Глава 7 . Мир в темном цвете
— Негра? — со смесью разных чувств переспросил я.
— Африканца. Не знаю, как политически правильно. Правда, тональность кожи, вероятно, скорее, как у северных народов, — с сожалением протянул господин По. — То есть не иссиня-черная, а скорее коричневая.
— Сделали зелье перемены внешности и его не берут? — в лоб спросил его Танлу-Же, весьма прозрачно намекая, что По пытается впарить нам неходовой товар.
— Ну, идея сама по себе была хороша, — не стал спорить с очевидным господин По. — Ингредиенты потрачены, у зелья есть срок годности, потом только выбрасывать, его даже переработать нельзя. Однако в суровой реальности с местным менталитетом оказалось, что использовать старящее зелье, чтобы избежать полицейского розыска — это нам надо. Или молодящее, чтобы пойти в кабак и познакомиться с юной красоткой, тоже берём. Или изменение цвета глаз, оттенка кожи, перекрасить волосы, чтобы соблазнить соседа так, чтобы муж не узнал, такое пользуется спросим. Но негров, негров мы не любим и становится ими даже на время не желаем.
— А что? — подумал я вслух. — За мной девки табунами гоняют, а так даже и не заметят. Спамеры всякие, назойливые людишки, всем чего-то надо. А так идёт себе человек, «просто так прохожий», буквально сам собой «шоколадный заяц», ну негр и негр. Пусть идёт.
— Аркад Ий, но это же… — в полной растерянности не нашёл, что возразить Танлу-Же.
— Что?
— Ну, чернокожий же? — трагический шёпот в ответ.
— Эх, господин посол, нам ли быть расистами?
— Для китайцев белый цвет кожи — это целый культ.
— А для негров нет. Да и что тут такого? Цыганским молдаванином я же был? Побуду чёрным. Хоть синим бакланажом, главное, чтобы живым. Какой срок действия зелья?
— Есть антизелье, идёт в комплекте, — с готовностью отреагировал господин По и достал узкий чёрный цилиндр с крышечкой, длиной примерно в двадцать сантиметров, к которому был примотан серой лентой пузырёк помельче. — Если его не принять, то держится классически, трое суток. Или антизелье быстро принять, снимет за пять минут. Всё примерно, как всегда.
— Примерно?
— Ну, оно же ещё неопробованное. Оно меняет цвет кожи и глаза темнит до черноты, но вот волосы… Надо подкрасить и что очень существенно, лучше бы даже завить, иначе получится непонятная ерунда.
— Стригите покороче, господин По, завивка мне не нужна.
— То есть Вы берёте? — лукаво спросил он.
— Да. Сколько стоит?
— Сорок пять, — со выражением скорби всего несчастного еврейского народа (совершенно нетипичным для китайцев) выдохнул По и явно было, что цена оказалась бы значительно выше, если бы не присутствующий тут же Танлу-Же.
— Беру сразу четыре, — сжалился я над не боящимся экспериментов алхимиком.
— Нам понадобится так же и подобрать подходящую одежду под новый цвет кожи, — быстро сориентировался Танлу-Же, который посчитал, что вариант маскировки — это сфера моего выбора, но если уж делать, то делать хорошо.
Нравится мне такой подход у кустовских китайцев.
— Накидки из шкуры леопарда с когтями, как, впрочем, и ростового обтянутого кожей щита с копьём у меня нет, — немного смутился хозяин лавки, — есть большие позолоченные кольца, которые можно приспособить для ношения в носу…
Я искренне расхохотался от очевидно стереотипного мышления, поскольку по моим наблюдениям, что китайцы не ходили в своих широких шляпах с вязанками риса, что русские не бродили в распахнутых шубах и с бердышами, что африканские студенты были тоже люди как люди, только студенты.
…
Через три четверти часа я активировал Шило и оказался в районе особняка Вьюрковского, который чересчур уж постепенно становился моим.
Что характерно, внутрь, то есть на территорию, меня не пустило, Шило несколько пристыженно сообщил «невозможно», без каких-либо подробностей.
