Глава 17
Филин ищет
— Тайлер, проснись, поехали в город!
— Брось меня!
— С чего это?
— Мне мила сельская жизнь. Вы, городские, никогда не поймёте очарования близости с природой, пения коров, переливов собачьего лая, задорное уханье совы, отчаянный крик мужика, удирающего от жены с заначкой, солёный пот ядрёных девок на сенокосе, прохладу весенней борозды, тонкую ледяную корку на окраине убранного поля с наступлением зимы, птицы, беспрерывно летящие куда-то с юга весной, будь они неладны.
— Тайлер, ты же сроду не был на сенокосе.
— Я остаюсь тут быть. Жить. Я — селожитель!
— Нет такого слова.
— Я селюк! Аграрий, виллан, деревнянин, землероб, лапотник, пахарь, слобожанин, оратай!
— Что, судя по дикции и полёту фантазии, самогоноварение наладилось?
— Ты даже не представляешь, насколько хорошо идёт.
Это самое «хорошо идущее», как монета, имело и другую сторону.
Тайлера буквально трясло, он сильно исхудал, у мешков под глазами появились ещё и свои мешки, цвет кожи сделался бледным, что частично маскировалось плотной щетиной. После того, как Джо переместили в город, а меня вывезли на ковёр к монаршей особе, старый детектив временно стал предоставлен самому себе, а тут как раз подоспела большая партия браги.
И надо же такому случиться, произошёл технологический скачок, новопровозглашённый селюк без всяких учебников, обучающих видео из ютуба или там, ВК-видео, без подсказок более опытных товарищей, в состоянии какого-то озарения устранил большинство допускаемых при производстве самогона критических ошибок и получил отменный продукт в почти неограниченных количествах.
Местных жителей, добрых друзей, которые могли бы подставить в трудную минуту стакан и принять на себя часть алкогольного бремени, не оказалось рядом и Тайлер в одиночку смело нырнул в сорока (а то и более) градусную экологически чистую пучину хмельного зелья.
Теперь, пребывая в состоянии лёгкой алкогольной эйфории, ни в какой город он совершенно не желал. Он обрёл тут потерянный рай и возвращаться в скучную действительность не спешил.
И тем не менее я поднял его, помог умыться и погнал в сторону нашего грузовика, это всё ещё был наш основной транспорт. Пока он неохотно перемещался к машине, набрал Танлу-Же.
— Добрый день, мастер Танлу-Же, это Аркадий.
— Пусть над Вашей головой всегда светит солнце и поют птицы.
— Спокойно ли на строительной площадке?
— Вчера ходил какой-то странный тип, высматривал, но не более того.
— Мне помощь нужна небольшая.
— В Вашем распоряжении.
— У меня тут Тайлер в запой ушёл, а мне надо его в себя привести. Может традиционная китайская медицина мне чем-то помочь?
— Вам нужно, чтобы он снова был прежним Тайлером, здоровым, бодрым и слегка пьяным или Вы хотите, чтобы он навсегда забыл спиртное и отказался от его потребления?
— Первое. Не стоит ему бросать пить. Алкоголизм — это несущая стена его личности, убрать её, всё рухнет.
— Привозите, мы поможем. Я пока дам распоряжение, для начала его отмоют и попарят в травах.
…
Передавая Тайлера на руки китайским врачевателям, осведомился у Танлу-Же, как там дела у Василия и Нианзу?
— О, хвала Вашему Предку, они уже соображают, но пока ещё слабы, личности полностью вернулись, хорошо кушают и скоро предстанут во всей красе.
— Как думаете, сколько Вашим понадобится, чтобы вернуть моему приятелю человеческий облик?
— Ну, чтобы он стал здоров как бык, ему бы месяц не пить.
— К чему ему столько здоровья?
— Завтра к утра проспится и можете забирать.
— А Вы не составите мне компанию, хочу кое-куда съездить, посмотреть.
— Новый объект и бизнес-план?
— Интересный вопрос. И да, и нет.
— Тогда тем более поеду.
Танлу-Же легко впрыгнул в кабину грузовика, словно ему было восемнадцать, и мы поехали.
К его удивлению, мы доехали прямо к центру, проехали по краю площади и мимо дома Правителя и нырнули в боковую улочку, где буквально через сто метров остановились около кирпичного забора.
Уверенным шагом направился на противоположную сторону и постучал в ворота. Китаец смотрел на мои передвижения с любопытством.
