Глава 9
Цусимский синдром
Иначе обстояло дело в Морском министерстве. Без обсуждения в Думе значительные деньги по распоряжению царя немедленно переводились в европейские банки для строительства новых военных кораблей. 1 апреля 1907 года он утвердил разработанные морским Главным штабом «Стратегические основания для плана войны на море». В них наиболее вероятным противником на Балтийском море признавалась Германская империя, обладавшая мощным военно-морским флотом. Николай II считал, что задачу надежной обороны Балтийского моря можно достигнуть лишь посредством линейного флота, который следовало построить к 1916 году. Внимание обращалось на то, что тактико-технические задания для этих кораблей следовало разработать с учетом возможности их перехода на Дальний Восток. Характерно, что в это время происходили интенсивные переговоры о вовлечении Японии в состав Антанты, а японские лётчики проходили подготовку в авиационных училищах Франции и Англии. Германо-японские противоречия в Тихоокеанском регионе после поражения России в Маньчжурии выступили на первый план. Зачем же, спрашивается, русскому флоту следовало готовиться к войне на Дальнем Востоке?
Концепция развития военно-морского флота, представленная Морским министерством, отличалась от той, которую разработали в Главном морском штабе, и совсем по-иному рассматривалась в Министерстве иностранных дел. В штабе прилагали все усилия для возрождения Балтийского флота, в Морском министерстве стремились к реваншу на Дальнем Востоке, между тем как в МИДе считали главным вопросом внешней политики ближневосточное направление. В результате российский флот был недостаточно сильным на Черном море и оставался слабым на Балтийском море, не говоря уже об эскадре во Владивостоке.
Николай II, очевидно, тяготился чувством вины перед моряками за порт-артурский позор и Цусимскую катастрофу. Восстановить военно-морской флот в ходе военной реформы при дефиците государственного бюджета было несбыточной мечтой, но царь встал на защиту интересов морского Главного штаба. Он не желал слушать руководителей Военного министерства, требовавших уделять больше внимания реорганизации и развитию сухопутной армии. «Ничего сделать нельзя, – признавался начальник штаба Петербургского военного округа генерал от инфантерии П.Ф. фон ден Бринкен. – Государь, всегда такой добрый и мягкий, при всякой попытке кого бы то ни было сказать что-нибудь против флота, буквально свирепеет, хлопает кулаком по столу и не желает ничего слушать. То же было и с великим князем. Это просто какой-то гипноз, и морское начальство делает благодаря этому, что хочет».
Так, начала царствования Николая II количество адмиралов в Морском ведомстве возросло с 97 до 120 человек. Из них на кораблях служили только 19, а в 1907 году 27 адмиралов. Остальные числились где угодно: в «посторонних ведомствах» – по терминологии того времени – от 13 до 17 высших чинов и даже на «коммерческих судах» и в Воздушном флоте, к которым было приписано от 3 до 6 высших флотоводцев. Иными словами, на 2,5 корабля приходился 1 адмирал. Картина выглядела совсем удручающей, если учесть, что всего в Морском ведомстве, существующем исключительно ради кораблей, на каждый крейсер приходилось по 1,8 адмирала. Между тем их заработная плата соответствовала званию и должности.
Новые корабли для Балтийского флота, вопреки элементарному здравому смыслу и духу русско-французской конвенции, а позже – геополитическим целям Антанты, заказывались главным образом в Германии, что по понятным причинам отрицательно влияло на сроки их постройки и вело к нарушениям проектных параметров! Внешняя привлекательность немецких кредитов, в конце концов, дорого обошлась России.
Особый комитет по усилению военного флота на добровольные пожертвования, созданный в 1905 году великим князем Александром Михайловичем, к этому времени израсходовал все пожертвованные суммы по их прямому назначению. На германских верфях «Вулкан» заложили 18 «минных крейсеров» типа «Эмир Бухарский», «Украина», «Туркменец Ставропольский» и «Финн» водоизмещением 500—620 тонн. По существу, в строй вошли не крейсеры и даже не эскадренные миноносцы, а большие сторожевые корабли с малым запасом хода и слабым минно-артиллерийским вооружением.
По недомыслию русского Морского штаба «минный 36-узловой турбинный крейсер “Новик”» строился на германских верфях «Шихау», где был скопирован немецкими инженерами. В августе 1914 года в связи с началом мировой войны 8 заказанных для России кораблей были секвестрированы и через год вошли в строй кригсмарине как Zeschtorërs. «Роль, которую сыграл “Новик”, трудно переоценить. Он был этапным кораблем, ставшим в своем классе своеобразным эталоном на последующее десятилетие. Впервые в Российском флоте на эскадренном миноносце появились мощные паровые турбины и чисто нефтяные котлы, был преодолен 36-узловой рубеж скорости. Впервые его корпус был собран по продольной системе набора. На нем впервые установили необычайно мощное на то время вооружение».
