Гендерный аспект в схемах одурачивания

Психологи, в частности те, кто занимается изучением стереотипов и гендерных ролей, систематически обнаруживают связь между гендерными нормами и нормами поведения одураченного. Гендерная психология имеет давнюю историю и широкую область применения (обещаю еще вернуться к этому), но пока хочется начать с одного небольшого исследования, проведенного в 2014 году. Психологи Лора Крэй, Джессика Кеннеди и Алекс Ван Зант заинтересовались тем, насколько справедлив один распространенный стереотип, согласно которому женщин легче ввести в заблуждение. На это исследование ученых вдохновил сборник практических советов для тех, кто собирается купить автомобиль, 1981 года издания. Его автор с многолетним опытом продаж делился с читателями назидательными историями. У него сложилась собственная теория распознавания незадачливого покупателя, которого он назвал «типичный несведущий покупатель» и охарактеризовал следующим образом: «Как правило, они нерешительны, недоверчивы, импульсивны, и в результате их легче всего ввести в заблуждение. А теперь угадайте, какая гендерная группа возглавляет список покупателей, которых легче всего ввести в заблуждение? Угадали – это женщины».

Крэй, Кеннеди и Ван Зант подошли к этой теории «типичной несведущей покупательницы» с научной точки зрения и проверили ее экспериментально. Они предложили участникам эксперимента прочитать рассказ о том, как действовал покупатель, откликнувшись на объявление о продаже подержанного автомобиля. Половине участников достался рассказ, где покупатель по имени Майкл «вел переговоры типично по-мужски». Другой половине предлагался тот же сценарий, но уже с участием Патриши, которая «вела переговоры типично по-женски». Участники эксперимента должны были ответить на некоторые вопросы о поведении покупателя: насколько доброжелательным он окажется? насколько высоки его деловые качества и амбиции? насколько он доверчив и наивен? предполагаете ли вы, что его легко ввести в заблуждение? Результаты опроса были однозначными. Поведение Патриши оценивалось как более располагающее к тому, чтобы ее обмануть, нежели поведение Майкла.

Что с того, что кто-то считает вас в той или иной степени доверчивым человеком? У ученых была вторая гипотеза, которую предстояло проверить: если, по общему мнению, женщин легче обвести вокруг пальца, то тогда более искушенный переговорщик – при этом совершенно необязательно, что это сексист, просто он из тех, кто делает ставку на успех, – скорее всего, попытается обмануть женщину, а не мужчину.

Они проверили эту гипотезу с помощью данных исследования, которое проводилось в одной бизнес-школе. В ходе эксперимента студентов разделили на пары и предложили посоревноваться в деловой игре, имитирующей переговоры о продаже дома. Это упражнение изначально проводилось в рамках образовательного модуля, посвященного этике переговоров. Гипотетическая задача, которую должны были решить студенты, содержала усложняющий элемент этического характера:

владелец продавал землю с непременным условием, что покупатель использует ее под строительство личного жилья, а у покупателя были планы построить там высотный отель. Обе стороны знали об условии продавца, но о планах строительства отеля было известно только покупателю.

У студентов, исполнявших роль покупателя, был стимул солгать продавцу. Тех, кому удастся заключить сделку, ожидало вознаграждение, а получить согласие продавца легче всего было, пообещав ему ничего не строить. Это, безусловно, означало, что придется солгать, но условия игры не предполагали никакого наказания за ложь.

Крэй, Кеннеди и Ван Зант хотели узнать, кому сказали правду, а кому нет. Когда в роли продавца выступали мужчины, их обманывали в 5 % случаев. Если же в роли продавца оказывались женщины, их обманывали в 25 % случаев – в пять раз чаще. Женщин легче провести, поэтому они и оказываются среди тех, кого обманывают. Если вспомнить модель содержания стереотипов, о которой мы говорили в предыдущей главе, то женщины скорее относятся к категории «теплоты», но никак не «компетентности».

