Токарная работа

Токарная обработка древесины была одной из самых распространенных технологий: дерево легко обрабатывается, а примитивный токарный станок с простеньким ручным лучковым приводом или более удобным ножным, с маховым колесом, кривошипом и подножкой был придуман в незапамятные времена. А там, где были большие мастерские на десяток токарей, хозяин ставил на лесном ручье небольшую плотину с водяным колесом и подводил от него в «светелку» вал со шкивами на нем и свисающими вниз приводными ремнями. В остальном обзаведение токаря было проще, чем у столяра: несколько длинных ручных резцов разного размера и формы. Точили дерево повсюду, где были запасы леса, а потребность в точеных изделиях, прежде всего в чашках, была огромной. Но точили не только небольшие или крупные чашки, а и старинной формы братины и ендовы. И та и другая посуда представляла собой менее или более крупный (емкостью до ведра) округлый сосуд с плоским донцем и венчиком, но ендова, в отличие от братины, имела еще и носик для слива. Когда-то такие сосуды ставили на стол во время братчин, совместных пиров, наливая в них старинные меды, брагу и пиво.

Своими деревообделочными промыслами, в т. ч. и токарным, славилась издавна Вятская губерниях. Здесь токарное производство существовало с незапамятных времен. Точили чашки, тарелки, солонки, спичечницы, разнообразные игрушки: волчки, грибки, вазочки, различные побрякушки; в начале ХХ в. стали точить крокетные шары, кегли, шашки, шахматы, бильбоке и пр. В 1893 году в Вятской губернии считали 452 токаря, а в 1910 году их было около 800 человек. Однако заработок был небольшой. Если столяр-рамочник, делавший оконные рамы, вырабатывал в год около 46–50 рублей, а мебельщик 60 рублей, то заработок токаря составлял 40 рублей в год за 150 рабочих дней: слишком дешевы были изделия на рынке, к тому же сбывавшиеся через скупщиков.

Наиболее старым токарным промыслом является выделка чашек. Это и один из главных промыслов, наиболее развитый в Вятской и Пермской губерниях. Наибольшее развитие в Вятской губернии промысел получил в подгородной Пасеговской волости Вятского уезда и в деревнях Дурни, Овчары, Лосево и Шишкино, в Елабужском уезде – в Норьинской волости, в Глазовском уезде – в Песковской волости, в Нолинском уезде – в Тумановской волости; в прочих уездах токари были равномерно редко разбросаны по волостям. Всего вятских посудников считалось до 3 тысяч человек, главным образом в Вятском, Котельническом, Орловском и Слободском уездах. Специальное токарно-чашечное производство было также развито в Шадринском уезде Пермской губернии, в деревне Портниковской Смолинской волости, в деревне Зырянской и селе Жатниковском Каргопольской волости, в деревнях Даниловской и Боровушинской Бутниковской вололости, в Камышловском уезде – в деревне Боровской Куяровской волости, в двух селениях Сарапульской волости и в Березовском заводе.

Производство состояло из выработки самой чашки и ее окрашивания. Чаще всего обе операции производились в разных мастерских, но немало было токарей, самостоятельно отделывавших свои изделия. Болванки, или баклуши, обычно покупались готовыми у крестьян-баклушечников, привозивших их из лесистых местностей на городские и сельские базары, а то и просто развозивших по деревням, где работали токари. Сама заготовка болванок распадалась на две операции: «болваночники» обтесывали снаружи, а «тесельщики» начерно выдалбливали середину теслом. Затем заготовка переходила к токарю. Токарь-чашечник в месяц в начале ХХ века зарабатывал 12 рублей, а тесельщик и болваночник – около 10.

Чашечники разделяли товар на четыре сорта: крупная чашка, от 3,5 до 6 и более вершков в поперечнике, роспашень – от 3,5 до 4 вершков, пивнуха – в 1,5–2 вершка. В Елабужском и Сарапульском уездах Вятской губернии выделывали три сорта чашек: плаха в 7–9 вершков в поперечнике, блюдо в 6–8 вершков и бадьян в 5–6 вершков. На 1000 хороших чашек материала (болванки, сурик, масло, крушина для окраски, шубные лоскутья для клея и пр.) требовалось рублей на семь. Скупщик же на базаре брал эти чашки по 12 рублей за 1000, т. е. мастеру оставалось рублей пять-шесть чистых. Обычно 1000 пивнух мастер вырабатывал дней за 18, но бывало, что и за три недели. Таким образом, за рабочий день он получал 20–30 копеек и его годовой заработок равнялся примерно 40 рублям. Но и из этой суммы токарь должен был отдать вертельщику, приводящему в движение станок, 4 рубля в месяц на своем содержании, которое обходилось также в 4 рубля в месяц, т. е. вертельщик обходился токарю в 8 рублей. Следовательно, чистый заработок токаря был равен 12–13 рублей в месяц или 60–70 рублей в год. Вообще, заработки сильно колебались в зависимости от мастерства токаря, от того, насколько выгодно куплен материал и удачно сбыт товар. Рабочий год длился 150 дней, т. к. исключались месяцы на полевые работы, а также праздники и воскресенья, занимавшие 90 дней. Рабочий день длился около 14 часов, а то и более.

