В божественном шуме гимна святого Симеона Нового Богослова соединяются древнехристианский аскетизм и мистика и переплетаются между собою такими изумительными напевами, что часто их нельзя даже различить между собой. Вся полнота религиозных переживаний находит здесь свое выражение. Симеоновы исполненные благодати взгляды суть прекраснейшие цветы многовекового развития аскетическо-мистической жизни Восточной Церкви. В этих цветах особенно ярко проявляется богатство царства мистических красок. И этим царством овладевают в своем смирении различные представители двух основных направлений древнего аскетизма, этой "философии духа", как их назвал Нил Синайский.

В древнехристианской мистике развиваются рядом два течения, которые со временем становятся все более ясными. Эти два течения были в аскетизме с самого начала. Это суть: 1) нравственно, духовно возвышающее и 2) мыслительное. Представителем первого течения является Макарий Египетский, ко второму принадлежат Григорий Нисский и Евагрий Понтийский, из более поздних — Псевдо-Дионисий Ареопагит. Основные положения этих взглядов у различных представителей почти одинаковы.

Целью христианской жизни является обожествление (феосис). Первым шагом восхождения к Богу является очищение от страстей и искушений. Только по достижении полного бесстрастия, когда человек полностью откажется от этого суетного мира, он восходит на высшую ступень. Ему открывается духовное зрение, он становится единым с Богом, получает обожествление, что и составляет высшую цель аскетизма.

Мистика Макария развивает духовное чувство. Из земного очищения ведет она (мистика) через глубочайшие переживания сердца в кротости и молитве к любви и благоговению перед Богом. Переживания высочайшей любви пробуждают в душе чувство необычайного счастья и возвышают плоть над всем земным.

Мыслительная мистика связана с духом (ноус) и с глубинным рассмотрением понятий. Через переработку основ ведет она к философскому осмыслению всего; осмыслению было выражено через писания Климента Александрийского и так вошло в патристическую литературу. Она дает схему страстей, как уже было сказано, схему из восьми главных грехов, приведенную сперва у Евагрия. Борьба с ними одновременно является подъемом к ве́дению, и прежде всего через исцеление отрицательных сторон духа, заключающихся в непонимании Божественного. Не душа, но дух есть та часть человеческой природы, которая после умерщвления всего земного приходит к блаженному состоянию через таинственное лицезрение Божества. Ведение (феория) есть главное содержание мистической жизни. Можно достичь его (ведения) через внутреннюю собранность и молитву. Внутренняя собранность заключается в том, чтобы постоянно держать свои мысли на совершенстве. В этом состоянии человек господствует над всеми функциями своего духа. Такая сосредоточенность означает полное внутреннее уединение с отрывом от всего земного. Подвижник, стоящий только в начале аскетизма, нуждается также и во внешнем одиночестве, и в полном разрыве с миром. Для этого нужно жить в пустыне или в монастыре. Самособранность означает обращение своего духа на самого себя, отречение от мира и погружение в молчание.

Уже между современниками святого Макария мы находим "молчащих", которые позже были названы "исихастами".

"O, молчание и в тишине пребывание! Ты мать живого духа и зеркало грехов. Ты понуждаешь нас к покаянию. Ты исторгаешь из нас слезы и направляешь наши мольбы к небу. С тобою вместе обитает кротость. От тебя душа просветляется. В тебе нам соприсутствуют и нас поучают ангелы. Из тебя происходят кротость и мир с людьми. О молчание, о одиночество! Ты просвещаешь дух. Ты исследуешь мысли и помогаешь их распознавать. Ты мать молитвы. Ты доставляешь досуг для чтения. Ты подаешь силу в посте. Ты удерживаешь язык за забором, освобождаешь от неумеренности. Отстранение забот, молчание и внутреннее восхождение духа в сердце порождает страх Божий и целомудрие. Внутреннее восхождение духа в сердце есть непрестанная духовная молитва: "Господи Иисусе Христе, помилуй меня, Сыне Божий, помоги мне!" — такими словами прославляет святая отшельница Феодора уединение (конец IV столетия).

