Четвертая книга
Жатва

Приблизительно столетие, с 1828 по 1921 г., была в Оптиной "школа" старцев, имевшая строго аскетическое и воспитательное направление. Каждый новый представитель этой школы вносил в нее свои личные особенности, так что общая картина получалась более красочной и богатой.

Деятельность старца Леонида простиралась до глубинных слоев народа. Это были преимущественно рабочие, торговцы, мещане, редкие дворяне, приходившие в его келью и искавшие беседы. Старец Макарий, его последователь и отчасти ученик, работал на совершенно другом духовном поле.

Отец Макарий (Иванов; родился приблизительно в 1786 г.) был из дворянского сословия. Однажды он посетил Площанскую обитель, в которой он впоследствии вступил в тесное общение со старцем Афанасием, учеником старца Паисия. Богослужение и вся жизнь обители произвели глубокое впечатление на юношу. По своим внутренним склонностям юноша не имел никакого желания посвятить свою жизнь какой-либо из бесчисленных канцелярий тогдашней России. Он был нежной и склонной к искусству натурой, слабого телосложения. В наступавшем тогда периоде романтизма он был как раз типичной натурой. Он любил музыку больше всего и сам играл на скрипке. Кто когда-нибудь попадал в маленький монастырь, где жили старые церковные мудрецы в своей простой и нетронутой красоте, кто однажды смотрел там на таинственную глубину икон, потемневших в течение столетий, кто вообще способен к тому, чтобы увидеть Небесную благодать в земных вещах, тот легко может себе представить, какое впечатление могла произвести обитель на душу молодого человека. Он решил навсегда остаться в монастыре. Двадцать четыре года он провел в Площанской обители (с 1810 по 1834 г.). Под духовным руководством старца Афанасия († 1823), который воспитывал его в согласии с религиозными взглядами отца Паисия, он был 14 лет.

В 1834 г. иеромонах Макарий переселился в Оптину, так как он уже долгое время знал старца Леонида и был с ним дружен. Они оба влияли положительно друг на друга, углубляя свою старческую практику. Оба друга были очень различны. В противоположность отцу Леониду отец Макарий был малого роста; его лицо было не красиво; разговаривая, он заикался. Он был нежен и добр, радовался цветам, любил музыку и хорошо понимал церковное пение. Он имел особенную склонность к научной работе. Его келлия, переполненная разнообразными аскетическими и святоотеческими трудами, производила впечатление рабочей комнаты ученого. После смерти старца Леонида (1841 г.) Макарий почти двадцать лет стоял в центре духовной жизни Оптиной. Его старчество носило черты мудрости. С посетителями он обращался спокойно, без шуток. Старец Леонид обладал способностью все очень быстро схватывать и имел острый ум умного русского крестьянина, и эту остроту ума он еще дальше развил в своей старческой практике. Отец Макарий всецело держался взглядов аскетических писаний, в которые он углублялся в течение всей своей жизни. Его беседы были полны доказательств. С одинаковой легкостью он разговаривал и с простым благоговейным человеком, и с богословом, и с философски образованным посетителем. Многие изумлялись простоте и легкости, с какою он разрешал тяжелейшие богословские вопросы. В его трудах большую роль играют его письма, рассылавшиеся до отдаленных пределов России. Многие его духовные сыновья и дочери, которых он никогда в жизни не видел, находились под его руководством, несмотря на разделяющее их огромное расстояние. Также и некоторые женские монастыри находились таким образом под его руководством. Его необъятная переписка была потом издана в нескольких томах, охватывающих только часть его писем. У его порога скапливалась еще большая толпа посетителей, чем у порога келлии старца Леонида. Уже с порога его келлии, переполненной иконами и книгами, как будто там объединились вся человеческая мудрость и христианская скромность, посетитель чувствовал совершенно особенный дух, который изменял его собственные взгляды часто после часовой или двухчасовой беседы, и многое, что прежде казалось ему неясным, становилось совершенно ясным и понятным. Известно, что из личности старца Макария исходило такое сильное действие, что многие высокопоставленные офицеры снимали свое оружие и меняли свое блестящее положение в столице на строгое уединение Оптинского скита. Мы имеем в виду Ювеналия, архиепископа Литовского, который юным офицером пришел в Оптину и сменил свою армейскую одежду на монашескую, став учеником старца Макария. Или другого офицера, Льва Каверина, который позже, под именем архимандрита Леонида, стал наместником Троице-Сергиевой Лавры. Или молодого ученого Константина Зедергольма, сына лютеранского суперинтенданта в Москве, который под влиянием Макария перешел в Православие и далее как отец Климент играл выдающуюся роль в Оптиной пустыни. Он написал Житие старца Леонида и был в дружбе с русским мыслителем Константином Леонтьевым, на которого оказал большое духовное влияние.

В келлию старца Макария приходили многие поэты и ученые. Особенное значение имели отношения старца Макария с известным философом Иваном Киреевским (1806–1856).

