщиной. По представлениям эвенов, огонь — это мужчина, поэтому и называли его огонь-отец. А у орочей в очаге жило целое семейство — старик, его жена и дети, а также собака.
Нганасаны почитали Ту-нямы и Ту-десы, мать и отца огня. Койка огня делали из раздвоенного сучка дерева в виде человека с двумя головами — мужчины и женщины. Этот койка был главным хранителем семейного очага.
Койка домашнего очага, хранитель семьи. Деревянная фигурка в шубке из шкуры дикого оленя. Две головы фигурки обозначают мужа и жену, сбоку привязана люлька с младенцем. Изготовлена нганасанским шаманом к свадьбе сына. Нач. 1970-х гг. Экспонат частного музея О. Крашевского, плато Путорана, туристическая база «Бунисяк».
© Частный этнографический музей нганасанской культуры О. Крашевского, плато Путорана, туристическая база «Бунисяк», Норильск
В якутской мифологии дух-хозяин домашнего очага Ан дархан тойон («изначальный важный господин») считался одним из главных иччи. Он был покровителем семьи, защитником от всякого зла. Его представляли седобородым стариком маленького роста, ежедневно «кормили»: клали в огонь первый кусок пищи и просили о благополучии дома. Дух-хозяин огня выступал в роли посредника и при общении с божествами других сфер, включая богов Верхнего и Нижнего мира.
Отправляясь на охоту за «промыслом пищи», промышленник прежде всего старается заручиться расположением бога огня и, чтобы задобрить его, подливает масло в огонь и приговаривает: «Госпожа Байанай с шапкой из головной шкуры! Пусть, выезжая в темный лес, никогда не возвращаюсь я с неокровавленными тороками (т. е. без убитого зверя)!» А при недостатке промысла на волков и лисиц прибавят: «Создай-ниспошли нам редкоклыкастых (зверей)». Наливши масла в огонь, становятся на колени и, прижавши руки к сердцу, кланяются огню и потом, выехав, не оглядываются назад [74, с. 207].
При помощи огня общались с ушедшими в иной мир. Если огонь в очаге вспыхивал без причины, это означало, что «заговорили» покойные родственники. В этих случаях огонь — и умерших — «кормили».
Считалось, что огонь нужно тщательно охранять. Нельзя выносить огонь из дома, давать его другим людям — иначе они заберут с собой семейное счастье. Эвены говорят: «Посторонним нельзя позволять обходить свой огонь». Разжигать огонь в очаге может только хозяйка, чужим делать это запрещается. У ненцев, нганасан и некоторых других народов сам хозяин дома и тот не смел прикасаться к очагу — даже трубку ему раскуривала от угольков жена.
К огню относились предельно уважительно. Возле домашнего очага нельзя было произносить плохие слова, ссориться — чтобы не обидеть дух огня. Запрещалось плевать в очаг, бросать в него мусор — чтобы не замусорить глаза духа. Ни в коем случае нельзя колоть дрова слишком близко от костра, втыкать в костер либо класть рядом с ним нож или топор — поранишь хозяина огня. Давайте узнаем, какие еще запреты существуют у народов Севера.
Не бросай в огонь иголку — подавится дух-хозяин огня (эвенки).
Нельзя помешивать огонь острым предметом — не любит дух-хозяин огня (эвены).
Брать угли острым орудием — грех: огненный дух боится (якуты).
Грех — накладывать уголек на нож и этим зажигать табак; уголек следует брать голыми руками (ительмены).
Не шевели огонь ножом — ранишь ноги бабушке-огню, рассердится (эвенки).
Не плюй в огонь. Если плюнешь, будет рана. Если плюнешь, заболит язык (эвенки).
Нельзя позволять ребенку мочиться около костра. Помочится — будет недержание мочи (эвенки).
Если у кого-нибудь гноятся глаза — это мстит за неуважение Пузя ани (Огонь-мать) (удэгейцы).
Дух огня предупреждал людей о настоящих и грядущих событиях — о присутствии души покойного или демона болезни, о скором приходе гостей и т. д. Его языком были потрескивающие дрова, всполохи пламени, летящие искры, отскочивший уголек. Эвены и эвенки говорили так: «Если трещит огонь в костре, значит, жди пургу»; «Треск в печи — к беседе с гостем»; «Если утром пощелкивает огонь в костре — будет хорошо, если вечером — будет худо». Когда огонь необычно потрескивал, нганасаны говорили: «Огонь сказал». Если это случалось во время сборов в дальний путь, поездку откладывали, считая, что таким образом духи-хозяева огня предостерегли людей от беды. По представлениям обских угров, огонь в очаге своим свистом предупреждает о появлении злых духов и грядущем несчастье.