Розничные цены на чашки были вдвое больше цен оптовых, которые давали скупщики кустарям. Купив сотню крупных чашек у кустаря за 5–6 рублей, скупщик продавал их в розницу по 10–12, а то и по 15 копеек за штуку, т. е. брал за сотню 10–15 рублей, наживая 60–70 %. Скупщик являлся на ярмарку, где скапливалось от 80 до 100 и более тысяч чашек, и закупал их, наживая хорошие барыши. Еще в 70–80-х годах XIX века токари сами ездили с чашками в Оренбург и Троицк дважды в год – в феврале и около Троицы, и там сами продавали свои изделия, закупая хлеб и другие нужные товары. Самое бойкое время сбыта было с установки зимнего пути до вешней распутицы.

Изготовление посуды шло в небольших избушках-мастерских с токарным станком и инструментом для точки инструмента. В день токарь мог изготовить от 70 до 100 чашек, а неделю 430–600 штук. Рыночная стоимость чашки меньшего размера была 70 копеек, большого – 1 рубль 10 копеек за сотню, так что недельный заработок нужно считать примерно в 9 рублей. Вычитая стоимость материала около 3 рублей, расход на инструменты в 50 копеек и наем помещения в 75 копеек, получим расходов более чем на 4 рубля, чистый же недельный заработок определяли в 5 рублей. Эта прибыль считалась очень хорошей. В Новгородской губернии токарные работы, а именно изготовление чашек, были сосредоточены в Кирилловском уезде. Скупщик в начале ХХ века платил новгородскому токарю по 2 рубля 50 копеек за сотню некрашеных чашек, т. е. 2,5 копейки за штуку, и 3 рубля 50 копеек за сотню крашеных. Точили чашки и в Вологодской губернии, где еще в 40-х годах XIX века токарь в год вырабатывал 6 рублей серебром. В общем, дело было грошовое.

Наилучшую окраску производили в Семеновском уезде Нижегородской губернии, который являлся центром сбыта посуды. Хорошо окрашивали в Скоробогатовской волости Макарьевского уезда Костромской губернии. Посуда эта считалась гораздо надежнее глиняной, а окраска была настолько совершенна, что на нее не действовали ни горячая вода, ни органические кислоты пищи.

Наш современник осведомлен о т. н. «золотой хохломе», хохломской росписи по дереву. Это и есть тот самый Семеновский уезд Нижегородской губернии. Однако мало кто разбирается в самой росписи: ею только восторгаются. Между тем «хохлома» «хохломе» рознь. Предварительно изделие грунтовалось жидко разведенной глиной: нужно было заполнить мелкие поры на торцовой части. Затем его хорошо натирали оловянным порошком, по которому в несколько приемов покрывали олифой (вареным льняным маслом) с промежуточной сушкой в печи. Под олифой, запекшейся в виде твердой коричневатой прозрачной пленки, олово светилось, как золото. Сейчас пользуются алюминиевой пудрой, что еще лучше олова. Вот по грунтовке и велась роспись изделий.

Наиболее изящной считается «травка»: кончиком куриного перышка сажей, растертой на яичном желтке, либо на квасной гуще, наводились тонкий извивающийся стебелек и усики, а иногда и листочки. Затем «тычком», ваткой или паклей, намотанной на палочку, красной краской наносили ягодки, а то и листики. Получалось что-то вроде рябинки на золотом поле. Распространена была и «кудрина»: черным наводили извивающиеся штрихи, так что получалось нечто вроде лепестков хризантемы, и заполняли промежутки, оставляя незакрашенными сами лепесточки, превращавшиеся в золотые. Широко распространена «фоновая роспись»: сначала чернью рисовалось фантастическое растение с земляничными листьями (прожилки наводились черным), красным – большие земляничные ягоды, а потом весь фон покрывался черной краской. Бытовала и «осочка»: по олову, будущему золотому фону, пером наносились слегка изгибающиеся удлиненные красные мазки, как будто осока изгибается на ветру. Внутри чашек иногда рисовали красной краской «пряник» – квадрат с вогнутыми сторонами и штришками вдоль них.