Иван Васильевич Киреевский, основатель русского славянофильства, в своей жизни был изменчивых взглядов. Сперва он был убежденным сторонником западной, особенно немецкой, идеалистической философии. Он бывал в Германии и был лично знаком с Гегелем и Шеллингом. После своего возвращения он женился на Наталии Арбеневой; она имела строго христианское воспитание и была духовной дочерью старца Филарета Новоспасского; она была строго православной и скромной женщиной. Под ее влиянием Киреевский ушел от интерконфессионального христианства к Православию. Из биографии этого мыслителя мы знаем, как это произошло.

Его друг А. Кошелев рассказывает: "Через два года после своей свадьбы Киреевский попросил у своей супруги разрешения почитать работы ее кузины. Она с удовольствием исполнила эту просьбу, но, когда он спросил ее мнение об этой книге, она ответила, что в книге есть много хорошего, но ничего нового, потому что все это изложено гораздо глубже и обстоятельнее в писаниях святых отцов… Через некоторое время после этого они вместе стали читать Шеллинга, мысли которого оказывали большое влияние на Киреевского, и он ожидал от своей жены соответствующего восторга, но она сперва ответила, что знает эти мысли из писаний святых отцов. Много раз показывала она ему эти места, перечитывая иной раз целые страницы. Ему было неприятно признать, что у святых отцов находится то, что он считал принадлежащим Шеллингу. Он тайно взял книги своей жены и читал их с большим вниманием. Знакомство с монахом Филаретом из Новоспасского монастыря, беседы с этим скромным старцем укрепили скромность его самого. Смерть старца Филарета в 1842 г. обратила его окончательно к Православию".

Старец Филарет познакомил Киреевского со старцем Макарием, и со временем он стал постоянным посетителем домика этого скромного старца. Его ищущая душа пришла к своей цели. "Философию откровения" он нашел в святоотеческих писаниях, и она сделала его верным учеником старца. К этому времени Киреевский написал своему другу Кошелеву свои известные слова: "Важнее всех книг и каких бы то ни было мыслей, — это найти святого православного старца, который может быть твоим руководителем, и которому ты можешь открывать все свои мысли, и который ответит тебе не более или менее разумным мнением, но покажет определение святых отцов. Таких старцев, слава Богу, мы еще имеем на Руси".

Мы знаем, что Киреевский свою статью "О просвещении России" посылал старцу Макарию и испрашивал также благословения на написание второй статьи — "О возможностях и необходимости новых основ в философии", в основу которой он положил мистическое созерцание. Так в мир мысли проникли взгляды старца Макария. Киреевский был первым писателем, обращавшимся к старцу. Если вспомним и других, таких, как Гоголь, Достоевский, Константин Леонтьев, Владимир Соловьев и других, то поймем, какое значение имело старчество для оплодотворения творческого русского духа. Но не только с мировоззренческими вопросами приходил Киреевский к Макарию, но и с вопросами личной жизни, такими, как отношение к жене и детям, и даже с хозяйственными вопросами, такими, как, например, может ли он штрафовать крестьян, которые плохо работали. Старец Макарий помогал ему во всем. Весной 1856 г. Киреевский заболел холерой и умер 11 июня. Его похоронили в Оптиной пустыни. На его памятнике написаны следующие слова: "Я возлюбил мудрость и искал ее от юности своей, но я познал, что ее ничем не познаешь, если только Господь ее не даст".

Старцу Макарию принадлежит еще другая заслуга. Под его духовным руководством работал также профессор Московской Духовной Академии Ф. Голубинский. Он и И. В. Киреевский совместно с некоторыми монахами Оптиной занимались переводами и изданием святоотеческих писаний. Таких писаний в Оптиной собралось великое множество, но не все они были верными. Переводчики трудились над исправлением старых рукописей. Кроме того, из кельи старца Макария вышли и изданы многие аскетическо-мистические творения. Это были: "Жития и писания старца Паисия"; "Творения Нила Сорского"; "Преподобных отцов Варсонуфия Великого и Иоанна руководство к духовной жизни"; "Житие преподобного Симеона Нового Богослова"; "Огласительные поучения преподобного Феодора Студита"; "Святого отца нашего Исаака Сирина слова духовно-подвижнические", особенно ценимые благодаря хорошему их переводу; "Главы о любви аввы Фалассия"; "Преподобного аввы Дорофея душеполезные поучения"; "Аскетические главы Марка Подвижника; "Преподобного аввы Исаии Египетского духовнонравственные слова"; "Преподобного Максима Исповедника толкование на молитву "Господню" и другие.

Эти кропотливые научные труды составляли только часть напряженной работы старца Макария. Сени его кельи были постоянно полны посетителей, людей из всех слоев общества. Все они ждали того мгновения, когда смогут обратиться к старцу с вопросом. Поскольку женщины не допускались в Оптинский скит, старец принимал их в монастырской гостинице, и ни одна из них не покинула Оптину без утешения и наставления.

Старец Макарий умер 7 сентября 1860 года. Память о нем жива до сих пор. Раз в год, в годовщину его смерти, в скит допускаются также и женщины, чтобы почтить его память молитвенным поминовением.