И мужчины, и женщины могут стать как жертвой обмана, так и его инициатором, однако при этом условия игры для них разные. В общем понимании образ одураченного ассоциируется с женщиной или, другими словами, феминизирован. Концепция одураченного неразрывно связана с гендерной дифференциацией, имеющей предсказуемые последствия. Когда героиня романа «Великий Гэтсби» Дэйзи Бьюкенен говорит, что «в нашей жизни для женщины самое лучшее – быть хорошенькой дурочкой», она на собственном опыте знает, как легко поддаться на обман. Заглатывая приманку и позволяя себя одурачить, женщины проявляют не лучшие качества, однако они исполняют предписанную им роль. Большинство схем обмана, с которыми нам приходится сталкиваться в повседневной жизни, – отсутствие оплачиваемого отпуска по семейным обстоятельствам, «розовый налог», разница в оплате труда – построено по этому принципу, и нам приходится с этим жить, независимо от того, намеренно нас дурачат или нет.

Когда я читаю курс гендерной психологии, я всегда напоминаю студентам, что, как любое научное направление, она претерпевает изменения в реальном времени. Точные описания гендерных стереотипов, принятые в 1970-х годах, не подходят для реалий нового тысячелетия; те научные материалы, которые я изучала сама, когда училась в университете в 1990-х годах, сейчас кажутся устаревшими. Страсти, бушевавшие в свое время по поводу «женщин-карьеристок» и «женской сексуальной свободы», не находят особого отклика у поколения зумеров, в отличие от поколения Х. Тем не менее, хотя содержание со временем меняется, в гендерных стереотипах присутствует одна общая черта: гендерные нормы складываются из нарративов одурачивания – кому позволяется дурачить других, кого легко ввести в заблуждение, кто покорно принимает то, что его обманывают. Токсичные гендерные нормы диктуют, что женщина, склонная к обману, особенно опасна для общества, поскольку создает угрозу супружеской измены. Однако те же нормы предписывают или предлагают женщине роль жертвы обмана. Легитимизирующие мифы о мужском превосходстве, от предвзятого мнения об ограниченных умственных способностях женщин до синдрома самозванца, связаны с традиционными представлениями о женщине как «добровольном кооператоре» в игре, которого легко обмануть.

Самые первые теории гендерной психологии были довольно прямолинейны: женщины – существа с ограниченным интеллектом в силу того, что их мозг меньше, и поэтому они должны подчиняться мужчине. Если не принимать в расчет довольно сомнительную историю исследований в области френологии и психосексуального развития женщины («зависть к пенису» и женская истерия в теории Фрейда), то можно сказать, что первые систематические научные труды о гендерных стереотипах в социальной психологии появились в 1970-х годах. Современный читатель может увидеть в них своеобразный социологический срез времени, точку перелома, когда вторая волна феминизма уже захлестнула науку, но еще по-прежнему было модно называть женщин «легко внушаемыми».

Сандра Рут Липсиц Бем, первооткрыватель в этой области, закончила работу над своей докторской диссертацией в 1968 году, когда в мире происходили заметные перемены, и вскоре опубликовала Полоролевой опросник (Bem Sex-Role Inventory, BSRI). Бем получила известность сначала благодаря своему вкладу в науку, а затем благодаря концепции эгалитарного брака и философии родительского воспитания.

Однако большинство людей знают ее как автора методики психологических измерений, названной в ее честь, которую она впервые описала в статье «Методика измерения психологической андрогинии» (The Measurement of Psychological Androgyny). Бем всегда интересовали люди, которые, как и она сама, не хотели вписываться в стандартные представления о роли женщины. Она решила создать шкалу, по которой можно было точно измерить поведенческие особенности полов в современном ей обществе и которая позволила бы продемонстрировать, что у испытуемого могут быть одинаково высокие показатели маскулинности и фемининности. По словам Бем, «оба пола обладают напористостью и способностью подчиняться, оба могут быть услужливыми и экспрессивными».

Для изучения стереотипов есть своя методика. Цель, которую ставят такие психологи, как Сандра Бем, – понять, чем в содержательном плане отличаются друг от друга убеждения на основе стереотипов. В главе о расовых стереотипах мы уже узнали, что все показатели на Шкале современного расизма отражают отношение к конкретным проявлениям дискриминации, таким как возмущение несправедливостью и особые привилегии, а не враждебное отношение в целом. Аналогичным образом, при описании половых стереотипов такая методика, как BSRI, позволяет навести порядок в мешанине предрассудков и предубеждений. Бем интересовал вопрос «типизации пола»: она хотела выяснить, что понимается под маскулинностью и фемининностью при социальном распределении ролей.

