Источник дискомфорта внутри нас

Когда Соломон Аш наблюдал за поведением участников своего эксперимента, он заметил, что некоторые из конформистов не просто соглашались с мнением большинства, чтобы ни с кем не спорить; они меняли внутренние убеждения в соответствии с ситуационными стимулами. Его очень обеспокоило такое поведение.

Под давлением общественного мнения одураченный покорно смиряется со своей участью, понимая, что дальнейшее сопротивление бесполезно. Однако в некоторых случаях процесс остывания носит скорее когнитивный, чем поведенческий характер, о чем свидетельствует полная трансформация системы внутренних убеждений.

Нетрудно представить, как это происходит. Несколько лет назад группа студентов на моих занятиях по закону о защите прав потребителей приготовила отличную презентацию о защите персональных данных. Половина слайдов их презентации была посвящена информации, которую собирает один из словарей для iPhone. Установленные по умолчанию настройки позволяли отследить и зафиксировать ваше местоположение и получить доступ ко всем вашим контактам. Тогда это ужаснуло меня. Впрочем, если представить мой обычный день в качестве интернет-пользователя, я, как правило, настолько погружена в поиски нужной информации, что не задумываюсь о сохранности своих персональных данных. На моем экране то и дело появляются всплывающие окна «принять все cookies» или «согласиться с политикой конфиденциальности», и это происходит по многу раз за день, иногда буквально каждые десять минут. Если вдуматься, то получается, что таким образом я отказалась от своих прав на соблюдение конфиденциальности на много лет вперед.

Если бы меня попросили серьезно ответить на вопрос о моих ценностях и предпочтениях в отношении конфиденциальности персональных данных, я бы ответила, что это очень важно для меня. К сожалению, при этом я не могу не осознавать, что постоянно даю свое согласие на то, чтобы мои личные данные распространялись практически даром. Наверное, это можно объяснить тем, что я смирилась с ролью одураченного. Я, не задумываясь, разрешаю незаконно использовать мои персональные данные, а тем временем компании наживаются на моем легкомыслии.

И все же мне совсем не хочется чувствовать себя обманутой. Мне важно, чтобы мои персональные данные были защищены, и в то же время я сама отказалась от прав на защиту конфиденциальной информации – противоречивость этих поступков оказывает на меня определенное психологическое давление. В результате возникает новая ситуация, которая заставляет меня искать способ как-то облегчить когнитивный диссонанс. Причина моих болезненных переживаний по поводу защиты персональных данных заключается в том, что политика защиты, на которую я соглашаюсь, ставит меня в положение пешки: я сама отказываюсь от того, что ценю, и получаю за это эфемерное вознаграждение. Что я могу сделать? Можно начать фанатично защищать свои персональные данные, удалить аккаунты в соцсетях, не поддерживать файлы cookies, перестать пользоваться интернет-поисковиками. Вряд ли это возможно в современном мире, поскольку создает лишь дополнительные трудности и ограничения. Можно продолжать негодовать и разочаровываться, однако таким образом я по-прежнему буду ощущать давление, а следовательно, психологический дискомфорт.

Если я не в состоянии защитить свои персональные данные – скажем честно, мало кто может это сделать, – и вместе с тем не хочу признавать собственную неспособность контролировать скрытые риски, мне остается только одно: если хорошенько подумать, то мне не так уж и важна конфиденциальность, как это казалось раньше! Я не могу изменить политику использования cookies, но я могу поменять свои убеждения. Такова психология когнитивного диссонанса, состояния внутреннего дискомфорта, возникающего у человека, когда он не может разрешить конфликт непримиримых представлений, существующих в его сознании.

Исследования когнитивного диссонанса начинаются с изучения психологии жертвы обмана. Теория когнитивного диссонанса (англ. cognitive dissonance theory) принадлежит социопсихологу Леону Фестингеру, который в течение нескольких десятилетий занимался экспериментальными исследованиями, прежде чем эта теория оформилась. Однако первоначальный интерес возник, когда он наблюдал за поведением членов «культа Судного дня».

Фестингер и двое его коллег, Стэнли Шехтер и Генри Рикен, узнали, что одна жительница штата Иллинойс якобы установила контакт с инопланетянами. Пришельцы, которых она называла Хранителями, сообщили Дороти Мартин из Оук-Парка о том, что собираются прилететь на Землю в декабре, чтобы спасти истинных последователей веры, а остальные будут обречены погибнуть от потопа. В канун Рождества верующие собрались у дома Дороти Мартин в ожидании летающей тарелки, которая должна была прилететь за ними в 4 часа дня. Фестингеру, Шехтеру и Рикену очень хотелось узнать, что же будет, когда Хранители не прилетят.

Исследователи решили представить эту дилемму в виде уравнения. Что происходит, когда у верующих одновременно возникают два взаимоисключающих убеждения: (1) я думал, что к 4 часам наступит конец света; (2) уже наступило время ужина, а мы все еще чего-то ждем у дома Дороти. Какое третье утверждение может примирить эти два?

