Псовая охота
Внучке Валентина Константиновича задали по русской литературе необычное задание: написать за Александра Сергеевича Пушкина седьмую повесть Белкина. Во-первых, Дашка, как и все её одноклассники, была удивлена таким заданием. Потом удивился ему и Дед. Во-вторых, у Пушкина всей семьёй повестей Белкина насчитали только пять. И возник вопрос: почему не шестую повесть писать? Куда делась шестая? Ну, и, в-третьих, чтобы писать что-то за Пушкина, нужно иметь определённую смелость, подготовку и навыки, по крайней мере, в анализе и сравнении текстов. Ничего подобного в благородном семействе Валентина Константиновича не наблюдалось. Поэтому он сам вошел в роль классика, и вместе с внучкой Дашей засел за словари, литературу по истории нравов того периода и сочинили они седьмую повесть Белкина. Работа была прочитана всей семье и сдана учителю. Вот так выглядела эта повесть.
По словам неизвестного соседа покойного Ивана Петровича Белкина, у его ключницы, глупой и безграмотной старухи, хранилось множество рукописей барина. Часть из них была опубликована А. С. Пушкиным в виде повестей Белкина, а именно: «Выстрел», «Метель», «Гробовщик», «Станционный смотритель» и «Барышня-крестьянка». Но при более позднем обращении к бумагам, небрежно хранившимся у ключницы, была обнаружена ещё одна повесть, подписанная инициалами тверского помещика А. Т. Краткое содержание повести «Псовая охота» сводится к следующему:
В русской глубинке исстари была любима такая барская забава, как псовая охота. И занимались ею и богатые помещики, и баре средней руки. Самые дельные из них, нагрузив объемистые фуры скарбом, провиантом и собаками, прихватив имеющуюся в наличии челядь, степенно отправлялись в отъезжее поле месяца эдак на полтора-два. Иногда с заездом в соседние и более отдаленные губернии, всегда и везде пользуясь традиционным в этой среде радушным приемом.
В лесной массив или иное урочище расторопные помощники набрасывали стаю гончих. Та, подбадриваемая наставниками, натекала на след и с неистовой яростью, ревом, визгом, оглушительным завыванием выгоняла зверя на открытое место. А уж здесь, на укромных опушках, на вершинах оврагов его поджидали притаившиеся до поры верховые со сворами борзых. Вот он – зверь! Мгновение – и борзая, спущенная со сворки, устремляется в погоню. Не бежит – летит, не разбирая дороги и не видя ничего, кроме добычи. Тем временем охотник, лихо скачущий через канавы, плетни, буераки и кусты, всецело поглощен азартом этой травли. Попался заяц – хорошо, лисица-плутовка – ещё лучше, а уж если волк… Прямо с лошади валится подоспевший всадник в стаю борющихся и хрипящих зверей, тотчас выхватывает из ножен кинжал и принимает волка. Закалывает его коротким и верным ударом.
Высшей доблестью и шиком считалось умение сострунить волка – взять его живым, вставить ему в пасть рукоять арапника и связать ноги сыромятным ремнем. Неописуемый восторг и невероятное блаженство – взвалив на всхрапывающего коня серого разбойника с налитыми кровью злобными, вытаращенными глазами, проехать по деревенской улице, запруженной восхищенной ребятней и благодарными крестьянами (уж больно много вреда им наносят эти звери).
Разумеется, такая охота – с размахом, удалью и бесшабашностью – вполне соответствовала известным чертам русского характера. Её развитию способствовали и привольные, не стесняющие фантазию пространства, и повсеместное обилие зверя, и наличие состоятельного дворянского сословия. Расхожее мнение о псовой охоте как забаве лишь для богатеев не вполне соответствует истине. Конечно, «заказывали музыку» владельцы псовых охот, но участвовали в них, помимо состоятельных и знатных хозяев, а также их гостей, и простые мужики: ловчие, доезжачие, выжлятники, борзятники, стремянные, конюхи и прочий отнюдь не голубых кровей люд. Своеобразная красота травли одинаково волновала и богатых, и бедных.
Клички охотничьих собак – ещё одно доказательство любви тогдашнего русского хозяина к четвероногому другу. Каких только прозваний борзых и гончих не существовало: Крылат, Порхай, Стреляй, Лихотка, Награждай, Раскида, Ерза, Обрывай, Бушуй, Громило, Зажигай, Прыгуша, Вопишка – прямо-таки золотые россыпи национальной словесности. Собственно, и сам язык псовой охоты сравнить с чем-либо невозможно, настолько он своеобразен и богат меткими, острыми словечками, оборотами, терминами. Трудно сразу, не задумываясь, назвать ещё одну сферу деятельности русского человека, столь же щедро подарившую так много красивых и неповторимых слов.