Чтобы разобраться в том, как происходит полоролевая идентификация, она решила дифференцировать положительные черты характера. Она исходила из того, что человеку свойственно стремиться показать себя с лучшей стороны – гораздо приятнее считать себя умным, добрым и порядочным, – но при этом она понимала, что степень интенсивности этого стремления у женщин и у мужчин разная.

Бем и ее ассистенты отобрали 200 прилагательных, которые, по их мнению, соответствовали положительным качествам и отражали гендерные особенности. Кроме того, они отобрали 200 дополнительных характеристик, которые они определили как гендерно-нейтральные. В эксперименте участвовало 100 студентов Стэнфордского университета, половина – мужчины, половина – женщины. Все они получил список из 400 характеристик, каждую из которых надо было оценить в ответе на один вопрос: «Насколько приветствуется в американском обществе быть ____ для мужчины/женщины?»

Затем Бем систематизировала ответы, разработав удобную и понятную методику определения психологического пола. Для каждой категории, соответствующей конкретному полу, она отбирала характеристики, которые были более предпочтительными для одного пола, по мнению мужчин и женщин. Из этих характеристик она взяла по 20 для каждой категории. В результате получилось 60 характеристик: 20 маскулинных, 20 фемининных и 20 гендерно-нейтральных. (Вы можете пройти этот тест онлайн, например, на сайте BuzzFeed, и проверить, к какому типу относитесь вы: маскулинному, фемининному или андрогинному. Существует также специальная «недифференцированная» категория для тех, у кого не получается идентифицировать себя ни с одной из 60 характеристик.)

Опросник Бем интересен тем, что в нем предлагается два набора прилагательных, определяющих безусловно положительные качества личности, свойственные гендеру, что позволяет наконец понять, насколько хорошо человеку удается быть мужчиной или женщиной. Вот образец таблицы:

Те качества, которые характеризуют социальное отношение к нормам маскулинности и фемининности, намечают структуру ролевых отношений мужчин и женщин в схеме обмана. У мужчин концепция одураченного довольно проста, во всяком случае, она не осложнена гендерными ролями. Оказаться в дураках – значит проявить слабость: поскольку мужчина должен доминировать, положение одураченного означает выход за рамки гендерной роли. Психологи, которые писали о патриархальном укладе и власти в обществе, считают, что гендерные стереотипы созданы для упрочения «гегемонной маскулинности» (англ. hegemonic masculinity), концепции, основанной на том, что нормы маскулинности призваны охранять мужской статус – статус-кво мужского превосходства.

С женщинами все обстоит гораздо сложнее. Дело не в том, что женщинам заведомо приписывается роль жертвы обмана, однако, согласитесь, вряд ли такие качества, как «ласковый» и «уступчивый», могут способствовать достижению амбициозных целей. В конце 1990-х годов, спустя двадцать лет после научного дебюта Сандры Бем, психологи, изучая ее опросник, стали высказывать возражения. При выборе качеств она исходила из того, что они оценивались как положительные признаки. Однако фемининные прилагательные складывались в довольно странную модель фемининности: падкая на лесть, доверчивая и уступчивая личность точно станет легкой добычей мошенников. Для наших современников такая характеристика взрослого человека, как «непосредственный», прозвучит как сомнительный комплимент. И наконец, вы можете представить себе взрослую женщину, которая стремится стать доверчиво-уступчивой? Можно ли вообще на этой шкале найти полноценную характеристику? Отражает ли она те явления, которые выдержали проверку временем?