Мы видим, что уже очень рано в аскетическом упражнении и в мистическом созерцании была в употреблении духовная молитва. Исихия и делание духовной молитвы становились со временем в большем употреблении в мистике Восточной Церкви. Оба понятия, принадлежащих к высочайшим ступеням феории (созерцания), многочисленными отцами Церкви считались главной целью аскетизма, и почти все послемакарьевские аскеты говорят о "духовном делании" или "духовной молитве". Оба великих сирийца — Нил и Исаак, Иоанн Лествичник, Максим Исповедник, так же как Симеон Новый Богослов, подчеркивают важность этого духовного упражнения, важность самособранности, удаление не только от земных мыслей, но и вообще от мыслей, связанных с каким-либо образом. Из гимнов святого Симеона мы узнаем, что исихия может привести к высочайшему духовному экстазу, к Боговедению.

Как уже было сказано, святым Симеоном заканчивается большая эпоха церковной мистики Восточной Церкви, которая здесь вкратце была описана. Для нас важно указать на то, что духовная молитва есть центральный пункт восточной мистики наряду с послушанием и общей молитвой аскетизма. Мы еще увидим, как позже эти три понятия после долгого перерыва снова возникли совершенно в новом виде, связанном с развитием старчества, и получили новое распространение. Относительно распространения и практики исихии в восточном монашестве в последующие столетия мы не имеем точного знания. Мы знаем, что даже ко времени святого Симеона эта практика начала забываться, и очень скоро она совсем была забыта в странах православного Востока. Однако наступил день, когда эта практика возродилась среди аскетов, старавшихся освободить ее от пыли забвения и развить дальше.

Это были отшельники горы Афон, святогорцы. Афон, Святая Гора, украшение Византии — самый восточный из трех "языков", которыми полуостров Халкидики вдается в Эгейское море. "Крупинка мира", как его называл Марк Аврелий, "мастерская добродетели", "избранное Богом место", как тамошние монахи, святогорцы, называют свою гористую родину.

"Афон есть лесной Собор восточного христианства, — так пишет доктор Фалмерайер. — Более двенадцати часов ходьбы в длину и два-три часа в ширину. Соединяется с континентом узким длинным перешейком. Афон возвышается над морем очень величественно. Афон приспособлен только для монашеской жизни. Это своего рода православный Ватикан, на который устремлены духовные взоры православных со всех концов света".

Прежде всего Святая Гора — это духовный центр Восточной Церкви, совершенный пример христианского аскетизма, "Царство Небесное", как многие его называли. Не будет преувеличением сказать, что всей истории восточного аскетизма не было бы без Святой Горы. Именно старчество вообще, а русское в особенности есть наследие духовного роста, происходившего в течение многих столетий на Афоне. И хотя с течением времени менялись несущественные стороны духовной жизни, существо и цель ее оставались теми же. То, что стояло в центре святогорской мистики, было также центральным пунктом учения русского старчества. И это было не чем иным, как исихаством и его духовным инструментом — духовной молитвой.

Начало монашеской жизни на Афоне относится приблизительно к последней четверти VII в. Первый известный исихаст был Петр Святогорец, который уже в 681 г. поселился на Афоне. Он был грек, в юности занимался военной службой при императорском дворе в Константинополе. Потом попал в плен к арабам. После девятилетнего плена Петр пришел в Рим и получил там монашеский постриг. Во сне ему явилась Божия Матерь, которая сказала, что Афон станет знаменитым центром монашеской жизни. Ободренный этим видением, Петр отправился на Афон и жил там в пещере в течение 53 лет до своей смерти. Он причислен к лику святых. В стихире, ему посвященной, мы находим следующие слова: "Святой Петр Святогорец имел пылающую веру, как святой апостол Петр, и обладал истинной любовью, непоколебимой надеждой, терпением, умилением и плачем, кротостью, преодолением плоти, бесстрастием, чистотою жизни и души, молчанием в лицезрении Бога". Он умер в 734 г. Некоторые позднейшие сведения и предания Византийского двора IX–X столетий указывают на монахов, которые жили на Афонской горе независимо от своих монастырей.

