Выделка овчин и кож
Крестьянин занимался не только земледелием. Ограниченно, для собственных нужд, вел он и скотоводство. В его хозяйстве должна быть лошадь, а лучше – две: при интенсивных тяжелых работах, например пахоте, полагалось до обеда пахать на одной лошади, после обеда запрягать другую, чтобы не «выпахать» единственную лошадь, не довести ее до живодерни; недаром В. И. Ленин в книге «Развитие капитализма в России» однолошадных крестьян зачислял в одну группу с безлошадными. Нужна и корова, а лучше – две: не для молока, которого беспородные, мелкие, плохо кормленные крестьянские коровы давали мало, а для навоза, без которого хлеба не будет. Следовательно, в хозяйстве почти каждую весну был теленок-другой (иногда корова «перехаживает») и мог появиться жеребенок, если держали не мерина, а достаточно молодую кобылу. Держали несколько овечек, одну-две свиньи, иной раз коз. Разумеется, все это в хорошем, крепком хозяйстве: случались и такие, у кого, по разным причинам, все животноводческое хозяйство ограничивалось голодными мышами.
Следовательно, в хозяйстве оказывались и шкуры, шерсть, щетина, пух, рога и копыта – сельскохозяйственное сырье. Если, упаси Боже, пала лошадь или пришлось прирезать обожравшуюся клевера корову (в нормальных условиях молочных коров не режут), – с них снимали шкуры. Шкуры оставались и от забитых на мясо (в основном – на продажу) телят и овец. С коз щипали пух. Со свиней – щетину.
Да, да: свиная щетина была важным сырьем, и ее щипали не только с забитых свиней, но и с живых, благо беспородные крестьянские свиньи отличались густой и длинной щетиной, особенно на хребте. А хребтовая щетина была наилучшей – длинной и толстой, и наиболее ценилась щетина с живой свиньи. Щипали щетину лещадкой, тонкой деревянной планкой с расщепом: защемляли каждую щетинку в расщеп и быстро выдергивали. Толстокожей свинье это большого беспокойства не доставляло, а если она в это время ела, так и вообще не обращала никакого внимания. Затем щетина сортировалась и продавалась – на щетки и кисти. Конечно, доход был копеечный, но в натуральном крестьянском хозяйстве каждая копейка была на счету. Больший доход давала обработка скупленной щетины: ее подбор, вязка и пр., и этим делом занималось немало рабочих рук. Например, к середине XIX века в г. Устюге в купеческих мастерских обрабатывали щетину 500 человек – немалое число, учитывая, что обработкой льна (а это льноводческий район!) здесь было занято около 3000 человек.
Рога и копыта – также важное сырье, и те, кто, читая «Золотого теленка», смеются над Остапом Бендером, открывшим фирму «Рога и копыта», просто демонстрируют свое невежество. Пластмасс еще не было, и коровий рог был прекрасным материалом для изготовления гребешков, пуговиц и прочих мелочей. Хорошо разогретый в кипятке рог становится пластичным и разворачивается в плоскую пластину. А затем из него можно резать все что угодно. А копыта идут до сих пор на выварку столярного клея, так что когда-то по деревням ездили скупщики, скупавшие такое, по существу, бросовое сельскохозяйственное сырье.
Конский волос также пользовался спросом у скупщиков: им когда-то набивали мягкую мебель (он очень упруг), а портные использовали его на подбортовку лацканов одежды, чтобы они не мялись. Довольно много использовали конского волоса рыбаки – вили из него лески и поводки для переметов. Волос шел с павших и забитых лошадей, но дергали его и из хвостов живых лошадей: если это делать быстро и аккуратно, лошади это беспокойства не причиняет. В мои детские годы более всего ценились лески, свитые из белого волоса, и кучер белоснежного Снежка, выездного жеребца директора леспромхоза, бдительно следил, чтобы юркие мальчишки не подобрались к доверенной ему лошади, и ременный кнут держал наготове.
Учитывая обилие забиваемого скота (на городских бойнях), Россия выступала как крупнейший поставщик на европейский рынок… животных кишок: они шли в развитое в Европе, особенно в Германии, Австрии, Чехии, Польше, производство колбас и сосисок: современных целлофановых оболочек еще не было. Разумеется, забой скота в деревне был мизерным, но и скупавшиеся и засаливавшиеся скупщиками кишки хотя бы какую-то копейку могли принести в хозяйство.
Даже кости деревенские мальчишки во второй половине XIX века продавали помещикам, усвоившим азы рационального хозяйства: на костное удобрение.
