Долбление ковшей и корыт

В огромном количестве изготовлялась и долбленая деревянная посуда, в основном для употребления в домашнем крестьянском обиходе. Прежде всего, это были ковши, или коновки. Выделывались они из осины и березы, из липы. Стволы толщиной в несколько вершков в лесу рубились на саженные отрезки, затем распиливались на части и раскалывались пополам. Так, в сыром виде, эти плахи поступали в обработку: сначала «оболванивались», обтесывались топором, затем «теслились», т. е. легким теслом из них вынималась ненужная древесина; получившая форму ковша болванка сглаживалась резцом и поступала в просушку, после чего красилась и проваривалась в олифе. Первоначальная заготовка шла быстро: из трехсаженнного бревна получали 48 плах, заготовка и перевозка которых к месту работы могла быть проделана одним рабочим за день; а вот переделка этих плах в ковши требовала уже четыре дня. Ковшевой промысел особенно был развит в конце XIX века в юго-западной части Костромского уезда, где в селе Мисково ежегодно изготовлялось из осины до 500 тысяч ковшей!

Ковши были нескольких типов. Преимущественно употреблялись большие (емкостью до ведра) ковши-скобкари, небольшие ковши-наливки и т. н. козьмодемьянские ковши. Хорошо сделанный скобкарь напоминал по форме утку, с ручками в виде головы с клювом с одной стороны ладьевидного тела, и хвостом – с другой. Но если ковш был большой, то, подняв его с содержимым, можно было обломить обе ручки. Поэтому от тела ковша к клюву и хвосту утки шли кронштейны-скобки, отчего ковш и получил свое название. Впрочем, широко употреблялись и ковши попроще, утку вовсе не напоминавшие. Такие ковши, ставившиеся с брагой и пивом на пиршественный стол, обычно расписывали, хотя бы по бортику и на груди утки. Небольшие ковши-наливки с вытянутым ладьевидным телом также напоминали утку, но с плоским прорезным, ажурным хвостом, на конце которого был крючок. Козьмодемьянские ковши были стоячими: тулово с плоским дном напоминает большой, расширяющийся кверху стакан, а плоская ручка с крючком на конце круто уходит вверх.

Исключительно долблеными были корыта для мытья белья и других домашних надобностей: водопоя и корма скота и т. д. Долбились они теслом из ольхи, осины, липы, реже из ели и даже из дуба – для дубления кож в кожевенном производстве. Бывали они длиной от аршина с четвертью до трех аршин и шириной в 9–20 вершков и имели иногда частные названия. Например, огромные корыта из толстых деревьев для водопоя и корма скота назывались комягами. Такие комяги употреблялись и в качестве… транспортных средств: в половодье на них плавали, как на лодках, а если на две комяги настилался дощатый настил, то получался паром для переправ через реки.

Своеобразной, сегодня неизвестной долбленой посудой, напоминающей неглубокое широкое корыто, были ночвы, или ночевки, по форме подобные подносу с ручками по краям, но со сравнительно высокими наклонными бортиками. В ночвах месили тесто, на них выкладывали из печи пироги и хлебы для остывания, их использовали при приготовлении крупы для отвеивания шелухи. Ночвы обычно делались липовыми и содержались в большой чистоте.

Долблеными были и употреблявшиеся в хозяйстве большие грубые чашки, называвшиеся калабашками, каляушками, калганом. Из них ели, но нередко их употребляли и для приготовления пищи: крошили в них мясо, затирали сало, формовали в них хлебы перед посадкой в печь.