Тяжелые времена наступили для святогорских исихастов, когда руководство над ними перешло к святому Афанасию. Его деятельность означала новый отрезок в истории Афона. Святой Афанасий происходил из благородной фамилии. Он родился в Трапезунде. Учился сначала в Константинополе, но уже очень рано ему пришло на сердце решение посвятить себя аскетизму. Он вступил в монастырь на горе Тиминос в Малой Азии, где он находился под духовным руководством игумена Михаила Малинуса. Сорока шести лет он направился на гору Афон. Это было в 963 г. Некоторое время он с изумлением наблюдал аскетическую жизнь Святогорцев, но вскоре пришел к убеждению, что такой образ жизни возможен только для немногих избранников, и стал учреждать на Афоне киновийский (т. е. общежительный) устав. Он написал Типикон, т. е. правила жизни своей киновии. Деятельность Афанасия не нашла полного признания между святогорскими отшельниками. Возникла борьба между ним и исихастами, продолжавшаяся более столетия. Нельзя сказать, что эта борьба закончилась ясной победой киновийцев, хотя последующее время характеризуется сильным развитием строительства общежительных монастырей. Однако одновременно существовало также и отшельничество.

В киновиях жили монахи под руководством игумена. Они не имели личной собственности, носили одинаковую монашескую одежду, питались совместно. Монастырские работы и распорядок дня определялись игуменом. В противоположность этому отшельники жили поодиночке. Однако и они избирали себе игумена сроком на один год. Как уже сказано, борьба между двумя аскетическими направлениями продолжалась очень долго и тяжело отразилась на состоянии исихастов.

Только XIV столетие принесло новый расцвет исихастской мистике. Она связана с именами Григория Синаита († 1346), Николая Кавасилы († 1371) и Григория Паламы († 1359).

Григорий Синаит ставит Боговедение главнейшей целью исихазма. Духовная молитва занимает главнейшее место в феории. Через столетие после смерти Григория его учение о духовной молитве воспринял Нил Сорский и насадил его в девственных лесах северной России.

Григорий Синаит является выдающейся личностью в мистической жизни старчества. Ему принадлежит заслуга оживления старых и полузабытых преданий. В результате жизнь по ним возродилась. Если святой Симеон в своих гимнах передал главным образом личные переживания, то Григорий Синаит создал общее учение об исихазме, не менее важное для мистической жизни, чем "Лествица" Иоанна Лествичника.

Когда Григорий Синаит во второй раз пришел на Кипр, он нашел там в пещере старца по имени Арсений. Они беседовали друг с другом об аскетических упражнениях, и Григорий рассказал о своем одиноком житии на Синае, его тамошней изоляции от мира, его борении и терпении. Тогда Арсений объяснил, что все это было только деланием (праксис), настоящая аскетическая жизнь заключается в феории. Когда Григорий это услышал, он пал ниц перед старцем и просил его, чтобы он обучил его этой феории. Арсений исполнил его просьбу, особенно в отношении духовной молитвы, безмолвия и хранения духа. Григорий, обученный старцем, занялся сам духовным деланием и написал впоследствии три произведения, обстоятельно повествующие об этом. Эти писания, содержащие практическое руководство для аскетов и взаимно дополняющие одно другое, имеют следующие названия: "Наставление безмолвствующим", "О безмолвии и молитве", "Главы о заповедях, догматах и проч." Они сыграли большую роль в возрождении и развитии аскетическо-мистических взглядов обитателей Афона. Историческое событие на Святой Горе, так называемый "исихастский спор", находится в связи с работами Григория Синаита. Мы не должны забывать, что Григорий Палама, сам принимавший участие в этих спорах как представитель православного направления, был учеником Григория Синаита. Таким образом, победа "Паламитов" приобрела большое значение для распространения учения Григория Синаита. Кратко можно изложить это учение следующим образом.

Монах, желающий отречься от мира, должен сперва пожить в одиночестве и обладать следующими пятью добродетелями: молчанием, воздержанием, бодрствованием, смирением и терпением. Его время должно распределяться между следующими тремя занятиями: пением псалмов, молитвой и чтением Священного Писания. Свой день монах начинает с мысли о Боге, с молитвы и внутренней собранности. Первый час он должен с терпением молиться. Второй час — читать, третий час — петь молитвы, четвертый час — опять молиться, пятый — читать, шестой — петь, седьмой — молиться, восьмой — читать, девятый — петь, десятый — можно поесть, одиннадцатый — отдохнуть (если это нужно), двенадцатый — петь вечерню. И ночью он должен возможно дольше оставаться бодрствующим, петь и молиться; начинающий — в меньшей степени, чем преуспевший.