На Морском заводе в Петербурге корабль лишь оснащался артиллерией. Новый корабль водоизмещением 1330 тонн имел на борту от трех до пяти 102-мм орудий и дальность экономического хода 1500 миль. Способность нести до 80 мин заграждения делала такие эсминцы этого типа универсальными кораблями: русские моряки с гордостью величали их «полукрейсерами»!
Крейсер 1-го ранга «Адмирал Макаров» строили во Франции, а броненосный крейсер «Рюрик II» – в Великобритании. Этот корабль отличался от проекта, утвержденного Главным управлением кораблестроения, или ГУК, Морского министерства, главным калибром: вместо двух 203-мм пушек на нем монтировались четыре 254-мм орудия. Это отрицательно сказалось на ходовых характеристиках корабля, усложнило систему боепитания и уменьшило толщину броневого пояса.
Морской министр А.А. Бирилев говорил царю, что четыре крупнейших казенных завода стоят без работы, до предела сократили число рабочих, но и оставшимся при этих условиях нечего делать. «В настоящее время, – заявил он, – на первом плане вырисовывается вопрос: должны быть поддержаны заводы или нет? Середины в этом деле не существует. Надо безоговорочно сказать: да или нет. Если да, то надо приступить к постройке больших броненосцев, а если нет, то указать, кто берет на себя ответственность за такое решение, которое стоит перед царем, Россией и историей». Ответственного за допущенные ошибки царские вельможи отыскали быстро – строптивого министра за вольнодумство отправили в отставку.
Новый министр И.К. Григорович утвердил «Технические условия для проектирования броненосных крейсеров» по корпусу, артиллерии, минной части, электротехнике и механизмам. До 1913 года при создании проектов военных судов придерживались старой практики. Она состояла в том, что по принятии Морским министерством решения о постройке нового корабля среди судостроительных заводов объявлялся конкурс на лучший эскизный проект и по результатам его подробные рабочие чертежи составлялись техническим бюро завода-победителя, которому затем и поручалось строительство. Считалось, что соревнование между судостроительными заводами побудит их к усиленному «творческому поиску», в результате чего появится возможность отобрать лучший проект.
Революционным событием в военном судостроении стало появление горизонтальной паротурбинной силовой установки, работавшей на мазуте. Турбина в качестве главного двигателя была сконструирована Чарльзом Парсонсом и испытана в 1896 году на одноименном корабле. Многоступенчатая паротурбинная установка включала в себя паровые котлы и три турбины, соединенные напрямую с гребным валом. Каждый гребной вал имел три винта. Общая мощность турбин составляла 2000 л.с. при 200 оборотах в минуту. В ходе проведения ходовых испытаний в 1896 году «Турбина» достигла скорости 34,5 узла.
И если для эскадренных броненосцев с паросильными установками пределом считались 8 часов постоянного полного хода и при этом их машинное отделение «превращалось в болото» из-за распыляемой для охлаждения воды и было наполнено невыносимым шумом, то у дредноутов даже на полном ходу «все машинное отделение было настолько чистым и сухим, как будто корабль стоял на якоре, и не слышно было даже слабого жужжания».
Дредноут стал первым артиллерийским надводным кораблем, который был оснащен десятью 305-мм орудиями главного калибра и несколькими орудиями меньшего калибра против четырех больших орудий эскадренных броненосцев. Устаревшие и доведенные до предела совершенства паровые поршневые двигатели тройного расширения заменили прямоприводными паровыми турбинами, придавшими большую скорость – 21 узел. Единственным его недостатком была слабая защита от атак миноносцев и подводных лодок на ближней дистанции – двадцати семи 76-мм орудий было недостаточно.
После Цусимы Морское министерство начало пересматривать стратегию развития военного флота. Вдохновленные тем, как легко японские эскадры охватывали голову русских эскадр в Цусиме и Желтом море, авторы проекта третьего поколения броненосцев, или дредноутов по названию британского линкора, совершившего переворот в военно-морской стратегии, сделали ставку на быстроходность и огневую мощь, тем самым создав отечественную концепцию линейного крейсера, которым стал линейный крейсер «Измаил». Его проект разрабатывался конструкторами Адмиралтейского и Балтийского заводов в Петербурге.
По боевым характеристикам «Измаил» на порядок превосходил зарубежные дредноуты и сверхдредноуты. Большинство зарубежных линейных кораблей и линейных крейсеров уступали им в вооружении по количеству, калибру и весу бортового залпа вплоть до будущих «вашингтонских» линкоров типа «Родней». Единственными соперниками по вооружению для них были американские «стандартные» линкоры типа «Мичиган».