Профессор Дебора Прентис и тогдашняя аспирантка Эрика Карранса предложили внести усовершенствования в опросник Бем, касавшиеся не столько характеристик, сколько самой структуры. По их мнению, дело не в том, что женщины должны быть доверчивы, но в том, что доверчивость воспринимается как положительное свойство женского характера (возьмем, к примеру, образы Элизы Дулитл, Белоснежки и большинства персонажей, сыгранных актрисой Зоуи Дешанель), но отнюдь не мужского. Статья под названием «Какими должны быть мужчины и женщины, какими не должны, какими им можно быть и какими не нужно» (What Men and Women Should Be, Shouldn’t Be, Are Allowed to Be, and Don’t Have to Be) вышла в 2002 году, и ее содержание полностью соответствует названию. Прентис и Карранса пришли к выводу, что гендерные нормы представляют собой набор требований и способов уклониться от них; действуя одновременно, они определяют границы социального успеха и устанавливают, что может считаться допустимым отклонением от норм, а что – их нарушением. Некоторые гендерные нормы предписывают, какие негативные качества скорее приемлемы для женщин, а какие – для мужчин и каких положительных качеств тому или другому полу лучше не иметь. Спорные отрицательные качества были также гендерно дифференцированы и рассматривались как недопустимые. Я представила результаты их исследования в виде двух таблиц (см. с. 220); мне кажется, что так лучше прослеживается стереотип одураченного.

Проще говоря, женщины располагают к тому, чтобы их дурачили; мужчины же должны стараться избегать этого любой ценой. Женщины должны быть терпеливыми и сострадательными, мужчины – настойчивыми и рациональными. Большинство людей не хотят, чтобы их считали доминирующими, но, если мужчина несговорчив и не хочет сотрудничать, это нормально.

Для женщин быть в положении одураченного – это цена за участие в игре; нельзя постоянно выражать готовность к сотрудничеству с приветливой улыбкой на лице, чтобы при этом кто-то не воспользовался этим в своих интересах. В повседневной жизни постоянно возникают маленькие дилеммы, незначительные обстоятельства, когда приходится подыгрывать кому-то, – приглашение от LuLaRoe, неискренний комплимент, купон от спа-салона – во всем этом легко угадывается мошенничество и обман. Я вспоминаю один случай, произошедший со мной на собеседовании, когда я только начинала работать: один из старших преподавателей, знакомясь со мной, представился как Авраам Линкольн. Я до сих пор не могу понять, что он хотел сказать этой шуткой и было ли это шуткой вообще. Я подумала тогда: «Ну что ж, видимо, моя работа здесь заключается в том, чтобы улыбаться и кивать головой», – что я и делала.

Терпение и дружелюбие означают, что вам приходится снисходительно относиться к людской глупости, приходится улыбаться и кивать головой, пока у кого-то не закончится запас идиотских шуток или не наступит время уходить. Вам приходится терпеливо выслушивать назойливую рекламу, после чего вы даже покупаете что-то из вежливости. В таких ситуациях оказываются как женщины, так и мужчины. Я знаю, что на том собеседовании профессор «Линкольн» пробовал свой трюк и на кандидатах-мужчинах, однако разница состоит в том, что от женщин ждут, что они примут шутку вежливо, а мужчины могут этого не делать. Вероятность того, что женщина постарается не портить отношения с проблемными людьми или будет соглашаться с глупыми замечаниями, особенно если их делают мужчины, основана на фактах и продиктована нормами. Если женщина не подыгрывает, ее поведение считается неадекватным, а иногда и открыто враждебным.

Вряд ли кто-то будет спорить с тем, что от женщины ожидают проявления теплых чувств, и в этом смысле она всегда находится под пристальным контролем окружающих. Прохожий считает своим долгом сказать задумавшейся о чем-то встречной женщине: «Улыбнись, дорогая», а для нейтрального выражения лица женщины, в котором нет признаков приветливости, существует специальное название – синдром стервозного лица (англ. Resting Bitch Face). Даже само слово «стервозный» подразумевает обвинение в том, что от этой женщины хорошего не жди. Я всегда воспринимала выражение «не терпит дураков» как комплимент в адрес людей, которые не могут снисходительно относиться к глупцам. Тем, от кого ждут терпеливого и дружелюбного отношения (дамы, это про нас!), придется не раз страдать от человеческой глупости, делая при этом вид, что им это в радость.

