Образ благотворения

В те дни, когда святой Василий Великий со славою правил кесарийской паствой, жил близ Кесарии один пресвитер именем Анастасий. Был он муж добродетельный, воздержный, кроткий, особенно же милосердный к убогим и благотворительный. Его жена, Феогния, была достойной подругой своего добродетельного супруга; четырнадцать лет прожили они в любви и согласии не как муж с женой, а как брат с сестрой; не имея детей, они все свои заботы, всю свою любовь отдали бедным, нищим, убогим и странным, оттого благодать Божия преизобильно почила на святых супругах.

Однажды святой Василий Великий сказал своему клиру:

– Дети мои, идите со мной, и мы узрим славу Божию.

Сказав это, великий святитель, окруженный клиром, вышел из города, не сообщив никому, куда он хочет идти.

Но благочестивый Анастасий силой Святаго Духа уведал, что святой архипастырь хочет посетить его дом, и сказал своей жене:

– Я иду работать на поле; ты же убери жилище наше, а в девятый час, взяв кадильницу и возжженную свечу, выйди встречать святого Василия архиепископа, который идет посетить нас, грешных.

Удивилась благочестивая Феогния чудным словам своего мужа, но беспрекословно исполнила все приказанное ей. В девятом часу она вышла из дому и с великой честью встретила святого архипастыря. Святой Василий, благословив ее, спросил: – Здрава ли ты, Феогния?

Услышав свое имя, добродетельная жена удивилась и отвечала:

– Здрава, святитель Божий, раба твоя! – Где Анастасий, брат твой? – спросил ее снова святитель.

– Владыко, – отвечала она, – он – муж мой и теперь работает в поле, но я сейчас пойду и призову его.

– Не трудись, – сказал святой Василий, – теперь дома брат твой.

Когда все подошли к дому пресвитера, их встретил сам Анастасий. Поклонившись святому архипастырю, он облобызал его и, введши в дом свой, омыл ноги его. Потом все пошли в церковь, и святой Василий приказал Анастасию совершить Божественную литургию. Напрасно смиренный пресвитер отказывался, предоставляя эту честь высокому гостю, святитель напомнил ему о святости послушания, и Анастасий приступил к совершению Бескровной Жертвы. И вот, когда он предстоял святому престолу, Дух Святый сошел в виде огненного облака, осенившего священнослужителя и весь алтарь, так что все присутствующие ужаснулись.

Приобщившись Святых Таин, все снова пошли в дом пресвитера, где гостеприимный хозяин предложил своим гостям скромный обед. Во время обеда Василий Великий, обратившись к Анастасию, спросил:

– Скажи мне, брат мой, какое у тебя имение и как ты живешь? Поведай все откровенно.

– Святитель Божий, – отвечал тогда пресвитер, – я – человек грешный: имею я две пары волов и на одной пашу сам свое поле, а на другой – мой работник. Доходы с одной пары идут на наше содержание, а с другой – на милостыню бедным; в работах помогает мне жена моя…

– Зови ее сестрой, – прервал тогда его речь прозорливый святитель, – и поведай мне о прочих твоих добрых деяниях.

– Владыко святый, – был смиренный ответ Анастасия, – я – человек грешный и не знаю за собой никакой добродетели.

Тогда святой Василий сказал ему:

– Встань, пойдем вместе со мной.

Они встали из-за стола, и святитель, подведши хозяина к запертой двери в одну комнату, сказал:

– Отопри ее.

– Святитель Христов, – отвечал Анастасий, – не изволь входить сюда, ибо здесь лежит мое имение.

– Я для того и пришел, чтобы видеть твое имение, – произнес святой архипастырь и приказал дверям отвориться.

Тотчас двери сами собой отворились, и святитель, вошедши в комнату, увидел здесь лежащего на одре неизлечимого больного, за которым тайно от всех ухаживали хозяин и его благочестивая супруга.

– Зачем, – обратился тогда к Анастасию Василий Великий, – хотел ты скрыть от меня свое богатство?

– Отец мой и владыко, – оправдывался смущенный пресвитер, – прости меня, но этот страдалец очень раздражителен и сварлив, и я боялся, что он оскорбит тебя.

Тогда святой архипастырь похвалил милосердие Анастасия и сказал:

– Оставь меня в этой комнате на сегодняшнюю ночь, ибо хочу и я разделить с тобой награду твою.

Все вышли и затворили двери, оставив святителя одного с больным.

Страдалец от лютых мук лежал, как мертвый. Но великий чудотворец обратился за помощью к небесному Врачу душ и телес и всю ночь молился Господу. Наутро же он подошел к одру больного и произнес над ним молитву. И тотчас встал расслабленный здравым и воскликнул:

– Слава Тебе, Боже, творящий волю боящихся Тебя!

Этот возглас услышал Анастасий и его прочие гости, и когда они подошли к комнате больного, из нее вышел великий чудотворец Василий, ведя за руку исцеленного, который славил Бога, и святого Василия, и своего милосердного хозяина, пресвитера Анастасия.