С собой я катил китайский велосипед, у которого второпях даже сидение и руль не были отрегулированы под меня. Однако он должен был служить очевидным оправданием, легендой на тему того — а как я вообще добрался до особняка?
После переноса я активировал артефактное подавление, потому что меня крайне раздражала способность некоторых местных чертей нагло скрываться от моего магического взгляда.
Секретная служба, которая не спеленала этих упырей, подложила мне большую свинью и теперь боевики остались в единственных знакомым им местах — в полях и в военном лагере.
Где-то вдали, в паре сотен метров, в полях по дороге в направлении деревни я и правда почувствовал присутствие «кого-то», что могло означать безобидных диких кабанов, лис, волков, ну или кого похуже.
Да, конечно, вальяжные секретчики браво заявили, что всё штатное и личное оружие у гвардии забрали. Звучит очень круто и весомо.
Но, как говорит небесный Фёдор Иванович, «звиздеть — не мешки ворочать».
Спецслужба забрала только то, что нашла, то, что на руках и в «оружейке». Кстати, спецура без каких-либо затей просто присвоила стволы себе, паче чаяния, не предложив хоть какой-то внятной компенсации в мою пользу. С другой стороны, не застрелили — земной поклон им.
А что делать с тем, что у карманной армии Вьюрковского могут быть (и наверняка есть) запасы, схроны? Короче, я не рассматривал беглых каторжников, которых рекрутировал себе прежний Владетель, как наивных, невинных и невооружённых овечек.
Объект вдалеке постепенно начал перемещаться в мою сторону. Раньше, чем это произошло, я дошёл почти до сторожки охранника особняка и упёрся в некую прозрачную упругую стену.
Я попробовал давить весом и силой, но она просто отпружинила меня назад, не причиняя вреда, но и не пуская вперёд.
Усадьба была вот она, рукой подать, но пройти туда нельзя. Хотя, что забавно, огонёк живого существа где-то в недрах усадьбы имеется. Собаку забыли?
Магическая защита усадьбы меня не пускала, но ничего не сообщала, не включалась сигнализация и прочее. Я просто упёрся в «силовой щит» и всё.
Из любопытства я, удерживая велосипед одной рукой, подобрал камушек и бросил. Камень преодолел невидимую стену без какой-либо задержки и упал в десяти метрах, сильно не долетев до ворот. Выходит, барьер только против живых существ, против людей? А как быть с тем, что я тоже вхожу в их число?
Где-то за моей спиной по дороге ехал автомобиль. То, что я ощутил сразу после прибытия. И ехал он либо чтобы попасть в усадьбу, либо двигался прямиком ко мне.
И если он способен преодолеть невидимую защиту, то я должен это видеть. Да и посмотреть, кто там такой раскатывает по моей земле, было бы любопытно.
Автомобиль оказался потрёпанной армейской коротконосой легковушкой. И я бы поверил в то, что это армейцы, если бы не знал, что с регулярной армией у Кустового дефицит с напряжёнкой, она почти что отсутствует. А в землях Владетелей так её вообще не бывает, не считая личных армий этих самых владетелей.
Выходит, что секретчики оружие забрали, а машины нет. Красавцы, что сказать?
Авто заскрипело тормозами и подняло клубы пыли, пока я стоял каменноугольным истуканом на границе защитного поля особняка, придерживая за рулевую узду своего велоконя.
— Стой, стрелять буду! — совершенно не заморачиваясь хоть какой-нибудь логикой, гаркнул мне коротко подстриженный вояка в полевой форме, тут же направивший в мою сторону ружьё, когда бодро выскочил с пассажирского места.
Глядя на оружие, я с неудовольствием убедился, что мои опасения по поводу запасов такового, только что оправдались самым натуральным образом.
Я осторожно положил велосипед на землю, медленно поднял руки и остался стоять, хотя успел до их прибытия дезактивировать магическое подавление.
— Кто таков, я спрашиваю⁈ — наслаждаясь властью, угрожающе рыкнул боевик.
— Моя Нгома. Моя студент!
— Чего⁈ Почему этот — чёрный? — вояка с недоумением оглянулся на своих товарищей. — Ты цыган? Индус? Или этот, как его, мавр? Говори, урод! Или болеешь чем?