Если подняться на более высокий уровень социальных взаимоотношений, то мы увидим, что и там многие решения обусловлены той же динамикой. Профессии, связанные с заботой о других, традиционно считались женскими, однако за последние полвека мы наблюдаем перемены, произошедшие в разделении труда. Законодательно женщины больше не лишены возможности вносить свой вклад в экономику, а их деятельность не сводится к заботе о семье. Неограниченный доступ к рынку труда, контроль рождаемости, развод по взаимному согласию и законы о предоставлении содержания несовершеннолетним детям значительно сократили факторы, ограничивающие свободу женщины в принятии решений. (Многие формальные правовые барьеры по-прежнему существуют, в частности, в последнее время стали заметно урезать репродуктивные права, о чем мы поговорим более подробно в главе 8.) Однако по-прежнему есть подспудное чувство, что при любом сбое в системе социальной поддержки пострадавшими окажутся женщины, а не мужчины.

В начале моей работы в университете я оказалась среди слушателей семинара по страховому праву для преподавателей. Ведущий семинара начал обсуждение с вопроса о том, во что обходится забота о семье в долгосрочной перспективе: каковы финансовые, профессиональные и социальные издержки, связанные с помощью взрослым членам семьи, братьям и сестрам, престарелым родителям в случае их болезни или недееспособности. Совершенно естественно, что разговор перешел на темы, касающиеся гендерных реалий: если верить статистике, женщины регулярно тратят большее количество часов в неделю на протяжении месяцев и даже лет на семейные заботы помимо воспитания детей. Один из присутствовавших в зале мужчин поднял руку и спросил, почему, собственно, нас так заботит, что кто-то – в данном случае женщины – берет на себя обязанность, не предписанную законом? Если женщина выбирает заботиться о близких, а мужчина выбирает этого не делать, зачем нам меры страховой поддержки, которые бы компенсировали последствия такого выбора?

Поскольку я тогда была всего лишь ассистентом, то предпочла держать свое мнение при себе, хотя к тому времени у меня уже было двое маленьких детей и я на своем опыте знала, как в нашем обществе относятся к заботе о семье – это явно не воспринимается как нечто необязательное для женщины. (Если вы хотите убедиться в этом, проведем мысленный эксперимент: представьте себе ситуацию, когда в семье с детьми школьного возраста кому-то из родителей предлагают работу за границей в течение года с возможностью приезжать домой на неделю один раз в два месяца. Как отнесутся к отцу семейства, который решит воспользоваться такой возможностью? А если это решение примет мать?)

Экономическое равноправие мужчин и женщин – это, конечно, преувеличение, но допустим, что это так, – оборачивается разными социальными издержками в том случае, если кто-то из них не справляется с семейными обязанностями, которые принято считать безвозмездным трудом. Если ваш ребенок пришел в школу одетый неподобающим образом или вы забыли положить ему в портфель контейнер с едой, то про вас скажут, что вы плохая мать, а на репутации отца это никак не скажется. В феминистских кругах было немало полемики вокруг ситуации, когда женщины годами ухаживают за больными мужьями, и это воспринимается как должное, в то время как поведение мужей, которые не изменяют, не уходят из семьи и даже отваживаются целую неделю ухаживать за больной женой, расценивается как героический подвиг. Если женщина отказывается лично ухаживать за больным, это считается проявлением эгоизма, однако если так поступает мужчина, то это – разумное и взвешенное решение.

Я помню, как в позднеподростковом возрасте мне часто приходилось видеть в вечерних новостях один и тот же сюжет: женщина, чаще всего жена, молча стоит рядом со своим мужем, выслушивая его публичные извинения за супружескую измену. Хиллари Клинтон, Сильда Спитцер, Элизабет Эдвардс – этих женщин объединяет то, что они согласились публично принять извинения за личную обиду. Они проявили готовность поддержать своих неверных мужей. Это в высшей степени личное решение одновременно подкупает и настораживает; оно требует, чтобы один из партнеров согласился публично признать, что его обманул близкий человек. Более того, решение этих женщин было вознаграждено. Хиллари Клинтон, к примеру, благодаря публичному унижению удалось привлечь на свою сторону тех американцев, которые поначалу относились к ней скептически, этот шаг помог ей завоевать симпатии избирателей (пусть даже не всех и ненадолго).

