Глава 16

Затем он занялся своими Рунами.

Сперва — золото! Золотое Изменение вдвое сократило срок вызова Живых Цепей. У этой Руны — его самого мощного оружия, оставалась еще одна звезда усилений — но для нее пока не нашлось подходящего Свойства.

Золотое Повышение — очень коварная Руна, Один из Тысячи прекрасно знал это. Самое дорогое, особое Свойство — оно позволяло перешагнуть через ранг, но часто коренным образом меняло действие Руны. И при этом серебро от золота отделяла огромная пропасть, поэтому такие искусственно повышенные Руны часто получались очень слабыми и дорогими в использовании. «Позолоченное серебро» — так их звали Восходящие, и не стоило золотить действительно сильную, удачную серебряную Руну с четырьмя-пятью звездами усилений. Результат иногда не стоил потраченных усилий…

Сейчас в его Скрижали сияла всего одна по-настоящему неплохая серебряная Руна — Осушение. Ее крайне сложно блокировать — жертву спасет только полностью непроницаемая для рунных эффектов броня, прерывание или уход из зоны видимости. И именно ее можно было попробовать «позолотить» — в связке с Остановкой Времени Осушение или Живые Цепи превращались в очень мощное золотое оружие. С таким уже можно выходить на Арену…

Он применил Повышение — и удовлетворенно кивнул результату.

Что-то подобное и ожидалось. Теперь Иссушение могло лишить влаги много существ и осушало не только живое. Хорошая Руна — а если ее усилить, то может стать и отличной, потому что будет способна создать на месте цветущего сада или огромного озера выжженную пустыню… Подобным оружием, но небесного ранга, когда-то были созданы Расколотые Земли.

Новое золото присоединилось к тем, что уже мерцали в его Скрижали. Оставалось Очищение — но его время еще не наступило. Зато пришел черед серебра.

Он Усилил и Изменил Животворный Рост, ибо эта Руна была ключевой. Дар локи хранил его тело дольше и лучше, чем Исцеление, залечивая мелкие и средние раны.

Он Усилил и Изменил Крылья Ветра, превратив их в Крылья Вихря. Теперь они действовали час и были способны отклонить не только метательное, но и ударное оружие.

Он зарядил Громовой Шторм Стихией Воды, превратив его в Грозовую Бурю, настоящий локальный циклон, насыщенный потоками воды и искровой энергией. Эта Руна приобрела дополнительную смертоносность — теперь в зоне ее действия невозможно избежать поражения.

Он повысил до серебра слабенькое Облако Тумана, превратив его в Туманное Поле, а затем Усилил его, сделав Непроницаемым Туманным Полем, которое не только скрывало владельца, но и замедляло врагов. Руна Стихии Смерти добавила в туман отравленную, медленно убивающую составляющую. А затем он создал новую Связку, привязав к Туману предварительно Усиленных и Измененных Призрачных Фантомов. Теперь Смертельный Туман могли наполнять его копии, путающие и отвлекающие противника. Эта серебряная связка была предназначена для контроля поля боя и скрытного передвижения по нему, и она стала грозным оружием, даже без его участия способным смутить сильных и рассеять слабых врагов…

Он Повысил до серебра Водное Лезвие, превратив его в Водный Меч — Незримый выкинул черный камень, но это должно было рано или поздно случиться.

И Повысил до серебра слабенького Черного Ползуна, который стал Змеем, не только удушающим, но и опутывающим Восходящего по рукам и ногам. После двух Усилений Сковывающий Змей был способен раздавить доспехи низшего ранга и блокировать вражескую Скрижаль, даже не погружая противника в забытье.

И последним Белый Дьявол приступил к бронзе. Ее осталось не так много — большая часть ненужного, в том числе и Предметы Серебряной Форели, уже отправились в сокровищницу Наблюдателя.

Призрачный Взор стал Глазами Странника, способными увидеть многое, недоступное другим. Измененная и Усиленная Чешуя — Отражающей Чешуей, а Порхание превратилось в бронзовое Облегчение Веса. Он также Усилил Шатер Странника и Кошель Странника, ибо о своем удобстве тоже нужно было заботиться. Один из Тысячи создал бронзовую связку из Защитника Восходящего и Парящего Щита, но не для себя. На этом Рунное Мастерство наконец блеснуло серебром — и в завершение он поместил в пустую серебряную Руну старый амулет, снятый с останков Держателя Меча в Затопленных Башнях.