То, что псовая охота – явление культурной жизни наших предков, подтверждает и история ещё одного моего соседа, тверского помещика Николая Киреевского. В 24 года он в чине ротмистра вышел в отставку с кавалергардской службы и посвятил всю оставшуюся жизнь охоте, а также устройству собственного имения с огромным парком, каскадами прудов, фонтанами, водопадами, мраморными статуями и множеством затейливых каменных и деревянных беседок.
Слава о его охотничьих подвигах и баснословном даже по русским меркам хлебосольстве гремела по всей России. Частенько визитеры неделями харчились в имении Николая Васильевича, не показываясь ему на глаза, и это нисколько не задевало радушного хозяина, лишь справлявшегося у распорядителя, исправно ли исполняются желания и капризы гостей. Тех же всегда было полным-полно, да ещё каких! Всех знаменитых перечислять не буду.
Поговаривали, что холостяк Киреевский испытывал неприязнь к прекрасному полу и что, дескать, женщинам доступ в имение был закрыт. Но всё было не совсем так. Желающих видеть его сад, его заведенья от двора Киреевского не отваживали. И женщинам дорога в его именья не была заказана. А вот с охотой всё было очень строго. На охоту их не приглашали. И причиной тому была давняя история, произошедшая лет десять назад в Шаблыкино.
Николай Васильевич, просвещенный эстет, художник и литератор, оставив военную службу, поселился в имении и зажил в своё удовольствие. Но человеком он был деятельным и любознательным и начал помещичью жизнь с грандиозного турне по всем центральным и степным губерниям России, побывал в гостях у самых знатных псовых охотников и осмотрел более пятидесяти крупных комплектных охот. Путешествовал, само собой, на лошадях, да еще и с прислугой, и с собаками. И вот во время посещения усадьбы своего соседа князя Куракина Николай Васильевич познакомился с его дочерью – Марией Анатольевной.
Юная Маша сразу понравилась Николаю Васильевичу своим живым характером, любознательностью и мальчишеским задором. Дело в том, что князь Анатолий Михайлович с самого начала семейной жизни мечтал о наследнике. И когда родилась Маша, а вскоре умерла её маман, отец приложил все усилия в деле воспитания дочки, чтобы она росла физически здоровым ребёнком, и чтобы никакие женские хвори в будущем ей были не страшны. Она умела стрелять из ружья, скакать на лошадях, плавать в пруду, играла с крестьянскими детьми в мальчишечьи игры. И отец только радовался её неугомонному нраву.
Николай Васильевич, ещё молодой человек, немного за тридцать, отставной офицер с тонкой душевной организацией, не мог не понравиться Маше. Они находили много общих тем для разговоров, музицировали вечерами, днём скакали по окрестным полям, стреляли перепелов и всё это совместное времяпрепровождение доставляло им обоюдную радость. Они с нетерпением ждали очередной встречи. Тем более, Анатолий Михайлович, видя, как всякий раз загоралась его Машуля и светилась радостью, благосклонно относился к визитам своего молодого соседа. Казалось бы, всё говорило о приближении сватовства и свадьбы. И в разговорах между Машей и Николаем Васильевичем всё чаще стали упоминаться осенние церковные праздники, к которым обычно приурочивают такие торжественные события.
Но осень, помимо свадеб, это ещё и пора псовой охоты. И как тут не отличиться заядлому охотнику, чтобы показать свою удаль и мастерство невесте? К началу сентября зверь набирает вес и нагуливает жиру. В этот период охотники собираются с псарней на зайца, лису и волка. Заодно могут пострелять и пернатых птиц, а то и копытных зверей. Но главный смысл состоял, прежде всего, в гоне волка. Николай Васильевич не мог не пригласить Марию Анатольевну на псовую охоту, будучи уверенным в её расположении к этому занятию. Ему доставляло удовольствие видеть её рядом. Тем более, Маша на псовую охоту отправлялась впервые в жизни.
