Вопросы о святыне и молитве

Зачем ездить в паломничество, если святой услышит тебя везде? Почему ждут исцелений от мощей святого, а не просто от молитвы ему?

То же самое примерно и со святыми иконами…

Иопять же спрашивают, почему о здравии молятся одному святому, а в путешествии – другому?

Почему перед иконой Казанской Божией Матери молятся о семейном благополучии, а перед Феодоровской иконой о благополучном чадородии?

Вкратце ответ такой: по любви. С таким же успехом можно спрашивать: зачем тебе видеть родного человека, когда ты с ним можешь сколько угодно разговаривать по телефону или писать ему письма? Ну а если видишь, зачем тебе его держать за руку или целовать при прощании? Какой смысл?

Во-первых, не факт, что «услышит». Вернее, если ты от сердца зовешь к святому, если ты нелицемерно просишь помощи и веришь, что услышит, то всегда услышит. Услышит в тысячах километрах от раки мощей, и без всякой иконы, и без звуковых колебаний воздуха, просто «от сердца к сердцу». И тогда может – как награждает любовь – наградить тебя даром ответной любви к нему, святому, и тебе захочется поехать туда, где лежит его святое тело, или в то место, где ходили его стопы. Приедешь – и почувствуешь, что здесь все иное… все дышит им.

А вот лицемерного, формального обращения – может и не услышать, как и мы ненавидим ложь и притворство и не можем услышать душу притворщика.

Когда-то, лет двадцать назад, я впервые была в Оптиной пустыни, еще такой неустроенной, только недавно открытой… И вот это неожиданное чувство, что я стою в центре мира, у жерла вулкана любви, смысла… его не передать. Похожее чувство было у меня (без всякой интеллектуальной подготовки, без предшествующих ожиданий), когда я впервые вошла в еще не действовавший тогда Софийский собор в Киеве: пока я не перешагнула порог, не вышла, я обливалась счастливыми слезами… Тут я и поняла, что такое «святые камни». Этого не изъяснишь, это можно только пережить.

Слово «мощи» – славянское, от слова «мощь». Святость – это сила, сила сверхъестественного в нашей жизни. Такая сила, что она освящает материю. И тот телесный храм, в котором жила возвысившаяся до святости душа, становится источником этой силы – этой мощи. Но идти к мощам можно только по любви и благоговению – или хотя бы с детским доверием. К ним надо идти, как к источнику любви, а не как к материальным частицам, подлежащим почитанию.

Ну а про иконы… Дело, в конце концов, не в том, к какой иконе или к какому святому обращать наши молитвы, а в том, что горячая, самоотверженная молитва, молитва с верой и любовью поставляет нас пред Богом и стяжает нам заступничество Его Матери и святых Его.

Путь к пониманию

Что делать, если во время богослужений не разбираешь слова песнопений, молитв? Отвечает протоиерей Максим Козлов (Москва):

«Во-первых, регулярно ходить в церковь. Чем чаще будем бывать на службах, тем проще будет понимать то, что на них поется и читается. Конечно, те, кто приходит только на Рождество и на Пасху, действительно, ничего понять не могут, кроме “Господи, помилуй” и “Христос воскресе!”.

Во-вторых, – но это уже совет для более воцерковленного человека, – заранее ознакомиться с текстами богослужений, которые в то или иное время будут совершаться, и особенно в дни Великого поста или великих праздников. Кроме того, сейчас у каждого есть возможность на службе – и это никак не противоречит церковному Уставу – держать перед глазами тексты литургии, всенощной, акафистов, канона Андрея Критского, дабы не упустить неуслышанным ни одного слова молитвы.

В-третьих, – и это общий совет для всех, – когда во время богослужения внимание рассеивается и потом и вовсе уходит вне зависимости от понятнос ти слышимого, а по каким-то нашим внутренним причинам, надо читать про себя Иисусову молитву: “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного”. Казалось бы, парадоксально, но именно через нее, сквозь нее, благодаря ей богослужение будет восприниматься более отчетливо, внятно, менее рассеянно.