Консультанты Клинтон точно рассчитали, какие экономические и социальные выгоды может получить женщина в качестве вознаграждения за роль одураченной: прочный брак, договор с издательством, хорошая поддержка избирателей. Это уже в каком-то смысле форма сексизма, продиктованного всеобщим мнением о непогрешимости такой женщины, что лишь укрепляет миф о женском простодушии.

Социопсихологи Питер Глик и Сьюзен Фиск называют такое отношение «доброжелательным сексизмом», в рамках которого гендерные предрассудки можно уподобить волку в овечьей шкуре. За приятной наружностью скрывается опасность. Глик и Фиск составили анкету, с помощью которой они собирались проанализировать показатели доброжелательного сексизма и проверить правильность своего утверждения о том, что даже внешне комплиментарные заявления могут быть тесно связаны с дискриминационными намерениями. В анкете предлагалось согласиться или опровергнуть такие утверждения: «Женщины более нравственно уязвимы, чем мужчины» или «Мужчины должны бережно относиться к женщинам и защищать их». По сути дела, это стало логическим продолжением теории о формировании гендерных стереотипов, предложенной в свое время Сандрой Бем: женщины (нежные и отзывчивые) заслуживают того, чтобы мужчины защищали их, – и возможно, нуждаются в такой защите (будучи непосредственными и наивными).

Однако Глик и Фиск пошли дальше. Сексистские представления о женщинах, утверждают они, основаны не на рыцарском поклонении, как это может показаться. Сексизм ищет опору в патриархальности; он оправдывает стремления к экономическому подчинению и физическому превосходству. В качестве критериев оценки «враждебного сексизма» Глик и Фиск добавили в анкету несколько довольно мрачных утверждений: «Как только женщина находит мужчину, готового защищать ее, она держит его на коротком поводке» и «Женщины стараются добиться власти, устанавливая контроль над мужчинами». Целый ряд пунктов анкеты, касавшихся враждебного сексизма, содержал перечень уловок, на которые идут женщины, дабы самоутвердиться:

• Многим женщинам нравится дразнить мужчин, притворяясь легкодоступными, а затем отвергать мужские притязания.

• Женщины склонны преувеличивать проблемы, с которыми они сталкиваются на работе.

• Когда женщины проигрывают мужчинам в честной игре, они обычно жалуются на дискриминацию.

• Многие женщины, требуя «равноправия», на самом деле хотят добиться для себя особых привилегий, в частности более выгодных условий приема на работу.

• Феминистки хотят, чтобы женщины пользовались большей властью и влиянием, чем мужчины.

В этих утверждениях легко угадываются типичные уловки, на которые идут мошенники: дать понять мужчине, что ты готова к отношениям с ним, и тут же отвергнуть его; рассказывать всем подряд о своих проблемах на работе, желая вызвать сочувствие окружающих, когда на самом деле никаких проблем нет; заявлять о дискриминации, когда никто не ущемляет твоих прав; требовать равноправия, когда на самом деле тебе нужны привилегии и власть.

Стереотипные представления о месте женщины в обществе глубоко интегрированы в схему взаимодействия мошенника и жертвы. Враждебный и доброжелательный сексизм отражают два разных направления стереотипных представлений о женщинах: как о чистых и высоконравственных созданиях или как о лгуньях и мошенницах. Как бы то ни было, эти два направления тесно связаны между собой, что подтверждается культурными нормами и статистическими данными. Доброжелательный сексизм показывает, какое поощрение получает тот, кого одурачили, а враждебный сексизм угрожает наказанием за отказ играть по таким правилам. Легитимизирующий миф о красивой маленькой дурочке обещает женщинам выгодную сделку, по условиям которой мужчины оберегают их и поклоняются им, при этом предусмотрительно вытесняются недовольные, которых обвиняют во лжи и притворстве. Враждебный сексизм, подобно расовым предрассудкам, пропагандирует убеждение в том, что женщины, выступающие за равенство, на самом деле просто пытаются обойти мужчин.