Это был хороший Предмет, когда-то изготовленный его руками. После Усиления он замерцал, получив имя Знака Трех Молний. Знак давал не только ускоренный ток Звездной Крови, подобно Звезде Искателя, но и содержал три заряда его молний, выпускаемых в ответ на каждую атаку, направленную в носителя.

А затем, когда Руны и Символы почти иссякли, и его Скрижаль наконец стала похожа на что-то, достойное серебряного Восходящего, он призвал Морвейн.

Его вторая помощница появилась в том же виде, что и Азимандия — после битвы на болотах, но как всегда — сохраняла ледяное спокойствие. Она огляделась — умиротворяющая обстановка Домена Визу Аран невероятно отличалась от тех мест, где он призывал ее раньше. Но Заклинательницу, повидавшую в Вечности многое, трудно было смутить роскошью Народа Кел, и она лишь склонила голову, приветствуя его.

— Мы в Единстве, мой господин? — спросила Морвейн, и он кивнул:

— Да. Мы в гостях, здесь полностью безопасно, — он обвел руками бассейн, открыл Скрижаль — и стол возле него покрылся яствами и напитками по одному из рецептов легендарного Кел Тара, чья Руна Пира ранее принадлежала одной из Призрачных Дев.

— Отдыхай, ешь и пей, моя Восходящая. Купель в твоем распоряжении, а здесь — то, что ты просила…

Один из Тысячи извлек Руну Наряда, Меняющего Цвет, и Морвейн ловко поймала глиф, любопытно его разглядывая. Ее губы тронула неожиданно теплая улыбка:

— Мой господин не забыл про платье. Благодарю… Не мог бы он дать мне… немного времени?

Белый Дьявол не стал смущать ее, оставив наедине с самой собой, — он знал, что Восходящая хочет привести себя в порядок. К ней требовался совершенно другой подход, чем к Азимандии, ибо Морвейн была некромантом и провидицей, чья гордость однажды уже была сломана. Урок, преподанный Вечностью, стал горьким лекарством, после которого она научилась ценить каждое мгновение жизни, но он же оставил на ее душе неизгладимый шрам. Здесь, в Единстве, Морвейн должна стать одной из его первых опор — и служить так, как служили ему прежде — и потому ей должно чувствовать себя равной, красивой и свободной.

Заклинательница встретила его в темно-синем, почти черном женском асари — элегантном, подчеркивающем фигуру, с вырезом до середины бедра и узорчатым поясом. Волосы падали на плечи роскошными волнами, поддерживаемыми обручем венца, а прозрачно-серые глаза сверкали искоркой Звездной Крови — холодная красота Морвейн, когда она привела себя в порядок, немного ошеломляла. Заклинательница была полукровкой, и в ее жилах текло гораздо больше крови Аммос, чем в тех его детях, что сейчас жили на окраинах Круга…

Он предложил ей разделить ужин и высказал свое восхищение словами и взглядом.

— Будь тут немного серебра, взор господина радовался бы сильнее, — улыбнулась она, — Мы, кель’Талас…

— Вот твое серебро, — Один из Тысячи извлек Знак Трех Молний и аккуратно повесил ей на шею — тяжелый диск из серебряного лиора на темно-синем бархате, — и Морвейн замолкла, а потом произнесла, глядя на свое отражение в зеркальном полу:

— Да… так намного лучше. Снова благодарю, мой… господин.

— Обращайся ко мне — Подобный Пламени, — велел он. — Это имя долго будет моим на новом пути… Ты первая, кто получил мои Молнии, Морвейн.

— Благодарю, Подобный Пламени, — ответила она с достоинством. — Предписано небесами, что таких будет много, и я вижу, что нити наших судеб сливаются надолго. Я буду служить тебе и умирать за тебя. Чем я могу быть полезна сегодня?

— Просто раздели со мной ужин.

Она с удовольствием это сделала — и общество кель’Талас оказалось куда приятнее беседы с Азимандией. Они ели и говорили, и Один из Тысячи смотрел, как она управляется со столовыми приборами и пьет рубиновое вино из прозрачных бокалов. Он внимательно изучал ее, а она — его, ибо их прежние встречи были мимолетными.