Там мне долго не открывали, но, в конце концов открыл строго подстриженный и гладко выбритый, седой как лунь старик.
Я вытянулся по струнке.
— Здравия желаю! Господин подполковник! Разрешите обратиться?
— Разрешаю.
— Барон Филинов, адвокат.
— Барон? В каких войсках служили?
— Не довелось!
— Жаль.
— Так точно, жаль. Но к военным со всем уважением.
— Спасибо и на этом. Зовите меня просто, Валерий Андреевич.
— Так точно! Мы с Вами общались по поводу Вашего покойного соседа.
— Ах да, про Джалала. Приятный был молодой человек. Весёлый.
Молодым он был только в классификации семидесятилетнего подполковника, но я не стал спорить.
— Байки любил травить. Врал с три короба, но весёлый. Так что Вам угодно, барон?
— Родственники вступают в наследство и продают дом.
— Это, что называется, и плохие новости, и хорошие. Кому хоть продают?
— Мне, — пожал плечами я. — Вообще-то это моё семейное гнездо. Бывший дом Филиновых. Родовой.
— А большая у Вас семья? Шумная?
— Я одинок.
— Жаль, было пусто, станет пусто.
— Мой особняк станет посольством одного степного каганата. Дипломатической миссией.
— Дипмиссия и дом?
— Ну да.
— А так разве можно?
— Ну, североамериканские президенты живут и правят в своём Белом доме. Нечто похожее делают европейские монархи. Чем мы хуже?
— Надеюсь, у Вас не будет тут столпотворений. А то это был бы перебор.
— К сожалению, нет.
— Понял. Желаете испить чайку?
— Нет, много дел, простите, Валерий Андреевич.
— Тогда чем могу служить?
— Можете. Думаю, раз Вы Джамала хоронили, то и ключи у Вас от внешнего забора и от дома. Проводите, покажете.
— Ключи дам, а проводить… Тяжелые воспоминания, печать смерти и запустения. Не думайте, что раз я стар, то готов встретить костлявую. Я молод душой, а некоторых неприятных аспектов нашего мира предпочитаю не замечать.
— Ну, тогда мы сами.
— Вот приберётесь, обживётесь, выветрите дух уныния и разрухи, согреете человеческим теплом, тогда и зовите на чай или что покрепче.
…
Тяжёлый ключ в связке пронзительно заскрипел, продавливая заржавевший механизм навесного замка, но с задачей всё-таки справился.
Ворота «приросли», так что пришлось с силой сдвигать одну створку так, чтобы можно было пролезть.
— Мы находимся в самом центре, но этой улицы я никогда не видел.
— Так всегда бывает, знаешь город всю жизнь, а потом в центре обнаруживаешь пожарную каланчу, — я указал на трёхэтажную башню, стоящую посреди участка, узкую, старую, совершенно непонятного назначения.
— А насчёт родового гнезда, это правда?
— Чистая правда и именно поэтому позвал Вас.
— Опять не с кем разделить. А Ваш родной отец? — осторожно спросил китаец.
— А он захочет наложить на этот особняк лапу после того, как я проверну сделку, сошлётся на право патриарха обращаться к любому имуществу любого члена клана и рода.
— Ну, надо полагать, что Вы против этого что-то придумали?
— Придумал, конечно. Выведу в дипмиссию, придам статус экстерриториальности и внекустовской юрисдикции и всего делов-то. Вообще меня печалит, что моя семья на этот особняк положила в своё время «болт». Ну, то есть… Почему только у меня ёкнуло сердце от существования и бесхозности старого дома?
Сад был основательно заросшим. Из земли тянулись даже не веточки и травка, а настоящие кусты и деревья, которые росли там, где им вздумается. Не было никаких газонов и дорожки к дому, вернее были, но у корней молодых ещё, но уже уверенных в себе деревьев, которые заявляли, что формируют тут лес.
Среди ветвей пронёсся шелест птичьих крыльев, и я уже знал, что это значит.
…
— Ты радуешь меня, приёмный, — мы были на Изнанке, куда Предок меня выдернул со всей присущей ему деликатностью.
Мы снова были в чёрном-пречёрном лесу, почти бесцветном, мрачном и молчаливом, вероятно, любимом и привычном для Филина месте. Я стоял на земле у корней, могучая птица была на трёхметровой высоте впереди и наверху, так что мне приходилось задирать голову.
— Ты хотя бы при посторонних меня так не называй.
— Как продвигается с отродьем Вьюрка?