— Моя не понимать. Моя студент! — я испугано выпучил глаза, искренне реагируя на угрозу.
Из машины вышли ещё двое, которые не размахивали оружием и смотрели не сердито, а скорее с любопытством.
— Да это ж негр, Демидка, я тебе про такое рассказывал.
— Ты непонятно рассказывал, — не переставая смотреть на меня, недовольно отгрызнулся тот, что с оружием. — Чего тебе надо, студент?
— Моя из Кения, — я осторожно махнул рукой в сторону гипотетического юга. — Студент. Нада господина Вьюрковский. Производственная практика.
— Студент, производственная практика, к барину, — задумчиво повторил мои слова водитель. — Да опусти ты ружьё, Демид, не видишь, он не вооружён. К тому же перед неграми неудобно.
— Почему это неудобно?
— Решат, что мы дебилы конченные.
— А мы разве не…
— Лучше заткнись, ладно? Да, может у тебя самовар и посвистывает, но негры-то этого не знают.
Демид с разочарованием опустил ружьё, но я остался стоять с поднятыми руками, резонно понимая, что оружие в руках вояки никуда не делось. Водитель с понимающим сочувствующим вздохом попросил меня руки опустить.
— Как тебя зовут, студент?
— Моя Нгома.
— Нгома — это имя?
— Моя имя Нгома, — я, словно согласный со всем болванчик, закивал головой.
— Дурацкое имя.
— Моя не понимать. Моя недавно студент. Моя идти хозяин земли вождь Вьюрковский.
— Умер наш Вьюрковский. Убили его, враги убили.
— Моя не понимать… Вьюрковский. Студент. Практика!
Я искренне надеялся, что он не спросит, что там за практика такая. А, хотя, чуть что — сошлюсь на языковой барьер.
— Умер. Смерть, амбец, баста, карачун, каюк, кирдык, конец, — они показали мне жестами умирание и покойника, что было бы достаточно забавным в другой ситуации.
— Махатцеле?
— Забавный у вас, у негров, язык. Ну да, полное махатцеле произошло. Каюк.
— Вождь каюк? Нет вождь?
— Каюк, — снова закивали они, где-то даже довольные что мы что-то поняли и языковой барьер в моменте преодолели.
— Нет вождь, — я, на мой взгляд неестественно (ну не актёр я!), расстроился.
— Есть новый вождь. У нас, там, — они показали куда-то в поля и мне это показалось презабавным, потому что город был в другой стороне.
— Студент. Практика, — завел ту же шарманку.
— Сейчас «этим» вообще не до студентов, — третий боевик дёрнул за рукав водителя. — Ты на кой хрен его тащишь к нам?
— Ну, прикольно же. Негр живой, мужики хоть посмотрят.
— А если он шпиён? — насупился «третий».
— Этот? — неверяще хохотнул водитель. — Типа незаметный? Да он же тупой, как ребенок, слов наших не знает, заблудится.
— Тем более нафиг он не нужен, нашёл время для гостей из Африки!
Я стоял с непонимающим видом.
— Вождь каюк. Моя уходить? — сгримасничал я.
— Да, да, вали, — великодушно взмахнул рукой третий боец.
— Твоя уходить. Приходить через месяц, ладно? — скорректировал ответ водитель, хотя практически, если отталкиваться от того, что я якобы не понимаю, то это мало что меняло.
— Месьяц? Что есть месьяц?
— Ну… месяц. У вас там в Африке нет месяцев?
— Уходить, приходить… два дня? — я показал пальцами слово «два».
— Не два, больше!
— Не два? Три? — я понимающе растопырил три тёмных пальца.
— Да, блин!!! — ужасно расстроились прекрасно подготовленные военные полиглоты.
Они сами стали показывать пальцы, в частности потребовались все пальцы этих горе-толмачей. Я, осторожно показывая пальцем на их пальцы, зверски морща лоб и закатывая глаза, пересчитал необходимое количество дней.
— Моя понять! Моя уходить, приходить через «амис»!
— Во-во. Он самый, амис. Уходи, давай, кыш! — Демид изрядно раздражённо показывал жестами, что мне следует немедленно улететь, словно я голубь.