Как правило, во время службы мало кто даже не из новоначальных может со слуха разобрать слова апостольских посланий. Не означает ли это, что сакральность церковнославянского языка важнее понимания произносимых текстов?

Чтение зачала из апостольских Деяний или апостольских посланий, которое полагается совершать на каждой литургии и которое предваряет чтение Евангелия, совершается, как и все наше богослужение, на церковнославянском языке, и, действительно, со слуха восприятие иных из частей Апостола непросто. Впрочем, это относится не ко всякому апостольскому зачалу. Те, которые читаются во время Пасхи и повествуют нам о деяниях апостолов, вполне незатруднительно уразумеваемы и ничуть не сложнее, чем Евангелие, которое мы же понимаем, стоя на службе в храме и слушая евангельское зачало. Нетрудно понимаемы со слуха и отрывки из так называемых пастырских посланий апостола Павла – к Титу, к Тимофею, к Филимону, где содержатся наставления, вразумления как частного характера, так и обращенные к целым христианским сообществам. Никто не соблазнится в уразумении послания апостола Павла к Коринфянам: Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает… (1 Кор. 13, 4–8). Действительно трудно понимать отрывки из послания к Римлянам, может быть, к Фессалоникийцам и особенно к Евреям.

Но прочитайте их не по-церковнославянски, а по-русски, не заглядывая в святоотеческие комментарии или другие какие-либо толкования, и вы убедитесь, что чтение по-русски не намного приоткроет вам глубины того сокровенного смысла, который в этих посланиях есть. Для того чтобы понять проповедь апостола Павла, нам, современным людям, нужно обратиться к традициям их церковного истолкования от Иоанна Златоуста до Феофана Затворника. Святой апостол Павел был великим богословом, и богословие его премудро и глубоко. Оно требует изрядного и духовного, и интеллектуального усилия. Очень непросто, скажем, понять диалектику соотношения закона и благодати, веры и доброделания, чего ждет от нас Господь как нашего участия в деле собственного же спасения. Так что не церковнославянский язык является здесь препятствием, а то, что, чаще всего осознав эту проблему несколько затрудненного в нашем современном сознании восприятия иных из частей апостольских посланий, мы, тем не менее, долгие годы не прикладываем ни малейшего усилия к тому, чтобы приблизиться к пониманию того, что действительно трудно. А ведь каждый из нас, собираясь в храм, имеет возможность посмотреть в календаре, какое из зачал апостольских посланий будет в этот день читаться на службе, и заранее посмотреть его святоотеческое истолкование, которое сегодня незатруднительно найти почти в любой церковной лавке. Так что дело здесь скорее в отсутствии нашего ответного усилия пойти навстречу апостолу, чем в сложности церковнославянского языка.

Кроме того, подтекстом этого вопроса может быть еще и то, что, мол, как было бы хорошо, если бы священник в своей проповеди истолковывал не только Евангелие и жития того или иного святого, но и апостольские послания. Однако тот, кто задает этот вопрос, не восскорбит ли душой, если к длительности богослужения добавится еще и время истолкования апостольского чтения, по природе своей не могущее быть кратким?

Сегодня некоторые церковные люди, в том числе и священнослужители, призывают сделать богослужение более понятным, то есть вести его на современном русском языке.

В этом есть насущная необходимость?

Сделать что-нибудь сложное понятным без недопустимого упрощения очень трудно. Приведу такую аналогию: рождественская открытка, изображающая елку, Ангела, живоподобно и изящно выписанного, умилительный снежок под луной, благодушных животных, склонившихся над яслями, может вызвать сентиментальное чувство у человека, который о Рождестве Христовом почти ничего не знает. Но она никогда не заменит православной канонической иконы Рождества, в которой столько уровней смысла и красоты одновременно, что она превосходит эту картинку неизмеримо. Или, скажем, “Троица” преподобного Андрея Рублёва и какая-нибудь протестантская открытка “Христос любит тебя, друг” с изображением руки или веселого, улыбающегося господина, который сообщает нам эту радостную весть. С точки зрения духовного уровня они даже несоотносимы между собой. То же касается и языка. Бывают такие произведения светской литературы, когда перевод может лишь отчасти передать подлинник. И не с каждого языка возможен адекватный перевод на другой язык. Но Церковь признала церковнославянский язык наиболее близким, и выразительно, и духовно наиболее адекватным древнегреческому и древнееврейскому языкам, которые лежат в основе богослужебных православных текстов. Что же касается непонятности церковнославянского языка, то это тоже в значительной мере надуманно. Мы же не говорим, что нам непонятен “Пророк” Пушкина, или стихотворения Державина, или другие произведения отечественной словесности XVIII – XIX столетий.