Григорий Синаит подчеркивает, что послушание и молитва стоят в центре аскетического делания. Через послушание можно освободиться от многих душевных слабостей и страстей. "Молитва начинающего, — пишет он, — подобна огню, выбивающемуся из сердца; молитва преуспевшего подобна тихому свету, излучаемому изнутри и распространяющему прекрасный аромат. Иными словами, молитва есть проповедь апостолов, действие веры или, лучше сказать, сама вера, осуществление всех надежд, явление любви, призвание ангелов, сила бессильных и т. д. Молитва — это Бог, присутствующий во всем, потому что, если кто делает все во имя Иисуса Христа, тот имеет единую силу с Отцом, Сыном и Святым Духом". Высочайшее делание исихастов есть многократное произношение умной (духовной) молитвы. Григорий Синаит сказал: "Начало умной молитвы есть очистительное действо и сила Святого Духа и таинственное священнодействие ума, как начало безмолвия — отказ и освобождение от всех забот; ее середина — просвещающая сила Святого Духа; ее конец — умиление и полное обращение ума к Богу".

Для совершения духовной молитвы находим мы у Григория следующие замечательные советы: "Кто хочет принести свою молитву Богу, должен сесть на маленькую скамеечку или даже лечь, до тех пор пока не пройдет усталость и ты не почувствуешь возвращения своих сил… Рано утром сядь на невысокое сиденьице, приведи свой ум из головы вниз, к сердцу, и крепко держи его там. Наклоняйся книзу до тех пор, пока не почувствуешь боль и напряжение в груди, в плечах и в горле, и постоянно взывай умом из глубины души: "Господи, Иисусе Христе, помилуй меня!" Потом перейди ко второй части этой молитвы и говори: "Сыне Божий, помилуй меня". Произнося это много раз, не часто меняй слова, потому что и растения, которые часто пересаживают, неохотно образуют корни. Господствуй также над своим дыханием, чтобы не дышать тогда, когда не нужно, не дерзостно дыши, потому что это омрачает ум и предоставляет мыслям бродить своими путями. Если ты своим разумом увидишь нечистоту злых духов, что называется искушением, не бойся; и если перед твоим воображением возникнут какие-либо картины, не обращай на них внимания. Держи свой ум крепко, как только можешь, и заключай его в своем сердце и упражняйся в том, чтобы молитвенно и без перерывов призывать имя Господа Иисуса. Итак, ты, во имя Божие, нанесешь своим искушениям невидимые раны и уничтожишь их совсем".

Далее в писании Григория "Наставление безмолвствующим" сказано: "Отцы учат, что одним удается полностью произнести молитву: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня", другим — только половину: "Иисусе, Сыне Божий, помилуй меня"; так пусть каждый делает по своим способностям. Но не следует слишком часто менять слова молитвы. Молитву следует произносить медленно, растягивая слова. Одни учат произносить слова устно, другие — только умом. Я же и то и другое полагаю, так как разум может утомиться, уста могут потерять силу, отчего можно впасть в уныние; поэтому нужно молиться как возможно: умом и устами, но всегда тихо и спокойно, чтобы не отвлекать внимание и не прерывать молитву. И так надо устремляться вперед, пока разум не будет приготовленным к духовному деланию и не получит силу от Духа и молитва не пойдет надлежащим образом. Тогда больше не будет необходимости произносить слова устами, да и невозможно, потому что достигший сего довольствуется вполне умным деланием молитвы и не имеет желания отставать от нее".

В другом месте Григорий Синаит пишет так о духовной молитве: "Духовная премудрость есть сила умной, чистой и ангельской молитвы, признаком которой является то, что разум молящихся полностью очищается от внешних предметов и ни на мгновение не обращает внимания ни на себя, ни на что-либо другое, ибо он полностью отстранен от мира греховного действующим в нем светом. Тогда освобождается его дух и становится единым с Духом Божиим, что неизреченно. Он освобождается от материи и становится бесплотным и светозарным".

