Выжиг угля

Мы сегодня знаем только один уголь – каменный, который шахтеры добывают на многочисленных шахтах и каменноугольных разрезах Донбасса, Кузбасса, Урала, Подмосковья, Дальнего Востока. Есть уголь бурый, низкого качества, а есть лучший, блестящий на солнце, как драгоценный камень, антрацит. Когда-то из самого лучшего сорта каменного угля, твердого гагата, или черного янтаря, делали недорогие ювелирные украшения. Есть особый уголь – коксующийся. Из него на коксохимических предприятиях особо ценное металлургическое топливо делают – кокс.

А ведь до середины XIX века в России доменные и другие металлургические печи да литейные вагранки и кузнечные горны питались не коксом, а только древесным углем. Кое-где еще в конце XIX века древесный уголь в металлургии использовали. В Англии уже с XVII века стали пользоваться каменным углем, но ведь Англия свои леса полностью свела на кораблестроение да углежжение. А нам о-го-го сколько угля для металлургии нужно было.

Правда, развитая в промышленном отношении, использовавшая в металлургии прогрессивное новое топливо Англия почему-то весь XVIII век ввозила еще и русское железо. Железо марки «Русский соболь», выплавлявшееся на уральских заводах Демидовых, продавалось за хорошие деньги в Англию и Швецию еще в начале XIX века. Знать, английский металл самих англичан не очень-то удовлетворял.

А дело в том, что в минеральном топливе содержится два главных врага железа – сера и фосфор. И при выплавке металла они переходят в железо. От них оно становится хрупким и быстро ржавеет. Если кто-нибудь из читателей ночью проезжал мимо высоких шахтных терриконов, отвалов, то, может быть, обращал внимание на рдеющие пятна на их откосах. Это самовозгорается от притока кислорода из воздуха сера, содержащаяся в породе. А днем только чуть видный дымок курится. И все вокруг покрыто как бы тончайшей сединой. На землю, постройки, деревья, траву осел тяжелый сернистый дым. А если пройдет легкий дождик, сера в соединении с водой даст очень слабенькую кислоту – серный ангидрид. И упадет на землю кислотный дождь. В районах шахт жить – не на курорте свежим воздухом дышать.

А древесный уголь ни серы, ни фосфора не содержит и металлу их не передает. Да и плавили когда-то русское железо из особых болотных руд, свободных от вредных примесей. На поверхности болотной воды между кочек можно заметить как бы налет ржавчины: это мельчайшие бактерии вырабатывают железо. Так что русское железо было очень чистым. И технологиями пользовались отсталые русские металлурги очень старыми, трудоемкими, можно сказать, примитивными: чуть ли не первобытным кричным способом и пудлингованием. Но здесь рассказ идет не о металлургии, мы и без того сильно отвлеклись, так что отметим лишь, что эти способы также позволяли получать почти химически чистое железо. Железо, которое плохо ржавеет. Еще в середине ХХ века в г. Омутнинске Кировской области, где старинный металлургический завод спецсталей (броня и инструментальная сталь) работал на болотных рудах и угарном газе СО, получавшемся путем сухой перегонки древесины в газогенераторном цехе, можно было видеть железные крыши, которыми покрыты были дома до революции. Крыши некрашеные. И без единого пятнышка ржавчины на железе, выплавленном на дровах.

Так что недаром передовая Европа покупала у отсталой России ее железо.

Впрочем, о железных кустарных промыслах у нас еще речь впереди.

Ну и, конечно, древесный уголь в большом количестве шел в самовары и старинные утюги: ведь электроутюгов еще не было. По городам разносчики продавали уголь: «Уголья, уголья кому!»

Хорош древесный уголь. Да вот работа по его выжигу очень уж тяжела. Углежога, или жигаля, сразу видно было: весь прокопченный, вымазанный сажей, с ожогами на руках, с воспаленными глазами – белки желтые от угара и налитые кровью. И одежда вся в саже, прожженная, рваная. В раннем детстве довелось мне увидеть углежогов в вятской тайге. До сих пор помню.