Я кивнул и улыбнулся. Зубы у меня были белыми как арктический снег, это специальная обработка господина По, чтобы приблизить меня к образу негра.
Боевикам моя улыбка понравилась, и они стали её живо обсуждать.
— Ладно, Нгома! Ехать! Туда! У-ух-ух.
Под их пристальными взглядами я сел на велосипед и, покрываясь холодным потом (не ездил сто лет), кое-как поехал, виляя рулём и боясь, что меня в любой момент остановят или я напротив — шлёпнусь как жаба о бетон.
И хотя у меня на самый крайний случай оставался ещё Шило, мне удалось проехать почти километр. Крутил тугие педали, не оборачиваясь, стиснув зубы и глухо матюкаясь на низко посаженное седло, прежде чем я оказался в низине, в лесочке, остановился и, тяжко сглотнув, активировал Шило и перенёсся вместе с грёбанным велосипедом в лес (может быть, даже полный чудес, мать его!) на Изнанке. Уже оттуда Шило, любезно повинуясь моей просьбе и откликаясь чем-то вроде утомлённого ворчания, переместил меня в китайский квартал в лавку дядюшки По.
Там, сидя вокруг низенького столика, мирно вроде бы беседовали трое — Тайлер, Танлу-Же и По.
В помещении было тихо и отчетливо пахло ядрёным алкоголем.
— Водку пьёте? — хриплым осуждающим голосом спросил чернокожий я, как будто вопрошая белых проповедников «Во Христа веруете?».
— Обижаешь, босс! Это Байцзю, вообще не то же самое! — ответствовал Тайлер.
— Это же ты придумал, сельский житель, споить доселе мирных китайцев⁈ — с подозрением прищурился я, пристраивая корявый велосипед к стойке.
— Что у Вас с лицом, босс⁉
— А что с лицом? — я осторожно пощупал, лицо на месте, губы и нос тактильно ощущаются совсем не как после незапланированного визита на пасеку.
Тайлер весело расхохотался:
— Ну, раз всё в порядке… А мы тут как раз совершали древний ритуал, переживали всячески и колдовали, чтобы у Вас всё получилось.
— Пили за меня?
— Ну, я и говорю, древний ритуал. Не щадя живота своего, точнее печени. И гляди-ка, сработало!
Он поднял рюмку, и они втроём чокнулись, после чего немедленно выпили. Запах байцзю (по-моему, так должны по имени звать очередного Годзиллу, который вылезет из реки Табол и порушит одноэтажный Кустовой) значительно усилился.
* * *
— Моя искать Канцлер! — я впёрся в лавку старого фальсификатора и прищурился, притворно осматривая лавку.
— Что Вам угодно? — повернув одной лишь головой, спросил хозяин лавки, разглядывая меня поверх своих очков, которые надевал, когда в минуты отдыха читал газету или, напротив, работал с документами.
— Моя хотеть паспорт.
— Как Вас зовут?
— Моя Нгома! Нгома Чигабатиа!
— Гражданин Нгома, — Канцлер привстал, — у Вас есть деканат, там Вас направят в паспортный стол и с некоторым трудом выдадут паспорт. Нгома понял Канцлера?
— Нгома не понимать.
— Стоп! — он резко прищурился и в лучших традициях земных контрразведчиков направил на меня настольную лампу. Сделал он это так быстро и решительно, что я на секунду капитально струхнул, решив, что старый Фриц может меня и пристрелить сгоряча. Всё-таки Чёрный рынок — штука специфическая, насколько я видел, Канцлер держит (как и многие тут) под прилавком короткую двустволку.
Все сонливость в момент слетела с Канцлера. Он яростно раздувал ноздри, зрачки его быстро бегали, фиксируя малейшие детали, а брови изогнулись атакующими кобрами.
— Аааааа… Фальшивка! — со смесью восторга и изобличения выдал он неожиданным фальцетом.
— Нгома страшно.
— Нгома покрашен ваксой? Нет, чушь, такое я бы заметил сразу.
— Нгома не понимать.