Греки как читали античных классиков на древнегреческом языке, так и читают поныне, хотя новогреческий язык даже дальше ушел от своей основы, чем русский от церковнославянского. Конечно, если Господь пошлет людей с духовным талантом, зрелостью и святостью, подобных равноапостольным святителям Кириллу и Мефодию, которые смогут осуществить этот подвиг воцерковления русского языка в такой же мере, в какой был воцерковлен язык церковнославянский, то можно будет этому только радоваться. Но где сегодня могут быть такие люди, я, честно говоря, себе не представляю».

Я очень хочу прийти к вере, привести в храм своего сына. Но понимаю, что просто не знаю, с чего начать. Недавно я была в храме на службе, подала благодарственную записочку. И к ужасу своему, я поняла, что совершенно не понимаю ни смысла службы, ни молитв, НИЧЕГО. Стояла, слушала, а мысли блуждали где-то далеко-далеко… Осенить себя крестом так вообще было просто тяжело, рука была семипудовая. Оглядывалась на людей, повторяла за ними как попугай, и становилось стыдно, просто хотелось уйти…

Ответы мирян с православного форума: «Наталья, здравствуйте. То, о чем вы пишете, думаю, знакомо многим людям, впервые переступившим порог церкви с желанием остаться в ней и с ней навсегда. Так было и у меня, и у многих моих однокурсников, когда мы начали потихоньку воцерковляться. Самым страшным для нас тогда было то, что, сдав в институте экзамен по старославянскому, мы с ужасом осознали, что почти не понимаем слов! Я уже не говорю о многом другом. Я для себя тогда взяла за правило ходить на службы каждые выходные, стать тихонько в уголочке и внимательно все слушать. Конечно, внимательной быть не получалось сначала, так как сразу же привычно наваливались разные бытовые-насущные мысли, приходилось прилагать усилия, чтобы отгонять их, постоянно думала, а то ли я делаю, а так ли? Конечно, купила литературу для неофитов на тему “Как себя вести в храме” и др. Даже учебник по литургике для семинаристов где-то нашла, но прочла его только в прошлом году, спустя много лет. Стала читать молитвы по молитвослову. Тоже многое было непонятно. Но, знаете, через несколько месяцев я начала понимать слова-фразы-тексты… Причем они открывались для меня сами собой. Я не ставила перед собой такой задачи – непременно дословно узнать, что же именно поет-говорит служитель-хор. Просто однажды я обнаружила, что понимаю! Сердцем. Не всё, и до сих пор многое открывается.

Так же было и с моим мужем, и с другими знакомыми людьми, когда они только начинали ходить в храм».

«Некоторым для понимания служб помог простой способ. Для начала нужно обзавестись печатным текстом (есть книжечки). Уяснить, что в службах есть неизменяемая часть (по тексту за ней следить нетрудно) и изменяемая часть, которая зависит от календарного дня в богослужебном круге (к ней нужно подготовиться заранее – прочитать Евангелие и Апостол этого дня, тропарь и кондак праздника. В печатных календарях есть указания на этот счет на каждый день). Шесть дней потихоньку готовиться, а седьмой – Богу. Не смущаться, если сначала понятно только “Господи, помилуй” или “Господу помолимся”. Уже хорошо. И так, от простого к сложному, шаг за шагом – так, как учат детей ходить, говорить. Понадобится коротенький для начала словарик. По два-три новых слова за службу – уже легче. И что уж абсолютно точно – при первых же усилиях появится радостное (благодатное) настроение».