Жгли уголь в куренях – на особых участках прямо в лесу. Выбранную полянку тщательно перекапывали, выбирая корни и камни, и выравнивали. Такая площадка называлась майдан. Площадка эта к центру немного понижалась, и от центра за ее пределы в землю закапывали деревянную трубу. Конец трубы уходил в яму и под него ставили бочку. Затем рубили лес на двухметровые поленья – швырок. Лучше, конечно, была бы береза – из нее самый лучший уголь выходит. Хороши также дуб и вяз, да слишком дорог уголек получится. Вообще, чем плотнее древесина, тем лучше уголь. Хорош уголь из крушины, да сколько его выжжешь из этого полукустарника? Так уж, на самые важные работы. Ну а в основном в России, конечно, пускали на углежжение малоценные ель да пихту.

Поленья укладывали в огромные кучи. Укладывали не как попало, а в строгом порядке. Или ставили вертикально, с небольшим наклоном, «костром», или укладывали горизонтально, в неравнобокую гору, так что один скат был пологий, а другой крутой. Чаще укладывали «костром». Предварительно в центре кучи ставили деревянную трубу, и вокруг нее устанавливали трехаршинные поленья. Промежутки между ними заполняли разным лесным сором – сучками, хвоей: чтобы куча была плотной. Затем кучу засыпали землей и покрывали дерном, травой книзу: устраивали «чепец». В нижней части чепца в дерне были небольшие окна, продухи. А затем оставалось только через вертикальную трубу запалить кучу изнутри. Воздух поступал через продухи и дрова загорались. Но гореть они как раз не должны, иначе углей не получишь. Они должны тлеть без доступа кислорода. Это называется – сухая перегонка древесины. Поэтому, как только из трубы пошел синий дым, продухи, или пазушины, засыпали землей. Сырые дрова теперь тлели, и из кучи валил тяжелый грязно-желтый дым, с большим количеством угарного газа.

Жигалям оставалось только следить за дымом: если уж очень сырой, тяжелый и желтый идет – откроют продухи в чепце. Чуть дым полегче стал, посинел – засыпают. И так сутки за сутками, ни на час не отходя от куреня. А чтобы не было соблазна уйти надолго в деревню, запоздать к тяжелой и опасной работе, жили здесь же, в землянке-зимовье (уголь жгли в основном зимой: ведь занимались этим делом только крестьяне, а летом они заняты в поле да на покосе). Соснут часок-другой, снегом оботрутся, и снова к куче. Опасной эта работа была потому, что приходилось чепец и сверху немного раскрывать, забираясь на кучу: ухнешь туда, и амба: костей не найдут!

Куча горела примерно две недели. Когда, наконец, из нее начинал подниматься вверх легкий синеватый дымок, считалось, что выжиг окончен. Приходилось опираться только на опыт да на чутье. Кучу ведь не раскроешь и уголь для проверки из нее не достанешь: все сгорит. Затем еще неделю куча остывала. Только после этого можно было развалить сильно осевшую, уменьшившуюся кучу. Уголь разбирали по размерам кусков: чем крупнее, тем лучше. Ссыпали его в корзины, отправляли на заводы, а сами снова рубили дрова и складывали новую кучу. И опять тянулись бессонные ночи.

Выше говорилось, что площадка майдана слегка понижалась к центру, и от него наклонно, выходя за пределы майдана, вкапывалась деревянная труба, конец которой выходил в яму, и под эту трубу подставляли бочку. Для чего? Для побочных продуктов. Если жгли березу, то из нее на землю вытекал деготь, и, собираясь в пониженном центре майдана, по трубе стекал в бочку. Если жгли хвойные породы, точно так же стекала смола, да еще сверху смолы натекало немного древесно-уксусной кислоты, которая продавалась в аптеки. Вот и дополнительный доход.

Как видим, использовалось при углежжении все: и дрова, и лесные остатки. И на выходе получали все: и уголь, и смолу или деготь, и кислоту. Крестьянское промысловое хозяйство было безотходным и в высшей степени экономичным, хотя и ой каким трудоемким, тяжелым.