— Инэнен кора бэтэге! Аркадий Ефимович, это Вы⁈ Это зелье? Клянусь остатками здоровья, зелье!
— Ну, давайте я, для начала, признаюсь.
— Это лишнее. Как я сразу не понял? А ещё старый фальсификатор! Смена цвета бумаги не делает червонцы золотыми, а документ старым, но, чтобы цвет меняли на человеке, встречаю впервые.
— Ну, это китайцы. Можно я теперь присяду?
— Прошу за мой стол, я хоть там Вас хорошенько рассмотрю. Но губы? Они стали больше?
— Визуальный эффект от контраста цвета.
— А зубы? Не может такого быть!
— Зубы выбелены.
— Волосы?
— Подстрижены и обработаны.
— Глаза — это просто, хотя к такому трудно привыкнуть. Если присмотреться, то пальцы сильно отличаются.
— Неправда, ладони белые.
— А форма? — скептически скривился Кацлер. — Плюс череп, за счёт короткой стрижки виден европеоидный череп.
— Я полагаю, доктор, что Вы можете отличить череп негра от черепа эскимоса, — процитировал я одного великого детектива.
— Какого эскимоса? В общем, моя оплошность, что не распознал сразу. Вы меня удивили, Аркадий Нгома!
— Ну раз Вас удалось обманывать целых сорок пять секунд, остальных можно обманывать днями напролет.
— Мой восторг мастеру зелий.
— Я передам.
— Китайцы, говорите? Они весьма скрупулёзные люди.
— Вас давно надо познакомить. Я вообще считаю, что все порядочные люди должны знать друг друга.
— Контрабандисты и уклонисты от уплаты налогов, коррупционеры должны знать фальсификатора?
— Не просто фальсификатора, а мастера своего дела международного класса.
— Вы мне льстите?
— А Вы просто не имели возможности сравнить себя и других. Мы ведь часто так, варимся в собственном соку, а потом приезжаем, в, допустим, славный город Брянск и разносим оппонентов в мелкую щепу. В юридическом, конечно, плане.
— Вы говорите о чём-то конкретном?
— Ну да, личный опыт. И оказывается, что по брянским меркам равных мне просто нет. Опять-таки, в юридическом. Потому что у брянских пацанов есть пара свойств, которые делают их буквально самыми сильными на планете, так что только вьетнамцы могут сравниться. Ну, ваши знают. Говорят, единственный город, который немцы оставляли с радостью.
— Не совсем понимаю, в каком смысле оставляли? Делегация?
— Забудьте, это я опять-таки о своём, о студенческом. Так как, сможете мне на Нгому Чигабатиа забабахать паспорт?
— А как же Алмаз?
— Ушёл в тираж в виду полного отсутствия необходимости наличия.
— Вы на каждый свой сценический образ будете паспорт у меня покупать?
— А почему бы и нет. Мне одежду и аксессуары подобрали? Подобрали!
Канцлер оглядел меня буквально с головы до ног. Простой, но неестественно яркий костюм, золочёные браслеты, массивные перстни, обувь скорее спортивная. Слепили, что называется, из того, что было, но вышло очень органично. Небрежный и со странными вкусами иностранным студент без проблем с деньгами.
— Ну, если Вам для полноты картины не хватает паспорта, то… Для начала заварю нам чаю и сделаю. Только запишу, как Вы сказали имя, фамилию.
— Делайте. А, кстати, вопрос на мастера распознания подделки. Как на, допустим, китайца, выдать кустовской паспорт?
— Берётся почти настоящий бланк, чернила, печати, руки мастера…
— Нет, буквально настоящий, включённый в реестры. Буду рад.
— Такие возможности у меня тоже есть. Паспорт выдаётся настоящий, на основании имперского, который как раз не совсем настоящий, но чтобы такое выяснить, нужен сквозной запрос…
— И сколько такое удовольствие стоит?
— Сто сорок рублей и делается без спешки, пару недель, потому что… Потому что он настоящий будет, пусть и выданный с коррупционным катализатором.
— Понял.
— Аркадий, Вы же сейчас не абстрактно спрашиваете?
— Как водится, рассуждения о прекрасном у меня выныривают снова в прекрасное.