Иногда такую информацию огонь предоставлял, что называется, по своей инициативе, в других же случаях человек сам обращался к огню с вопросами. Нганасаны, чтобы погадать о судьбе человека, клали в огонь очага грудную кость куропатки и произносили: «Ту-нямы, Огонь-мать, мать матери моей, посмотри хорошенько мою дорогу». После того как кость нагревалась, ее вынимали и пристально рассматривали. Если гребешок кости изгибался в сторону огня, считалось, что человека ждет удача, при этом гадающий должен был положить кость себе на голову. Если гребешок изгибался в противоположную от огня сторону, кость разламывали и бросали, говоря: «Разве это действительно что-либо будет означать?» С помощью огня нганасаны гадали и о пропажах. Так, если терялись домашние олени, брали тонкую палочку, конец ее заостряли, а середину настругивали. Воткнув палочку в снег или в землю, зажигали стружки и просили духа-хозяина огня помочь найти оленей. Искать пропавших оленей следовало в той стороне, куда падал конец палочки. Если огонь предсказывал правильно и оленей находили, одного из них помечали тамгой (клеймом) духа-хозяина огня. Собираясь на охоту, нганасаны внимательно наблюдали за тем, как ведет себя огонь в очаге. Если огонь не трещал, это означало, что охотника ждет неудача. В таком случае человек говорил: «Эй! Огонь мой не трещит, плохо будет» — и не ходил в этот день на охоту. Если огонь сулил успешную охоту и человек действительно добывал оленя, он кормил огонь, приговаривая: «Вот, Огонь-мать, тебе пай — ты сказала, что промышлять будем».
Негидальцы считали, что подя, дух-хозяин огня, знает, будет ли охота удачной, а потому, собираясь на охоту, примечали, как трещит огонь: треск, похожий на выстрел, предвещает удачу; если же треск похож на крик, то лучше и не ходить, все равно вернешься с пустыми руками. Люди верили, что подя не просто сообщает об удачной охоте — он ее и обеспечивает. Если хозяина огня хорошо угостили вечером, то ночью, пока люди спят, он отправляется на охоту. И наутро человек добывает именно тех зверей, чью тень-душу поймал подя.
Вместе с тем дух огня у народов Севера — это источник не только благожелательной помощи, но и сурового возмездия за нарушения связанных с ним табу. В селькупской сказке женщина рассердилась на огонь за то, что отлетевшая искра обожгла ее ребенка, — грубо бранясь, она изрубила очаг ножом и залила его водой. После этого ей не удается развести огонь в своем очаге, а во всех домах, куда бы она ни зашла, огонь гаснет. Старая бабушка, догадавшись, в чем причина, умоляет духа-хозяйку огня смилостивиться и не дать умереть всему селению. Божество огня долго молчит и наконец соглашается, если взамен ей отдадут ребенка нарушительницы табу. Виновница горько плачет, но все же ей приходится заплатить такую цену за свой проступок. Похожий сюжет разворачивается и в хантыйской быличке.
Рассказывают, что ехали двое — муж и жена. Захотели развести костер, а огонь никак не загорается. Тогда муж рассердился и начал топором рубить огонь. Говорит:
— Я все равно в другом месте разведу огонь.
Поехали в другое место, и там никак не могут развести огонь, нигде не могут развести. Потом ехали, ехали и приехали снова на это же место, где он костер рубил. А там сидит женщина в красном платке и плачет. У нее по лицу кровь течет.
— Зачем ты меня так изрубил? Больше ты нигде не разведешь огонь, пока не отдашь мне дочь свою.
У них была дочь, в дневной люльке сидела. Мать заплакала и не хочет отдавать, а муж, раз он изрубил огонь, должен был рассчитаться. Поставил люльку с ребенком на костер, костер сразу и разгорелся. Она взяла ребенка [36, с. 180].
Также у охотников, рыболовов, скотоводов Севера были личные амулеты, которые люди всегда носили с собой и считали своими помощниками. Такими амулетами могли быть части тела животных (носы, лапки), приводившие зверей этого же вида под ружье охотника. Это мог быть коготь медведя, отпугивающий злых духов, которые мешают промыслу; либо лапка крота, отгоняющая медведя, если нет нужды с ним встречаться. Амулетом могла стать шкурка пушного зверя редкой расцветки или размера. Часто амулетами становились предметы необычного вида, найденные в необычном месте или при особых обстоятельствах: камешки диковинной формы, похожие на животных, птиц или рыб; «громовые стрелы» — белемниты или ископаемые каменные орудия; предметы, обнаруженные внутри добычи. Люди считали, что эти предметы посылают им божества и духи-покровители животных в знак своего благоволения; такие амулеты люди воспринимали как материальное воплощение удачи. Если же человеку в тайге или тундре попадалось что-то необычное, но воспроизводящее по форме предмет человеческой культуры (например, чум или котел), такую находку ни в коем случае не следовало брать. Люди думали, что это насмешка злых духов, такой предмет мог принести неудачи и болезни.
Амулет с когтем бурого медведя.