О, кель’Талас была совсем не проста. Сорок циклов в Единстве и сто шесть в Вечности, сорок из которых — в кошмарном услужении Торию. Это время напитало ее мудростью, но оставило неизгладимые шрамы на душе. И даже новое отражение говорило, что Восходящая видела многое. Морвейн была очень красива — но не каждому пришлась бы по вкусу эта ледяная красота, в которой не было даже капли телесной притягательности. Редкий мужчина решился бы предложить ей дары — потому что такой бриллиант обжигает холодом даже на расстоянии. И дело не в пугающей руне, символизирующей третий глаз, что темнела над ее переносицей, а в том, что Морвейн была заклинателем духов, некромантом и провидицей, а общение с мертвыми требует специфических навыков, особого склада характера, железной воли и бесстрашия.

И да, ее холодный взгляд, выражение лица и полный ледяного спокойствия голос могли оттолкнуть и напугать неискушенного — но только не осколок Единого.

Он видел ее в виде живого трупа и принимал ее Клятву. Он дал ей новое тело и вместе с ней познал его. Она была его Руной — и стала первой из его избранных слуг. Их должны соединить прочные узы…

Морвейн получала удовольствие от каждого мгновения, смакуя пищу, питье, разговор и взгляды — а осколок Единого смотрел, как она хотела, и говорил то, что она желала услышать, и улыбался так, как нравилось ей.

Это было нетрудно — мысли людей, как и мысли многих кел всегда текли одними руслами, а язык тела выдавал их желания. Белый Дьявол познал множество женщин и знал их секреты — даже провидиц, сотню циклов проживших в Вечности.

Эта была ему нужна.

— Все ли в твоем Круге такие, как ты? — спросил он, откровенно любуясь стройной шеей и гордым поворотом головы, когда она поправляла волосы. Холодная порода Аммос чувствовалась во всем — удлиненных глазах и высоких скулах, длинных тонких пальцах, жестах и словах, недаром матерая Азимандия мгновенно почуяла соперницу. Морвейн — не Травинка-на-Ветру и даже не Говорящая-с-Травами, ее кровь куда гуще, хоть для обитателей Вечности такие как она все равно навсегда останутся презренными нео, заклейменными печатью низших. Флекс Торий сделал ее мертвой словно в насмешку — смотрите, гости, королева Единства прислуживает в моем доме, забавная игрушка в искаженном отражении… В ней даже есть что-то от кел, не правда ли, моя?

— Нет, Подобный Пламени. Кель’Талас — древний род, и он ценит чистоту крови. Сотни циклов мы храним Курган Янтандера. Мой род, мой господин, один из шести, что правят Кругом Семи Древ. Если я вернусь туда…

Морвейн загадочно улыбнулась, но он все прекрасно понял.

— Расскажи о своем Круге побольше.

— Там растет семь светоносных Древ, посаженных на курганах демонов. Говорят, шесть были Ростками, когда… твоих Братьев сковали. Их посадили над склепами, и теперь Древа образуют большое кольцо великих Курганов, каждый из которых хранит кель-род. Мы перекрещиваем кровь только с ними, а остальные Народы подчиняются нам.

— Ваши рода призваны хранить скованных в курганах. От кого?

— От самих демонов и от тех, кто придет дать им свободу, — Морвейн прямо и спокойно смотрела на него. — От таких как ты, мой господин. И от тех, кто служит таким как ты.

— Но ты отринула старые клятвы. Ты больше не боишься демонов?

— Я видела демонов похуже внутри лживой Вечности. Я сама стала демоном, но ты вернул мне свободу. И теперь я здесь, с тобой, Подобный Пламени. Если нужно освободить тысячу демонов Забытого, чтобы повергнуть Небесный Трон, мы должны сделать это поскорее, мой господин. Я хочу, чтобы Вечность горела!

Холодная улыбка Морвейн превратилась в злой оскал. Ее ненависть была сильной и искренней, словно жар близкого костра. Один из Тысячи всецело разделял ее. Он кивнул:

— И ты, моя Восходящая, увидишь это. Сколько моих братьев скованы в Курганах твоего Круга?

— Шесть, мой господин. И каждый курган окружен множеством защитных рубежей. Долг каждого кель-рода — хранить и поддерживать их. В моем Круге не любят гостей. Но я проведу тебя в Курган Янтандера…

— А другие Братья? Как их имена?

— Я знаю еще два. Король Хвори и Моргейн. Говорят, я названа в ее честь. Остальные скрыты.