Три новейших дредноута «Императрица Мария», «Императрица Екатерина II Великая» и «Александр III» строились на южнорусских кораблестроительных заводах для противоборства с технически отсталым и малочисленным турецким флотом. Складывалось впечатление, что иной цели, кроме переименования Стамбула в Константинополь, у царя и у его одетых в военные мундиры с золотым шитьем стольников и конюших не существовало. Не отставали от «невского флотоводца» и либералы различной политической окраски из Государственной думы, грезившие о Черноморских проливах.
Несмотря на дефицит военного бюджета, на отечественных заводах начали строить паротурбинные легкие крейсеры. Они проектировались с учетом опыта применения броненосных и бронепалубных крейсеров в Русско-японской войне. Проекты кораблей для северных и южных судостроительных заводов России разрабатывались на основе единого эскизного проекта, но с учетом местного опыта проектирования, особенностей производства и условий снабжения комплектующими изделиями.
Всего было заложено сразу 8 легких крейсеров: на северных верфях – 4 корабля типа «Светлана» для Балтийского флота, а в Николаеве – 4 судна типа «Адмирал Нахимов» для Черноморского флота. Они отличались от обычных бронепалубных крейсеров 1-го ранга типа «Паллада» наличием бортового бронирования, увеличенной до 30 узлов скоростью хода, лучшей мореходностью и современным артиллерийским вооружением.
Готовилась к спуску на воду небольшая серия броненосных крейсеров 1-го ранга типа «Баян» и быстроходных разведывательных крейсеров 2-го ранга «Жемчуг» и «Изумруд» водоизмещением 4500 тонн.
Они были призваны заменить бесславно погибший в Русско-японской войне крейсер «Новик».
В 1906 году морской Главный штаб разработал «Стратегические обоснования для плана войны на море», предусматривающие формирование на основе Балтийского, Черноморского и Тихоокеанского флотов боевых эскадр. Каждая из них должна была состоять из 8 линкоров и 4 линейных крейсеров типа «Бородино». Учитывая фактическое состояние флотов, авторы доклада считали необходимым обеспечить постепенное строительство эскадр к 1916 году, где приоритетным являлся Балтийский флот. В Лондоне полагали, что Тройственный союз начнет военные действия именно в этом году.
План обороны Петербурга с моря отличался своеобразием, граничащим с модным тогда символическим стихосложением Серебряного века. Согласно ему при реальной угрозе возникновения войны Финский залив от острова Нарген до полуострова Порккала-Удд перегораживался обширным минным полем, северный и южный фланги которого прикрывались береговыми батареями, которые еще не начинали строить. Эта так называемая Центральная минно-артиллерийская позиция должна была затруднить маневрирование неприятельского флота, имевшего целью прорваться в Финский залив, и создать благоприятные условия для действий русских кораблей, вышедших навстречу противнику. Проблема состояла в том, что на постановку 3 тысяч мин – которых в Кронштадте в таком количестве не имелось вовсе – уходило 8 часов, а это значило, что для своевременного обнаружения вражеской эскадры посты наблюдения за морем требовалось выдвинуть на 300 миль к западу от рубежа. Для постоянного патрулирования были необходимы быстроходные эсминцы типа «Новик», которых в составе Балтийского флота насчитывалось 9 судов вместо необходимых тридцати. «Вся работа нашего Балтийского флота сводится, – отмечалось в меморандуме морского Генерального штаба, – лишь к некоторой и притом весьма незначительной задержке наступления противника в восточной части Финского залива. Представителями Морского министерства было заявлено, что в современном своем виде Балтийский флот совершенно не в состоянии выполнить и этой, более чем скромной задачи». В документе уточнялось, что вследствие военной реформы на боевых кораблях не хватает 65 % офицеров и специалистов, а из необходимых 6000 мин в наличии имеются всего лишь 1500 единиц.
В то же время с помощью сравнительно дешевых аэростатов и самолётов можно было осуществлять непрерывное наблюдение за кораблями противника. Но лишь 6 августа 1912 года в Гребном порту Петербурга была открыта Опытная авиационная станция для подготовки морских лётчиков.
Российский военно-морской флот к началу Первой мировой войны располагал 9 модернизированными броненосцами, 8 бронепалубными и 14 легкими крейсерами, 115 эсминцами и миноносцами и 28 подводными лодками. В 1916 году в строй вошли 4 дредноута типа «Севастополь» на Балтике и 3 дредноута типа «Императрица Мария» на Черном море. На линкорах типа «Севастополь» впервые применили систему установки не двухорудийных, а трехорудийных башен главного калибра.