Вообще, токарный промысел, т. е. изготовление посуды, разного рода мелочей и игрушек, был распространен очень широко. После чашек по массовости производства, пожалуй, шли расписные пасхальные яйца. В большом количестве их точили в окрестностях крупных городов; например, огромное количество яиц точили жители Охты, пригорода Петербурга. Пасхальные яйца проходили при изготовлении через 20–30 рук. Токарь в день точил из березы около 150 штук. Затем они шли к позолотчику: проклеивались клеем, раз восемь красились мелом с клеем, шлифовались пемзой, палементовались яичным белком с глиной, протирались суконкой и золотились в вине с растворенным сусальным золотом. Токарный промысел здесь был распространен главным образом в Петербургском уезде, на пороховых заводах, т. е. в Охтенском промысловом районе и в с. Исаковке. В Царскосельском уезде точили детские грибки, вазочки, чашечки, горшочки и пр., в Лужском уезде – пуговицы. В соседней Олонецкой губернии такие же изделия точили из карельской березы. В Московской губернии токарный промысел получил особо широкое развитие. В Сергиевом Посаде, славившемся производством игрушек, с начала XIX в. появилось множество небольших домашних мастерских, где точили пасхальные яйца, игрушечные чайные сервизы с самоварами, погремушки и пирамидки, «скелетки» (туловища и головки для кукол), колеса и валики для игрушек с движением. Во второй половине столетия токарный промысел охватил ряд других местностей Подмосковья: Вороновскую, где имелось более 1000 станков, и Краснопахорскую волости (500 станков) Подольского уезда, Перхушковскую волость Звенигородского уезда (500 станков), Смолинскую волость Верейского уезда (100 станков). В Краснопахорской и Перхушковской волостях из березы (реже – из карельской, и даже из самшита) точили шары для крокета, кегли, бирюльки, шашки, шахматы, бочонки для лото; вороновские и смолинские токари занимались чашками, рюмками, пасхальными яйцами, яблоками, в том числе многоместными, раскрывавшимися, а в начале ХХ в. освоили производство матрешки. Точили они обычно из липы, одни изделия покрывая лаком, а другие – расписывая, а лакированные деревянные бусы точили из можжевельника. К политуре добавляли красители – фуксин, крон, ультрамарин. Наиболее сложным было изготовление многоместных вкладных изделий с расточкой внутри, обычно трех-шестиместных. Самой напряженной была работа с Рождества до Пасхи, когда работали по 15–18 часов, готовя товар к отправке на ярмарки. Как и повсюду, подмосковные токари зависели от скупщиков. Так, скупщик А. П. Соловьев из деревни Бабенки Вороновской волости забирал изделия почти у 150 токарей, расплачиваясь товарами из собственной лавки. Пытаясь противостоять скупщикам, в 1911 г. 29 мастеров объединились в Бабенское складочно-потребительское общество, которому помогало Московское губернское земство. На 1 января 1913 г. в нем состояло уже 57 мастеров. Вступительный взнос в общество составлял 3 рубля, можно было иметь двух работников и одного ученика, скупка изделий уставом общества запрещалась. Продукция в основном закупалась Кустарным музеем.

Развитие текстильной промышленности вызвало массовый катушечно-челночный промысел в Шараповской и Ягуновской волостях Звенигородского уезда, смежных волостях Рузского уезда, а также в Буньковской и Дороховской волостях Богородского уезда. Центром промысла было село Локотня Ягуновской волости, где работало до 200 больших и малых мастерских, которыми владели свыше 100 мастеров. Развитая коммерция потребовала множество бухгалтерских счет. Основной деталью здесь были «костяшки» (108 штук для каждого изделия), точившиеся из березы, а иногда и из самшита. Этот промысел сосредоточился в Кубинской (деревня Асакова) и Смолинской (Шубино, Тупчево, Назарьево) волостях Верейского уезда. Разумеется, все это были копеечные изделия с таким же копеечным заработком, но у крестьянина с его крохотным наделом неродимой земли каждая копейка была спасение от голода.