Русский паломник. 1887. № 25

Редкая доброта

На юге Палестины, близ Иерихона, в VI веке жил дивный старец. У него был дом в родном селении. Это селение ютилось в окрестности Иерихона, среди рощ пальм, смоковниц и бальзамических растений; жители селения занимались земледелием и пчеловодством. Здесь пшеница поспевала месяцем раньше, чем в Галилее. Жатва маиса происходила два раза в год, а бесчисленные пчелиные рои находили себе богатый сбор со множества душистых цветов. Но, несмотря на все это, в его родном селении, как и везде, встречались бедняки, у которых иногда недоставало семян для того, чтобы засеять поле.

И вот мы прежде всего видим нашего старца в его родном селении глубоко сострадательным соседом… Незасеянная полоса соседа сокрушала его, как свое собственное горе. И лишь только ночь опускалась на землю своим темным покровом и ярко загорались звезды глубокого палестинского неба, старец впрягал своих волов и отправлялся в поле. Там он, никем не видимый, торопливой, но щедрой рукой разбрасывал семена на участке бедняка, пахал и боронил и при первом появлении зари уже спешил домой, благословляя Господа. Путешествие из Иерихона в Иерусалим очень утомительно. Тут всего одна узкая и крутая дорога, пробитая через обрывистое ущелье. Она представляет собой почти непрерывный шестичасовой крутой подъем. Обожженные солнцем подъемы среди голых скал оканчиваются только тогда, когда на восточном склоне Елеона засверкают среди зелени белые хижины Вифании. На половине пути стояла издавна гостиница, где благодетельный самарянин некогда приютил израненного разбойниками, которые из-за скалистых ущелий подстерегали путников. Иные из путников, утомленные трудной дорогой и палящим зноем, выбивались из сил и отставали от других. Обувь рвалась от дорожных камней. Эта-то дорога, по которой Господь совершал Свое последнее путешествие в Иерусалим, грядя на вольную страсть, и сделалась поприщем дальнейшей деятельности старца.

Ежедневно он выходил на эту дорогу с запасами хлеба и воды. Замечал ли он утомившегося путника – он радушно предлагал ему подкрепление пищей и питьем. Сандалии спадали с запыленных ног путника – старец тут же снимал их и начинал чинить. Кожа и дратва всегда были у него в запасе, вместе с ножом и шилом. Путник отдыхает, освежаясь водой, а старец сидит тут же и чинит ему обувь. Падал ли путник, утомленный тяжелой ношей, – старец брал его ношу и доносил до Елеона.

Приходилось иногда доброму старцу отдавать ограбленному путнику и последнюю одежду. Часто старец находил на опасной дороге тела умерших. Тогда он брал заступ, копал могилу и, совершив чин погребения, хоронил. Дойдя таким образом до Иерусалима, он возвращался на ту же дорогу, и – снова те же труды, те же заботы о своих ближних. Приходилось труженику ночевать в безлюдной местности одному под открытым небом, но он не боялся ни зверей, ни разбойников. Иногда он удалялся в уединенную келию для необходимого отдыха и подкрепления в молитве, запасался хлебом и водой и снова выходил на ту же дорогу. Так жил дивный старец изо дня в день, из года в год. Дивились ему прохожие, говорили о нем в Иерусалиме, знали и уважали его даже свирепые бедуины, но самому старцу и в голову не приходило возомнить что-либо о своем подвиге: просто и охотно исполнял он то, что мог, что, по его взгляду, исполнил бы каждый. Его сострадательное сердце радовалось, когда он мог оказать услугу ближнему. Эти же услуги и труды заповедал Сам Господь. Что же бы ему на старости лет и делать, как не исполнять волю Божию? От своей же воли, от самолюбивых желаний он давно уже отказался. Кто бы мог подумать, что этот седой как лунь старик, сгибаясь под тяжестью ноши, снятой со спины измучившейся женщины с кучей детей, пробиваясь по камням узкой дороги, радуется в своем сердце и поет благодарственную песнь Господу? Он счастлив, как дитя, как не может быть счастлив первый богач в своих чертогах…

Вот за выступом скалы, при дорожной раките, сняв ношу с плеч, он ласково предложил своей бедной спутнице отдохнуть; отирая рукавом лившийся с лица пот, он светло и приветливо смотрит на детей. Развязывая мех с водой, он дает им пить, а затем остатком воды промывает им ноги и поправляет незатейливую обувь, в то же время занимая детей полезным разговором. Он беседует с ними, как любящий дед с внуками. К женщинам и детям старец особенно был сострадателен. Часто по одному и по два мальчика брал он на старые плечи и кряхтя доносил до святого града.

Эта жизнь старца служит лучшим ответом на вопрос, как христианину спастись: она дает нам весьма мудрый жизненный урок, она говорит: «Желаешь служить и угождать Богу, делай по силам добро, как только представится случай». А кому из нас не представляется случай на каждом шагу? Служит ближним богатый богатством своим, но служит и бедный своим трудом и участием в их горе. Итак, всем открыт путь к добродетели, всем доступно спасение.

Протоиерей Григорий Дьяченко

Из «Христианского утешения»