— Продвигается. А чего ты выдернул меня? Дом имеет для тебя особое значение?
— Дом как дом… — Филин попеременно приподнимал и опускал то одну лапу и чуть раскачивался, словно ветка была горячей и обжигала ему лапы, но не настолько, чтобы с неё взлететь. — Но это дом согрет несколькими поколениями Филиновых. К тому же в нём есть пара особенных мест.
— Подвал? Башня?
— Почувствовал магическим зрением? — одобрительно ухнул Филин. — Ещё, как ни странно, кухня.
— Так ты рад, что я пытаюсь купить дом?
— Купишь, — уверенно сказал Филин. — Вина своего ты не дождёшься, но купишь.
— Да и пёс с ним, с вином.
— Там твои китайские друзья спрашивали про алтарь в мою честь.
— Было дело. Тебе интересно их предложение?
— Ещё бы, — усмехнулся он. — На поклонении и уважении зиждется моя сила и процветание. Запоминай.
— Что?
— Здание на пустом участке. Размер четыре на четыре метра, примерно. Участок пустой и ровный, обнесённый забором.
— Участок, здание, пока не понял.
— Просто запоминай.
— Ладно. Материал стен? Кирпич, дерево, бетон?
— Пусть будет классический кирпич.
— Высота?
— Ну чтобы человекам внутри было стоять комфортно.
— Крыша?
— Четырёхскатная.
— Чем-то венчать крышу? — спросил я его, а он отмахнулся.
— Ты отвлекаешь от главного. Помещение внутри пустое. Но в центре каменная или кирпичная, вроде как столик — возвышенность.
— Собственно, алтарная площадка? — предположил я.
— Да. В центре площадки углубление под свечу. Обычная такая свеча. Стены все ровные и пустые, только пусть побелят, чтоб белое было. Когда построят, то пара-тройка старейшин выгонят всех, зажгут свечу, позовут меня.
— Зажгут, выгонят, — запоминал я.
— Свеча — это чистая энергия, хотя и маленькая. Я найду их по пламени и на дальней от входа стене, на белой ровной плоскости проступит моё изображение.
— Типа фотки? Большое?
— Увидишь, — сварливо ответил Филин. — И могут приходить, оставлять возле горящей свечи перья птиц и говорить со мной, это и будет поклонение. Только пусть территорию запирают и назначат ответственного, а то пацанва всё засрёт, проходили уже такое.
Я кашлянул.
Филин открыл глаза, потому что говорил он с величественностью и большим для себя удовольствием.
— Я порадовал светлейшего князя Филина китайцами?
— Признаться сначала, я к твоим с ними общениям относился без энтузиазма.
— А особняком?
— Тоже, — вынужденно признал Предок.
— Тогда можно считать, что я вышел из опалы?
— Твоя семья всё ещё должна почти полмиллиона.
— Работаю как могу, тем более, что этот особняк и Вьюрковский — это части твоего плана.
— Возможно ты догадываешься, но я иной раз могу читать твои мысли.
— Ага. Ты круче КГБ.
— Буду считать это за комплимент. Так вот. Несмотря на это, твои поступки кажутся мне… Как это назвать? Попахивающими идиотизмом.
— Я тебя когда-нибудь подводил?
— Да.
— Ну, значит больше не буду. Ладно, раз уж выдернул, скажи, что такое макр «молния и радуга»? На кой они Вьюрковскому?
— Макр для тебя и даже для меня особой ценности не представляет, он нужен для странников между мирами. В нём есть проводящие элементы, существующие сразу в несколько Вселенных. Так-то штука мощная.
— Вьюрковский собирает тысячу штук в качестве оплаты какому-то мутному хрену.
— Колоссальное количество!
— Догадываюсь. Что он хочет купить?
— Информация скрыта… Не в смысле, что я от тебя скрываю. Они скрывают это от всех любопытных глаз и не только глаз. Но ты с этим хреном ещё познакомишься.
— Когда? И с чего это мне с ним знакомиться?
— Если выиграешь у Вьюрковского, всё сам увидишь.
— Перестань держать меня за фраера, птица-переросток! — свой негодующий выкрик я заканчивал уже в саду. Долбаный Филин выкинул меня обратно, даже не попрощавшись.
Танлу-Же бродил вокруг дома, лавируя вежду деревьями.
— Прошу прощения, злобный Предок дёрнул меня без предупреждения.