The National Museum of Finland (по лицензии CC BY4.0)
Нюля из нганасанского pода Линанчеpа получил свой амулет — фала-койка (камень-койка) в день первой удачной охоты на дикого оленя. Первый самостоятельно добытый олень — важное событие в жизни любого нганасанского юноши, оно знаменует его вступление в совершеннолетие. «Сам он рассказывал, что первого оленя добыл весной, когда животные мигpиpовали на севеp; Нюля с отцом и младшим бpатом матеpи пошел по Аваму ввеpх, чтобы встpетить оленей близ Тагенаpских озеp. Весна в тот год была затяжная, и дикий [олень] несколько задеpживался. Нюля рассказывал, как его отец и младший брат матери напрасно высматpивали оленя и даже не увидели, как пороз [самец оленя] сам выбежал на паpня. “Будто наpочно искал”, — пояснял рассказчик. У него с собой даже не было pужья. Стаpшие забрали ружья себе. У Нюли был только маут [ремень] и фонка — копье для поколки. Нюля подпустил оленя совсем близко (он бежал, не обращая внимания на парня) и удаpил его фонка в бок, туда, куда били взpослые во время поколки. Олень был убит, и младший брат матери его освежевал и съел кусок мяса (так положено по обычаю — первый кусок достается родственнику матери). Когда он стал вываливать внутренности и разрезал желудок, то там оказался камень. “Это тебе Моу-нямы [Земля-мать] дала”, — сказал Нюле его отец и велел взять камень, хpанить его и pегуляpно “коpмить”. Нюля так и сделал. Он утвеpждал, что если попpосить этот камень об удаче на пpомысле, то во сне услышишь, как тебе койка говоpит: “Эй, Нюля-нюо, иди тихонько за Комогу-моу, там я к тебе оленей позову” — или дает еще какой-нибудь полезный совет. Веpа в сверхъестественную силу у стаpого охотника была столь сильна, что он не предпринимал никаких действий, не испросивши на то помощи у фала-койка» [60, с. 260].
Нанайские охотники носили на поясе амулет эдехэ — связки антропоморфных фигурок. Считалось, что, когда их угощаешь, они передают дары другим духам и божествам, которые в ответ посылают добычу.
Северный олень.
Shutterstock
Духи-хранители передавались по наследству: по женской линии, как эмегендер или мяд пухуця, либо по мужской, как койка или алэлы (обычно младшему сыну). Если не было сыновей, кеты передавали свои алэлы другим кровным родственникам-мужчинам, а если род пресекся — считалось, что дух покинул фигурку, и ее относили в лес. У нганасан при отсутствии наследников оберег койка могли взять посторонние, чтобы духи не остались неприкаянными и не наслали болезни. Если владельцы не могли соответствующим образом ухаживать за койка, они во избежание наказаний со стороны духа отвозили его в тундру, при этом вынимали у фигурки глаза-бусины, тем самым умертвляя койка, чтобы он не отомстил.
У телеутов и других народов Алтая девушка, выходя замуж, забирала эмегендер матери с собой. Со временем в семьях накапливалось много старых куколок. Иногда их заменяли одной или несколькими новыми фигурками, вкладывая внутрь каждой немного набивки из старых кукол. Считалось, что в кудели, которой были набиты куклы, заключена частица души предков. Старые эмегендеры складывали в мешок, относили в лес и подвешивали на дерево. В последние десятилетия многие коренные северяне стали отдавать свои семейные святыни в музеи, полагая, что духам это, скорее, понравится. Нередко хозяева, передавая изображения духов в музей, просят заботиться о них и иногда кормить. Сотрудники музеев исполняют эти просьбы.
Дух-хранитель домашнего очага у хантов. XX в.
The National Museum of Finland (по лицензии CC BY4.0)
В научной литературе XIX–XX веков домашние и личные святыни народов Севера называли чужими для них словами: «идолы», «фетиши» (как позитивное исключение отметим использование бурятского термина «онгоны» [23]). Почитание этих предметов считали фетишизмом, то есть поклонением бездушным материальным объектам. Однако важно иметь в виду, что для носителей традиции объект почитания из дерева, камня, кости или ткани был не бездушным предметом, а зримой оболочкой невидимого существа, обладающего сознанием, волей и чувствами. Обмазывая рот деревянной фигурки жиром жертвенного оленя, надевая на нее новую миниатюрную шубку, люди совершали вполне рациональные с точки зрения их культуры действия — дух оказал им помощь, как еще могли бы они отблагодарить его в этом физическом мире? А если дух-хранитель «провинился», как человек мог наказать его? Только лишив пищи, побив или выбросив его материальное воплощение.
По мифологическим представлениям северных народов, в Среднем мире можно встретить не только благожелательных духов, но и вредоносных демонов. Кто-то из них постоянно живет рядом с людьми, кто-то приходит на время из Нижнего мира. Изображения злых духов тоже делались — в основном как временные, чаще всего в лечебных целях, хотя и в некоторых других тоже. О злых духах мы поговорим позже, а сейчас познакомимся с другими обитателями земли: с иными людьми, своего рода «альтернативными человечествами»; с самими людьми и их духовной природой; а также с особыми людьми — шаманами.