Каждый из Братьев был славен по-своему, и не всегда Слава была благой. Король Хвори — у него имелось много имен, а еще больше — прозвищ, и главное на языке Кел означало «Великая Эпидемия». Когда-то он стал кошмаром наяву для Вечности. Созданные им Руны выкосили половину Золотого Города, заставляя даже золотых кел разлагаться заживо, спасаясь только в бесконечных воскрешениях. Исцеляющие Руны и артефакты не помогали, и этот кошмар обитатели Вечности запомнили надолго, прежде чем все источники заражения удалось выявить и уничтожить.

— Моргейн… — повторил он старое имя другой Сестры, владычицы Путей и Порталов, великой воительницы небесного ранга. — С ней ли похоронен драконий клинок?

— О том мне неведомо. Мой брат знал ее Курган, но он…

— Что с твоим братом?

— Я привязала его дух к осколку Алтаря. Сначала хотела освободить его, чтобы Талар ушел за грань, но теперь думаю… — она чуть запнулась, и он мягко подтолкнул ее:

— Говори.

— Может, получится вернуть его разум? Если так, он станет моим призрачным хранителем. Может, мой господин сможет поместить его в Руну и вернуть отражение в Вечности, как он сделал это со мной? Пусть Семь Древ будут моими свидетелями, я стократно отработаю все потраченные Руны!

— А что умеет твой брат? Кем он был в Единстве и Вечности?

— Воином и ловцом снов… А в Вечности Талар стал моим серебряным щитом и мастером артефактов. Его дух горячее моего, но он всегда был верен! Подобный Пламени, смиренно прошу, — она молитвенно сложила ладони. — Во имя всех Единых, даже Того-Кто-Забыт… Если ты сможешь вернуть его — он примет твою Молнию и пополнит наше воинство. Если мы вернемся в Янтандер вдвоем, то разбудим всех твоих братьев и сестер…

— Эта дорога для нас не закрыта, — ответил он. — Но пока, моя Восходящая, у меня для тебя иные дары… Открой Скрижаль.

Он передал ей несколько Рун. Первая — Отражающая Чешуя, должна сохранить уязвимое живое тело Морвейн от оружия и рунных ударов. Второй была Связка Защитника и Парящего Щита. Прекрасное сочетание Предметов, особенно после того, как Азимандия придала мечу свойство Стихии Полета — точно такое же, каким обладал Щит. Защитник был клинком, который защищал своего носителя, помогая парировать атаки в ближнем бою, а теперь он мог делать это самостоятельно, летая возле Восходящего, тогда как Парящий Щит перехватывал дальние. Для Морвейн, чьи руки постоянно заняты Воющим Кувшином, а разум — контролем над призраками, отличное подспорье. Чешуя работает всего двенадцать минут, а в Знаке Молний только три заряда, и когда они иссякнут, эти Предметы помогут защитить Восходящую.

И еще Морвейн получила Клинок Триглава. Она внимательно изучила Руну, покрутив его на кончике изящного пальца — между бровей пролегла вертикальная складка — а потом вернула ее Белому Дьяволу.

— Благодарю, мой господин, но эта Руна мне не подходит. Клинок слишком тяжел для меня. Я не пользуюсь подобным. Мое оружие — иное… Могу ли я дать совет, Подобный Пламени?

— Да, моя Восходящая. Говори.

Морвейн неуловимым движением достала из своей Скрижали Воющий Кувшин, и, запустив в него руку, вытянула знакомый Реликт — острый осколок Алтаря Тория, формой напоминающий изогнутый кинжал. Белый Дьявол сейчас не видел, но знал, что от него тянется призрачная цепь, к другому концу которой прикован безумный дух ее брата.

— Я привязала Вечными Узами душу Талара к осколку золотого Алтаря, — произнесла она, демонстрируя Реликт. — Его свойство — привязывать души, мой господин знает? У него еще остались золотые осколки?

— Да, — от запаса, оставленного Сигурдом кое-что сохранилось, хотя и немного. — Тебе нужен еще один? Зачем?

— Ты хотел дать мне оружие, — она смотрела на него не мигая. — Из осколка Алтаря можно сделать золотой кинжал. Жертвенный атамэ. Он будет прочно приковывать души. Не одну, как осколок, а много. Я смогу забирать их в Кувшин.

— Откуда ты знаешь? — спросил он, мгновенно осмыслив последствия. Если Морвейн не ошибалась — это позволяло освободить рабов Вечности без превращения в Руну.