Одно из возможных решений этого уравнения может звучать так: (3) меня обманули; мои убеждения оказались ошибочными. Обычно это не самое популярное решение. По наблюдениям Фестингера, большинство людей предпочитало давать следующие объяснения: (3) инопланетяне перепутали время и прибудут позже; или (3) я никогда не говорил, что точно уверен, что это произойдет в 4 часа; или (3) я думаю, что Эдна, которая живет по соседству, нарушила какое-то правило, и теперь инопланетяне не прилетят за нами. (Обсуждались также варианты, связанные с запретом, введенным инопланетянами на металл: входят ли в список запрещенных к ношению вещей металлические застежки на бюстгальтерах или серебряные пломбы.)

Фестингер и его коллеги, прежде всего психолог Эллиот Аронсон, заметили определенный стереотип поведения: люди легко поддаются внушению, однако не хотят признаваться себе в этом. Подобно тому как последователи теории заговора QAnon упрямо ожидали пришествия Кеннеди-младшего, люди готовы на любые умственные ухищрения, лишь бы не признаваться в том, что их одурачили.

В ранних экспериментах Фестингера участники подвергались суровым испытаниям с целью вызвать у них когнитивный диссонанс. Ученый предположил, что, когда мы переживаем негативный опыт обмана или предательства, мы готовы сознаться в чем угодно, только не в том, что нас одурачили, и самым ярким примером будет признание следующего толка: «Я не испытал никаких отрицательных эмоций, мне это даже понравилось». Это можно сравнить с тем, как новичок, вступая в студенческое братство, проходит в качестве инициации ряд унизительных испытаний, однако вместо ожидаемого признания в том, что его заставляли делать что-то постыдное, он говорит: «Ребята, я люблю вас!» Исследователи воспользовались идеей подобных испытаний для определения границ когнитивного диссонанса.

В одном из экспериментов студентам мужского пола предлагалось выполнить примитивное, до тупости незамысловатое задание. В их распоряжении было двенадцать деревянных катушек и поднос с двенадцатью отверстиями. В течение получаса они должны были одной рукой вставлять катушки в отверстия подноса, затем вынимать их и снова повторять все сначала. Но это не все! Спустя полчаса организатор эксперимента поменял подносы и заменил катушки на деревянную панель с вкрученными в нее 48 рычагами. Фестингер так описывает задание для испытуемого: «Он должен был поворачивать каждый рычаг на четверть оборота по часовой стрелке, потом еще на четверть оборота и так далее. И снова следовало действовать только одной рукой». Другими словами, участники эксперимента провели час за нудным и бесполезным занятием, после чего – вишенка на торте – их попросили сказать следующей группе испытуемых вот что: «Это было классно, мне было весело, я получил удовольствие, было очень интересно, увлекательно, захватывающе». Если про эту однообразную и бесполезную работу еще можно было с большой натяжкой сказать, что она доставила кому-то удовольствие, то вряд ли кто-то мог назвать ее увлекательной или захватывающе интересной.

Участникам предложили денежное вознаграждение за положительные отзывы; им объяснили, что они выполняли работу ассистента, который отсутствовал в тот день. В этом и заключался настоящий эксперимент: участников уговорили на своеобразный рекламный трюк – но за это половине из них пообещали заплатить 1 доллар, а остальным – 20 долларов. (Дело было в 1959 году, и плата 20 долларов за участие в психологическом эксперименте была очень высокой, по меркам 2022 года эта сумма составила бы 180 долларов.)

После того как участники эксперимента расхвалили задание следующей группе, отзываясь о нем как о «приятном» и «увлекательном» занятии, они должны были отчитаться на своем факультете об «опыте участия в эксперименте». Больше всего организаторов интересовал вопрос: «Насколько увлекательным и приятным было участие в эксперименте?» Исследователи ставили целью сравнить реакции тех, кто получил за участие по 20 долларов и по 1 доллару.

Было бы естественно предположить, что те, кто получили больше денег, получили и больше удовольствия. Здорово просто так получить кучу денег! Однако в этом и состоит когнитивный диссонанс. Те, кому заплатили 20 долларов, оценили задание как менее приятное, чем те, кому заплатили 1 доллар! Более высокая оплата позволила им признаться в том, что на самом деле они выполняли ужасно скучное задание, которое оправдывается только денежным вознаграждением. Таким образом, у участников эксперимента сложилось два диссонирующих представления: (1) я просто выполнил скучное задание; и (2) я просто сказал группе людей, что оно мне понравилось. Те, кому заплатили 20 долларов, решили уравнение, убедив себя в том, что (3) за 20 долларов не стыдно наговорить что угодно, включая и это вранье. Однако те, кому заплатили 1 доллар, фактически потеряли час времени, а потом еще и согласились обмануть других за не слишком большие деньги. Как решить это уравнение и облегчить дискомфорт? Поменять свои убеждения: убедить себя в том, что переставлять катушки было приятно. Катушки, доски с рычагами – понравиться может что угодно.