Так что в деревне ничего не пропадало: рачительный хозяин всему найдет применение.
А шкуры животных до сих пор считаются важнейшим сырьем. Можно было продать скупщику сырые шкуры, т. е. невыделанные, а можно было и выделать их. Овечьи шкуры, например, почти не продавались, а шли в семью на пошив полушубков, тулупов, шапок и рукавиц. Выделывали их сами хозяева либо отдавали занимавшимся этим мастерам, своим деревенским или бродячим. Например, выделкой и дублением овчин в Вологодской губернии специально занимались в Кубенской, Задносельской и Уточенской волостях Кадниковского уезда, а город Романово-Борисоглебск Ярославской губернии и окрестные деревни в основном занимались выделкой овчин и шитьем полушубков из руна знаменитой романовской овцы. В Поволжье выделкой овчин и кож в основном занимались в Саратовской и Казанской губерниях, прежде всего в Чистопольском уезде, где крупное село Богородское было важным кожевенным центром. Из степного Заволжья, из Башкирии и Оренбуржья сюда поступало огромное количество овечьих, коровьих и конских шкур: башкиры и татары пьют кумыс и едят конину, и табуны лошадей они разводили на степных травах специально на молоко и мясо. Немало овчинников и кожевенников было и в других, преимущественно лесостепных и степных губерниях. Так, в начале ХХ века в Воронежской губернии считалось до 500 кожевенников и до 2000 овчинников, примерно столько же было и по другим губерниям, например в Каширском и Епифаньском уездах Тульской губернии.
Ремесло это непростое и довольно тяжелое. Овечья шкура, шедшая на выделку меха, тщательно очищалась от навоза и репейников, а затем с внутренней стороны скребком снимали остатки мяса и сала, обрабатывали шкуру специальными химическими веществами, квасцами, сильно натирали ржаными отрубями (той кожицей, которую на мельнице сдирают с зерна при размоле), мяли руками и дубили отваром дубовой или ивовой коры. Получалась мягкая теплая овчина с бархатистой кожей, окрашенной в черный, коричневый или красно-оранжевый цвет.
Еще более сложна и трудоемка выделка кож. Сначала шкуры складывали в большой пакет и на несколько дней замачивали в огромном корыте, добавив немного извести. Когда на них загнивали остатки мяса, их тщательно очищали тупым ножом от этих остатков и от волоса; здесь важно было не прорезать кожу. Потом шкуры дубили в отваре дубовой коры, хорошо промазывали дегтем и начинали мять руками, «осаживая» их, чтобы они стали толще и были эластичными. Кожемяки отличались мощными мышцами рук, спины и груди, и недаром Никита Кожемяка стал героем былины как символ очень сильного человека.
В старой России было много сортов кож. Самой толстой и грубой была юфть, полученная из шкур волов, лошадей и быков. Различалась юфть черная, красная и белая. Из нее шили грубые сапоги, чемоданы, делали конскую сбрую. Очень много цветной юфти уходило на экспорт, в основном в страны Востока, например в Персию. Из телячьих шкур получали тонкую мягкую кожу на хорошую обувь – опоек. Более грубую обувь шили из выростка – шкуры годовалого телка. Из овечьих шкур делали тонкую эластичную лайку – на перчатки и легкую обувь. На легкую обувь шли козловые шкуры, сафьян, окрашенный в разные цвета. Сафьян также в большом количестве уходил на экспорт на Восток, вывозили его и в степные районы (из него шили мягкие татарские и башкирские сапоги – ичиги), и в Среднюю Азию, в Туркестан. Шел сафьян и на разные мелочи, например на сабельные ножны. А обработав сафьян металлическими вальцами, получали узорчатую шагрень, которая использовалась на шкатулки, бумажники и т. д. В дело шли и кожи оленьи и лосиные, добытые охотниками: из них выделывали тонкую замшу на мужские перчатки и знаменитые кирасирские лосины – узкие замшевые штаны, которые натягивали в сыром виде, и они засыхали на теле без единой морщинки. Большая часть оленьей и лосиной замши выделывалась в Печорском уезде Архангельской губернии; по обследованию 1913 года этим делом было занято около 300 человек, получавших сырье от скупщиков. За месяц три человека могли приготовить до 200 шкур, и за каждую шкуру скупщики платили 30–35 коп. А свиные кожи шли на сыромять – крепкую эластичную кожу для гужей и супоней на хомутах. И все это в основном производилось крестьянами или из крестьянского сырья.