— Секреты небесных господ теперь открыты передо мной. Я видела, как Кувшин наполняли. И осколок удержал душу Талара в Единстве. Если мой господин встретит золотого мастера Артефакции, смиренно прошу…

— У меня есть на примете один мастер, — улыбнулся он, лаская ее взглядом. — Скажи еще, моя Восходящая… Знаю, о таком тяжело вспоминать, но ты долго служила Торию и имела доступ к его сокровищнице. Скажи, хранил ли он драконьи Руны? Я знаю, что одну такую ему продали десять циклов назад.

Морвейн с огромным удивлением взглянула на него, словно пораженная вопросом. Она медленно наклонила голову:

— Да, Подобный Пламени. Мой бывший хозяин хранил такую Руну. Я видела ее. Но откуда ты узнал? Это великая тайна… Или мой господин выпотрошил разум Флекса Тория?

— К сожалению, нет. Расскажи мне об этой Руне.

— Драконий ранг. Разумное оружие Ордена Истинных, что может принимать любую форму. Его дух — отражение древней Истинной, очень… интересная личность.

— Наставница?

— Странная для духа оружия. Торий хотел извлечь или изменить ее, но ничего не смог сделать с драконьей Руной, а разрушать побоялся. Пытался ее мучить, но она только смеялась. Тогда он избавился от нее.

— Избавился? Как именно?

— Продал одному из своего круга. Драконья Руна величайшее сокровище, равное небу, но эту невозможно было использовать без ее согласия. Она оказалась бесполезна — оружие, что не желает служить, и нельзя ничего с этим поделать.

— Ты знаешь, кому досталась эта Руна? Где она сейчас?

— Нет. Но я ее видела, я ее касалась, я помогала Торию, когда он пытался воздействовать на нее. Я запомнила ее. Я оракул и гадалка. Если мой господин захочет, в Вечности я найду для него эту Руну. Если она не скрыта кем-то могущественным.

— Все дороги ведут в Золотой Город, — медленно произнес Один из Тысячи. — Но наш путь пока лежит иначе, моя Восходящая.

— Я знаю, — кивнула Морвейн. — Я видела, как Незримый плетет нити наших путей. Но пусть господин знает — если он прикажет, я могу вернуться в Вечность сама. Метка Тория снята, и я знаю Золотой Город.

— Я сделаю тебя золотом, — вдруг сказал Белый Дьявол, и это прозвучало как клятва.

— Я знаю, — ответила она так уверенно, будто знала, что он ее сдержит. — А я пойду за тебя сквозь пламя и тьму.

— Видишь?

— Да, Подобный Пламени. Я вижу впереди пламя. С самого начала, как ты вошел в Домен Тория, я вижу его… Дай руку, мой господин. Я посмотрю еще…

Он протянул руку — левую, и ее длинные белые пальцы переплелись с его, смуглыми и сильными. Морвейн полузакрыла глаза и начала чуть покачиваться, входя в предсказательный транс, и ее хватка стала когтями хищной птицы. Белый Дьявол не шевельнулся — помимо управления духами, его Руна была провидицей, способной прозревать паутину событий, находить места, предметы и людей. Их звезды всегда были разными, но сходились в одном — Незримый, что управлял Духом, позволял видящим заглянуть в свой мешок с камнями, а Молчащий — кинуть взгляд на течение временных потоков.

— Ты готовишь нас в бой… — прошептала она, не открывая глаз. — Пламя. Впереди — только пламя… Я иду в него…

— Что ты видишь в нем?

— О, горячее! Черные кристаллы и тени… Он идет…

— Ты видишь его?

— Он… защищен от ясновидения. Он… темный. И его… ведут. Там есть, есть… есть кто-то еще!

— Кто?

— Я умру, — вдруг прошептала Морвейн. — И многие Руны будут сломаны. Но твое пламя разгорится только сильней! И ты увидишь знак!

— Какой знак?

— Руну. Ты просил. Ты поймешь.

— Что ты видишь дальше?

— Я не вижу ничего дальше, — прошептала Морвейн, и он увидел, что она уже открыла глаза. — Только пламя…

— Плохое предсказание, моя Восходящая, — сказал он, не выпуская ее руку. — Нет ли у тебя для меня иного?

— Только пламя, — повторила она, не отводя взгляд. — Когда ты поведешь нас в него, мой господин?

И он ответил ей правду, ибо лгать гадалке — все равно что смеяться над Незримым.

Ждать было больше нечего. Они выходили на Арену завтра.