Наряду с ночвами сегодня практически неизвестны в домашнем хозяйстве ступы и толчеи; редко у какой хозяйки имеется небольшая старинная чугунная ступка с чугунным же пестом. Большей же частью ступа сегодня известна по сказкам про Бабу-Ягу – это было ее обычное транспортное средство. Между тем когда-то ступа имелась в каждой крестьянской избе: в ней толкли поджаренный овес на толокно – полузабытое нынче блюдо, и горох для приготовления крутого киселя – излюбленного крестьянского лакомства. Долбили их из толстых (от 16 вершков толщины) сосновых, а лучше всего – дубовых колод. Ступа была довольно высокой, примерно по пояс человеку; выдалбливалась она до середины, причем внутренний объем сужался книзу, а снаружи ступа также соответственно сужалась, затем резко расширяясь в массивный поддон; между поддоном и телом ступы оставлялись две-четыре большие ручки. Пест также был деревянный, толстый и тяжелый.

Нередко долблеными были кадки с врезанным дном, большей частью осиновые или липовые, называвшиеся дуплянками, депульками, дупленками, дупелышками, липовками, лагунами, лагунками, лагунчиками и т. д. В таких дуплянках обычно держали мед и коровье масло, в маленьких дупелышках крестьянские девушки хранили свернутые ленты, в лагунах с двойным дном и втулкой-затычкой в верхнем донце носили в поле воду, а иногда употребляли их как дегтярницу для дегтя, коломази, чтобы смазывать тележные колеса.

Дуплянками назывались еще и долбленые ульи для пчел. Делались они из липы, ольхи, осины. В некоторых местностях эти дуплянки, или колоды, заготавливались в большом количестве; например, в Александрийском уезде Херсонской губернии их еще в конце XIX века заготавливали более 1000 штук в год. И это притом что с распашкой лугов и вырубкой лесов пчеловодство в XIX веке стало быстро приходить в упадок.

Когда-то в школе, изучая реформы Петра I, все читали в учебниках, что преобразователь России среди прочего запретил старинный обычай хоронить покойников в долблёных гробах-колодах, предписав делать тесовые домовины. Так оно и было: на дощатый гроб уходило меньше материала, а долбить домовину норовили из толстых дубов – с началом кораблестроения, строительства портов и шлюзов материала стратегического. Однако традиция эта сохранялась до начала ХХ века у старообрядцев. Эти колоды, длиной в сажень, выдолбленные из стволов толщиной в 16–18 вершков и более, заготовлялись в местностях, населенных старообрядцами, и продавались по очень высокой цене.

Как и все крестьянские промыслы, изготовление деревянной посуды было трудоемким делом, а заработки – невелики. На заготовку материала на неделю корытнику и кадушечнику нужно было не менее одного дня. Три дня уходили на предварительную обделку заготовок. Затем в течение дня кустарь оболванивал и долбил два-три корыта в 6 четвертей длины и 10 вершков ширины, три-четыре корыта поуже и четыре-пять штук покороче. Остальные два дня уходили на отделку. Таким образом, в неделю корытник делал не более 9–12 штук изделий. В Царевококшайском уезде Казанской губернии корытники сдавали изделия скупщикам по 7–10 копеек за малые корыта и затем, в зависимости от размера – по 20, 30, 60, 80 копеек, по рублю и дороже. Недельный валовой заработок казанского корытника выражался в начале ХХ века в размере 3 рубля 60 копеек, стоимость материала составляла от 3/10 до 3/4 заработка, и, таким образом, чистый недельный заработок составлял от 2 рублей 50 копеек до 1 рубля 80 копеек, т. е. 30–40 копеек в день. Продолжительность рабочего года считалась в 150 дней, так что при ежедневной работе годовой заработок корытника достигал 45–65 рублей, или в среднем 50 рублей на работника. Таковы же были примерная производительность и заработок кадушечника. При работе из хозяйского материала кадушечник получал от 2 до 12 копеек за кадушку, успевая в день приготовить не более трех кадушек среднего размера. Таким образом, дневной заработок составлял те же 30–40 копеек. При самостоятельной работе он поднимался до 35–50 копеек, что за сезон давало 55–75 рублей. В 1912 году, по данным Казанского земства, годовая сумма заработка кадушечника составляла 50 рублей, редко повышаясь до 100 рублей.