— Ничего, — легко кивнул китаец. — Предок Ваш, он такой. Характер демонстрирует, но зато и помогает, когда нужно.
— Уж на это я надеюсь.
— Попробуем войти в дом? — он показал на связку ключей, которую я всё это время держал в руке.
Дверь с ужасным скрежетом открылась и мне предстало семейное гнездо Филиновых.
Двухэтажный дом, оценить размеры мешали густо растущие деревья, сразу же за двустворчатыми дверями, которые сгнили, что называется «под замену», открывался холл, в котором до сих пор стояли шесть стульев, где во время похорон располагался гроб с телом Джалала.
Паркет был испорчен временем, но стены не подёрнуло плесенью, это радует.
В левой части холла вверх уходила лестница, возле неё дверь в столовую, за ней кухня, которая занимала сразу несколько помещений (всё ещё не понимал, чем ценна для Филина кухня), имевшая даже собственный выход в сад.
В правой части холла — выход в зал, такой большой, что там можно проводить балы, может не такие многочисленные, как в кино, но тусовку в пятьдесят человек с дискотекой и цветомузыкой оно вместит легко.
Весь стиль дома, насколько можно было судить спустя годы, смешанный. Где-то турецкие рисунки, орнаменты на стенах, на шторах, остатки ковра на полу — тоже Восток. Где-то суровый северный стиль Филиновых.
То же самое касалось вещей, хотя тут влияние Востока было доминирующим. Я словно оказался в доме старушки Фатимы. Вообще-то у самого Филинова родственники татары, так что трудно сказать за собственное этническое происхождение.
В общем, всё смешалось в доме… Филиновых и Ахметоглу.
Если смотреть от входной двери прямо, то у дальней стены располагался камин, забранный фигурными решётками. Слева и справа от камина висели портреты, морды там определённо турецкие, так что это не мои «предки».
Что удивительно, всё вокруг подверглось воздействию времени, покрыто пылью, со следами тления, гниения, а портреты как новенькие, словно покрытые каким-то маслом или составом, защищающим от старения и пыли.
Если всё срастётся, вся сделка по покупке дома, то отправлю все портреты и вообще личные вещи турок к ним, пусть будут в семье.
Танлу-Же с любопытством пошёл в «бальную залу», там была разнообразная мебель, кресла, столики, даже целое пианино и притом в достаточно приличном состоянии, а я направился на кухню.
Ну не просто же так вредная птица про неё говорила?
Только когда я оказался в кухонной зоне понял, что моё магическое чутьё показывает, что что-то тут не так.
Я словно ощущал, что стена немного «фонит», но остаётся для меня непрозрачной. А ещё это странно — там комната, тут коридор, там проход. Эта часть дома не просторна, перегружена деталями и не позволяет объективно оценить соотношение комнат и стен.
Слева от очага стена, перекрытая столом, обычная такая стена, но она словно манила меня.
На ней сделанная магическим составом и оттого не видная глазу простого смертного, но и не истлевшая от времени надпись «я люблю готовить и бывать тут». Подписи нет.
Где — «тут»?
Отодвинул стол, ударил по стене кулаком.
Вообще-то, когда вместо стены фальшпанель, то отдаётся глухим, а тут стена тотально прочная, но что-то тут не так.
Я прошёл в коридор, вышел на улицу (пришлось открыть ещё один заедающий замок), осмотрелся.
Отсюда была лёгкая навесная лестница на чердак, и я поднялся туда.
Пыль, старые вещи, ещё со времён Филиновых и турецкого семейства, набросаны хаотично.
Я стал приблизительно над тем местом, где была та кухонная стена. Здесь, на чердаке тоже был паркет или его более дешёвый аналог.
Протерев пыль, я увидел символ птицы филин, которая, сложив крылья, ныряет вниз. Охотится.
Такой толстый намёк.
Перетрогав участок пола, я обнаружил, что две доски при стыке образовывали щель, сейчас заполненную пылью, а все остальные доски собраны намного плотнее.
Вынув Шило, я извинился перед ним за бытовое использование и прочистил щель. Нож спокойно вошёл вниз и позволил подцепить сразу большой квадрат паркетных досочек.
Приподняв их, я уже без удивления обнаружил что открыл довольно просторный люк, проход вниз.
Несмотря на очень скудный свет, были видны перекладины наклонной деревянной лестницы.
Не знаю, что там сделал со мной Филин в ходе своих экспериментов, но даже в полутьме я видел силуэт крошечной комнаты, заполненной стоячим воздухом.