Это вкратце изложенное учение Григория Синаита о духовной (умной) молитве, его мистическое богословие, в позднейшее время получило величайшее признание у аскетов и мистиков Восточной Церкви. Уже во второй половине XIV столетия творения Григория Синаита были широко распространены. Нил Сорский находит в Синаите "глубочайший дух Восточной Церкви".

Важным дополнением к учению святого Григория об исихии является разговор его с Максимом Святогорцем о духовной молитве. Афонский Патерик в Житии святого Максима рассказывает: "Когда святой Григорий Синаит встретился со святым Максимом, он спросил Максима: "Я прошу тебя, мой высокопреподобный отец, поведай мне о духовной молитве, совершаешь ли ты ее?" Максим, устремив глаза долу, ответил: "Я не хочу скрыть от тебя, высокопреподобный отец, чудо, которое совершилось со мной с помощью Пресвятой Богородицы. От юности я имел живую веру в мою Госпожу Пресвятую Богородицу и не переставал Ее со слезами умолять даровать мне благодать духовной молитвы. Однажды, как всегда, я пришел в церковь и молился Ей с безграничной теплотой моего сердца. Когда я, исполненный любви, поцеловал Ее святую икону, тогда внезапно ощутил я в моем сердце необыкновенное тепло и огонь, исшедшие от святой иконы, но не опалявшие, а освежавшие меня. В это мгновение, мой отец, начало мое сердце из своих глубин произносить молитву, и мой ум через воспоминание о Господе Иисусе Христе и моей Заступнице Пресвятой Богородице получил новую силу. И до сих пор мое сердце не теряет этого воспоминания. И с того часа, прости меня, не прекращается молитва в моем сердце. Тогда сказал святой Григорий: "Скажи мне, преподобный отец, когда ты творишь Иисусову молитву, видел ли ты какие-нибудь Божественные явления, которые можно считать плодами Святого Духа?" Святой Максим ответил: "Так, мой отец, и поэтому я удалился в уединенные места и любил всегда в совершенной тишине молиться, чтобы получить больше плодов Святого Духа".

Тогда спросил святой Григорий: "Я прошу тебя, отец, скажи мне, имеешь ли теперь и всегда то, о чем ты мне рассказываешь?" Потупив глаза, ответил Максим: "Не требуй от меня, чтобы я говорил о даваемых мне откровениях". Тогда сказал святой Григорий: "О, дай тебе Бог всегда иметь такие утешения, преподобный отец! Я прошу тебя все же, поведай мне: когда твой ум восходит к Богу, что видишь ты своими духовными очами? И может ли твой ум вместе с сердцем подняться ввысь?" Святой Максим ответил: "Нет, этого он не может. Когда благодать Святого Духа через молитву нисходит на людей, молитва прекращается, ибо ум подчиняется Святому Духу и не может более действовать своими собственными силами, он бездействен, и Святой Дух ведет его туда, куда хочет: или в нематериальную атмосферу Божественного Света, или к какому-либо неизреченному видению, или к беседе с Богом. Короче говоря, как Утешитель, Святой Дух, как хочет, так утешает Своих рабов; в какой благодати каждый нуждается, ту дарит Он ему.

Что я сейчас говорю, каждый может найти у пророков и апостолов, несмотря на то что люди часто думали, что они впали в прелесть, но люди ошибались. Так, святой пророк Исаия видел Господа, сидящего на высоком Престоле, окруженном серафимами. Первый мученик Стефан видел отверстое небо и Господа Иисуса одесную Отца. Так и теперь рабы Христовы удостаиваются иногда видений, хотя другие этому не верят. Я часто удивляюсь и не понимаю, что это за люди и почему они так ослеплены, почему они, как слепые, не видят и не верят тому, что Истинный Бог устами пророка Иоиля сказал: "Я излию от Духа Моего на всякую плоть, и ваши сыновья и дочери станут пророчествовать" (Иоиль 3, 1). Это та благодать, которую Господь послал Своим ученикам, которую Он и сегодня дарует и вечно будет давать, как Он обещал.

Если эта благодать Святого Духа сходит на кого-нибудь, то показывает ему не обыкновенные предметы этого чувственного мира, но что-то, чего он никогда не видел и что превосходит всякое представление. Так научает Святой Дух дух человеческий высшим и скрытым тайнам, о которых Божественный Павел говорит, что "не видел того глаз, не слышало ухо и не приходило то на сердце человеку" (1 Кор. 2, 9).