В то осеннее утро они выехали в поле засветло и достигли вершины холма, когда солнце чуть окрасило верхушки деревьев ближнего леса. Оттуда должны были гнать зверя его расторопные люди – ловчие, доезжачие, выжлятники, борзятники. Всей их ватагой руководил конный псарь Елисей Ефимов. Вдали раздавались крики, визги и стуки гонщиков. Воздух был пропитан ожиданием приближающегося зверя. Вскоре от опушки леса почти одновременно отделились несколько черных и серых точек, в которых можно было угадать бегущих зайцев и крупного матерого волка. Маша нетерпеливо ёрзала в седле и жадно смотрела на Николая Васильевича, угадывая его намерения. Когда была дана команда псарям пустить по следу зверя собак, Мария Анатольевна первая кинулась вскачь за борзыми. Николай Васильевич чуть замешкался с уздой лошади и поскакал, уже догоняя невесту.
Волк был опытным зверем. Он понял, что в поле, на горе, его ждёт засада и рванулся вдоль леса к реке. Всё его существо было нацелено на свободу и жажду выжить. Когда Маша нагнала зверя и решила выстрелить в него, он в последний момент прыгнул за дерево, которое наезднице уже никак не удалось объехать. Увлекшись погоней и ружьём, она ударилась о толстую ветку дерева и упала с коня. Подскакавший на место Николай Васильевич бросился к своей маленькой охотнице, безмерно любимому им человеку, и обнаружил бездыханное тело. Всё случилось так стремительно быстро и так нелепо, что поверить в произошедшее было невозможно. Помня ещё со службы приёмы оказания помощи пострадавшим в таких случаях, он предпринял попытки остановить кровь, делать искусственное дыхание. Он отдал распоряжение срочно подогнать пролетку, переместить туда Машу и отправил гонца за доктором. Но все его усилия были тщетными. Маша умерла у него на руках.
Весь мир для него перестал существовать. Чувство вины за то, что пригласил любимую на охоту, что не удержал рядом, не предостерёг от малейшей опасности – всё это дополнялось переживаниями по поводу предстоящих объяснений с Анатолием Михайловичем. Как объяснить отцу, бережно растившему свою дочь, что он не менее его любил и любит её, и будет любить до скончания своего века? Но разве можно утешить словами сердце старика. Нет! Горе обоих было безмерным.
Жизнь для Николая Васильевича кончилась. Дальше всё в ней происходило как в тумане. И объяснения перед отцом, и прощание с Машей, и попытки наложить на себя руки, и беспробудное пьянство – всё пережил Николай Васильевич. Его удержала на этой земле лишь память о светлом человеке, который встретился на его пути один раз, доверился ему, промелькнул звёздочкой на небосклоне и исчез в бесконечности.
Спустя годы затворнической жизни, Николай Васильевич продолжил занятия, связанные с псовой охотой и обустройством имения. Всю свою любовь он отдавал собакам и мерам, предупреждающим любые трагические события. Собаки – суть, душа псовой охоты. А забота о безопасности участников охоты была замешана уже на дорогой ему крови. Псовую охоту можно обожать и воспевать, а можно не любить вовсе, но это не столь уж и важно. Главное, что она есть неотъемлемая, неповторимая, глубоко своеобразная часть нашей прежней, канувшей в вечность России.
К делам, связанным с псовой охотой, был причастен и ваш рассказчик. Где гостем, где организатором таких забав ему приходилось участвовать в псовой охоте. И если вам придется бывать в тверских далях, он будет рад вам показать все прелести такого вида охоты. А ещё он готов сопроводить вас в усадьбу Куракино, где у церковного храма находятся могилы князей и княжон Куракиных. У гранитного надгробия молодой княжны Марии Анатольевны стремительно рвутся вдаль – исполненные в мраморе – верховые лошади и свора борзых собак. И ещё здесь всегда лежат свежие цветы. Соседский барин часто посещает эти места. Ваш А. Т.
Таким образом, после совместного труда деда и внучки родился опус, который, по мнению слышавших рассказ, мог бы Пушкину понравиться. Но дело в том, что напряженные ритмы учительского труда почему-то не позволили классному руководителю прочитать это подражание классику или «нетленку». Или прочитав её, учительница усомнилась в способностях своей ученицы. В любом случае оценка до исполнителей этого творения доведена не была. Дашка отнеслась к такому подходу спокойно. Ведь это не она узнавала подробности столь давней забавы дворян. Она лишь писала текст.
А дед всерьёз стал изучать другие произведения Александра Сергеевича Пушкина в надежде при встрече с классиком обсудить некоторые подробности дворянского быта. Лишь бы эта встреча случилась как можно позднее.