Вообще говоря, все эксперименты по исследованию когнитивного диссонанса, которые проводил Фестингер и его команда, таили в себе некое злорадство. Когда перечитываешь их материалы сейчас, возникает впечатление, что факультет психологии Стэнфордского университета в 1950–1960-х годах представлял собой вольное сообщество «плохих парней от науки», не особенно задумывавшихся о принятых в научных кругах этических нормах по отношению к участникам экспериментов. (Здесь же проводился и знаменитый Стэнфордский тюремный эксперимент.) Эллиот Аронсон и еще один исследователь Джадсон Миллс обучались в магистратуре под руководством Фестингера, когда написали работу «Влияние степени суровости инициации на расположение группы» (The Effect of Severity of Initiation on Liking for a Group), которая стала классическим примером исследования тактики запугивания и унижения в ритуалах инициации и артефактом своего времени. В скобках замечу, что это исследование широко известно, релевантно и отличается сексистской направленностью: в нем чувствуется нездоровое любопытство по отношению к испытуемым женского пола.

Студенток колледжа пригласили стать участниками дискуссионной группы для обсуждения психологии секса. Им сказали, что, поскольку многие стесняются открыто обсуждать темы секса и это может нарушить атмосферу и ослабить живость дискуссии, им нужно пройти «тест на смущение», чтобы отобрать тех, кто может участвовать в открытом обсуждении. Девушек произвольно разделили на две группы для прохождения теста в разных условиях. Более жесткие условия были ориентированы на то, чтобы вызвать более сильное смущение у участниц, которым было предложено прочитать вслух слова, считающиеся непристойными (например, «член», «трахнуть»). Группе с более щадящими условиями предлагалось прочитать более нейтральные, но тоже относящиеся к сексу слова (например, «девственница», «петтинг»). После того как слова были прочитаны вслух, участницам сказали, что они прошли тест и могут участвовать в работе дискуссионной группы, однако на самом деле им просто дали послушать заранее сделанную запись обсуждения. А затем их попросили оценить качество дискуссии, и оказалось, что те, кто проходил тестирование в более жестких условиях, давали более высокую оценку. Вот здесь проявляется внутренний дискомфорт: если это было так ужасно, значит, оно этого стоило. Чтобы облегчить внутренний дискомфорт, который возникает, когда приходит осознание, что вас дурачат, люди готовы поменять образ мыслей и реально делают это.

Состояние одураченного очень близко к когнитивному диссонансу: (1) в этих отношениях меня используют и (2) я согласился на эти отношения. Если при этом человек испытывает дискомфорт и не может избавиться от навязчивых мыслей, он ищет выход, который примирил бы его с этой ситуацией. Он начинает убеждать себя в том, что никто не использует его в своих интересах, и сложившиеся отношения кажутся ему привлекательными. Это напоминает нечестную сделку, однако именно так сегодня заключаются договоры. Инициация перед вступлением в братство стоила того, она становится гарантией крепких отношений.

Некоторые даже объясняют свою позицию тем, что видят в этом проверку своих моральных качеств. В 2008 году два психолога (тоже из Стэндфордского университета) написали статью под названием «От лоха к святому» (From Sucker to Saint). Они пригласили группу людей в лабораторию для «изучения динамики общения» и сказали им, что начнут исследование, как только прибудет еще один участник (посвященный в детали эксперимента).

В рамках исследования были созданы три ситуации, в которых должны были действовать участники. В первой ничего не подозревавших участников попросили предварительно пройти дополнительный тест на скорость письма. Они согласились и стали послушно от руки записывать числа, пока им не велели остановиться. Когда появился посвященный в детали эксперимента «сообщник», ему тоже предложили пройти этот тест, однако он отказался, причем так, чтобы его слышали остальные. Он заявил, что спешит, и предложил приступить к основной части эксперимента. Остальные участники, которых уже одурачили, навязав им тест на скорость письма, наблюдая поведение «бунтаря», ощутили свое моральное превосходство. Авторы сделали следующий вывод: «Подобно тому как люди нередко находят логическое объяснение своему аморальному поведению, они иногда склонны морализировать свои противозаконные действия, продиктованные личными интересами, – и таким образом возвышают низменные поступки, которых в других обстоятельствах предпочли бы не совершать». Ощущать свое моральное превосходство намного лучше, чем чувствовать себя одураченным.

В этом исследовании участникам показали, что они согласились сотрудничать безвозмездно, в то время как нашелся тот, кто отказался, и им самим предстояло решать, что делать с этой информацией. Им ничего не оставалось, как искать оправдания, пусть косвенные, своим действиям через утверждение собственной правоты: «Я не лох, я святой!»