И чтобы ты лучше понял, как наш ум постигает тайны, подумай о таком сравнении: если воск держать далеко от огня, то он остается твердым, и ты можешь к нему прикоснуться и взять; но если ты бросишь его в огонь, он тотчас растает, воспламенится и сгорит, превратившись в свет. Так и человеческий дух: пока он одинок и не нашел Бога, он постигает то, что его окружает, обычными своими силами; если же он приблизится к Огню Божества и Святого Духа, то он полностью захватывается этим Огнем, сам становится светом, сгорает в пламени Святого Духа, входит в Божественную мысль и не может более проявить свои собственные мысли и волю".

Тогда спросил Григорий: "Мой отец, а бывает ли что-либо другое похожее, но являющееся искушением?" Великий Максим ответил: "Конечно, так бывает, но каждое имеет свои собственные признаки: искушение — одни, благодать — другие. Когда злой дух искушения войдет в человека, он омрачает его, приводит в ярость и возбуждение, покрывает тьмою его сердце, делает его сомневающимся и полным страха или, наоборот, гордости. Взгляд его не тверд, мозг не спокоен; все тело приходит в дрожь. Диавол показывает ему свет, но свет обманчивый: он не чист, а окрашен в красный цвет, повергает его дух в безрассудство и заставляет его уста произносить непристойные слова. Те, кого постигнет подобное искушение, становятся злыми и гневными, не знают кротости, совершенно не знают об истинном плаче и слезах, но хвастаются своими качествами, болтают о них без всякого страха Божия, и, наконец, дух их падает в совершенный мрак и идет в гроб и землю. Да сохранит Господь через твою молитву, преподобный отец, нас от подобных искушений.

Признаки благодати следующие. Если человек получил благодать Святого Духа, то его собственный дух становится собранным и кротким, постоянно помнит о своих грехах и смерти и о будущем суде и вечных мучениях, умиляется душою и плачет, и чем ближе благодать становится к человеку, тем более исполняется его душа мира и утешения через святые страдания Господа нашего Иисуса Христа и Его безграничную любовь к людям. Дух ведет человека к высочайшему зрению: во-первых, это созерцание неизреченной силы Божией, того, как Он через Слово все сотворил из ничего. Во-вторых, как Он той же силою все содержит, всем управляет и все определяет. В-третьих, созерцает непостижимую Пресвятую Троицу и неисследимые глубины Божественного Существа. Тогда человеческий дух умиляется и просветляется Божественным Светом, сердце становится спокойным, Святой Дух изливает на него все Свои дары: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, веру, кротость, воздержание (Гал. 5, 22)".

Потрясенный и полный изумления, святой Григорий запомнил слова святого Максима и назвал его земным ангелом.

Православные монахи усердно переписывали писание святого Григория и перевели его с греческого на славянский язык. Мистики XIV–XV столетий — такие, например, как Каллист, патриарх Константинопольский, и его друг Игнатий, оба называемые Ксанфопулами; затем Калистос Катафигиотис, Симеон, архиепископ Фессалоникийский, монах Никифор, Филофей, патриарх Константинопольский, — развили его (Григория) мистические взгляды и придали духовной молитве особое значение. После этого наступило время, когда Григорий и его сторонники были забыты.

Во второй половине XVIII столетия происходит возрождение исихастской мистики. Некий греческий монах с Афона — Никодим Святогорец (1748–1808) углубился в старое писание аскетов и мистиков Восточной Церкви, которое он тщательно собирал в течение десятилетий. Исихасты вместе с Григорием Синаитом были особенно внимательно проработаны. Так возник в 1782 г. изданный в Венеции на греческом языке фолиант "Добротолюбие".

Почти одновременно с Никодимом русский монах архимандрит Паисий (1722–1794) издал "Добротолюбие" на церковнославянском языке в С.-Петербурге в 1793 г.

Для православных монахов до сего дня "Добротолюбие" остается важным руководством в аскетизме и мистике, настольной книгой религиозного воспитания и образования мистического мировоззрения, неисчерпаемым кладом и надежной помощью на пути к христианскому совершенству. Мудрость сердца восточных старцев не перестает подавать из этого источника то, как можно научиться христианскому смирению.