Блаженная кончина старца Софрония
В последние годы батюшка сильно ослабел, отчего служить постоянно не мог и до храма добирался только на коляске. Однажды насельницы пустыньки собрались ко всенощной, подали батюшке коляску, а он не смог служить – разболелся. Пришлось всем разойтись по корпусам. Утром старец вышел из кельи и дал знак, чтобы подавали коляску. Житель села Выездного Петр Яковлевич Сомов, ухаживавший за старцем, сказал ему: «Батюшка, а я коляску не взял – думал, не будешь служить». «Меня Божия Матерь благословила: иди служи», – ответил старец. Петр Яковлевич сходил за коляской, и все отправились в храм.
Шел 1921 год, приближалось время отшествия старца в вечность. Однажды батюшка пригласил к себе в келью послушницу Анастасию.
– Настенька, благословляю тебя ехать в Арзамас и купить там керосинку. Только пешком не ходи, а иди на разъезд Костылиха и поедешь на поезде.
– А кто меня посадит на поезд?
– По моему благословению посадят.
Когда она села в поезд, вошел в её вагон седенький старичок, подошел к Анастасии, назвал её лесной жилянкой и, обратясь к ней по имени, дал ей серебряные деньги и попросил их пересчитать. Она пересчитала и отдала ему, а затем по его просьбе еще дважды пересчитывала, после чего он сказал ей: «На день преподобного Серафима будет у вас великое торжество. Сколько гостей соберется! Какое у вас будет богослужение! Да как запоют: „Во блаженном успении…“» Девушка спросила старца: «Как Ваше имя?» «Убогий Серафим», – ответил незнакомец. После он исчез.
Когда она вернулась из Арзамаса и пришла в лес, отец Софроний встретил ее с радостью и, не вспомнив про керосинку, начал выспрашивать, кого она видела и с кем говорила, Выслушав ее архимандрит встал перед иконами, возблагодарил Бога и сказал, что все так и будет.
Пророчество преподобного Серафима Саровского исполнилось в точности: 1 августа 1921 года архимандрит Софроний преставился на 94-м году жизни.
«За несколько месяцев до кончины старец стал чувствовать себя плохо и, уже давно готовый „отыти от тела и внити ко Господу“ (2 Кор. 5, 8), стал еще усиленнее готовиться к исходу из сей жизни: через день старец приобщался Св[ятых] Таин, сподобляясь сего от проживавшего в то время [в пустыньке] и совершавшего богослужения священника о[тца] Александра Архангельского.
Покойный батюшка с душевным сожалением говорил, что отец Иоанн Сергиев Кронштадтский перед смертным исходом приобщался Св(ятых] Таин каждый день, но что он по немощи своей не в состоянии этого делать, т[ак] к[ак] трудно соблюсти правило и пост.
Недели за три до смерти батюшка перестал уже принимать дотоле непрерывно текший к нему за старческим советом, руководством и благословением народ и покоился в постели, поставленной на том многим достопамятном месте в его убогой келье-избе, где он жил все время и принимал притекавших к нему. За неделю до кончины о[тец] Софроний позвал к себе своего духовного сына, попечителя и ктитора храма П. Я. Сомова и благословил его поскорее сшить смертное архимандричье облачение в Алексеевском монастыре: „Иди скорее, – сказал ему ослабевающий старец, – в город, в Алексеевский монастырь к матери игуменье, и скажи, чтобы шили мне ризу на смерть, не мешкая“. Послушный своему старцу и духовному отцу, П[етр] Я[ковлевич] отправился тотчас в город, взяв золотую парчу и прочее необходимое для шитья, и через день полное облачение было уже готово. Старец посмотрел [на] приготовленные ему на смерть облачения, перекрестившись, возблагодарил Бога и сказал П[етру] Я[ковлевичу]: „Как заботитесь Вы обо мне, собираете меня на смерть как родной сын“.
В понедельник 19-го июля [1 августа], в 9-м часу утра, одна из сестер, бывших около батюшки, сообщила, что в батюшке заметна перемена. Все насельницы того места и П[етр] Я[ковлевич] Сомов собрались вокруг отходящего ко Господу старца и начали читать акафист Успению Пресвятой Богородицы. В пол[овине] акафиста батюшка мирно скончался, Так отошел ко Господу праведный старец, для многих, многих духовный наставник, советник, утешитель и отец чадолюбивый…
По завещанию почившего старца он, по обтирании лица, рук и ног св[ятой] иорданской водой, был облачен в полное архимандричье облачение (об этом… [он] писал Св[ятейшему] Патриарху Тихону и получил разрешение).
Печально прозвучали двенадцать редких ударов на колокольне, возвещая об уходе в вечность столь многими любимого и чтимого батюшки Софрония.
Вечером, когда бывший в отлучке священник о[тец] Александр Архангельский вернулся, была отправлена первая панихида о почившем старце. В тот же день П. Я. Сомов отправился в город, и утром 20-го июля [2 августа] о кончине старца сообщено было Преосвященному Владыке, который изъявил желание сам совершить отпевание и погребение.
Все время до отпевания у гроба почившего совершались панихиды, народ тек непрерывно, чтобы проститься с дорогим наставником и утешителем, оплакивая горестную утрату.
В среду 21-го июля [3 августа], на третий день по кончине, был вынос тела старца из кельи; путь в несколько десятков саженей был пройден… почти в два часа: было отслужено несколько панихид и литий.
К вечеру в четверг 22-го июля [4 августа] прибыл на погребение Преосвященный епископ Михаил; на открытом воздухе перед церковью была отслужена заупокойная всенощная… при большом стечении народа, богослужение это окончилось около полуночи. Весьма скорбное заупокойное моление в тихую и чудную ночь – было так тихо, что ни одна свеча не потухла в руках усердных богомольцев.
В пятницу 23-го июля [5 августа], на пятый день по кончине, была совершена архиерейским. служением литургия и отпевание по священноиноческому чину: Богослужение началось в 8 часов утра и кончилось около 4-х часов вечера, долго и со многими. слезами сожаления происходило прощание у гроба угасшего кончиною праведной старца.
В служении литургии и отпевании и в совершении всенощного бдения накануне принимали участие: один протоиерей, четыре священника, два [иеро]монаха, один иеродьякон и два дьякона.
Могила старца Софрония. 2002 в.
По завещанию батюшки, не раз говорившего по отношению к себе: „Земля еси и в землю отыдеши“, не было сделано ни склепа, не была выложена могила – положен был старец, как всякий смертный, в самую сырую землю.
В убогой келье-избе старца был поминальный стол для епископа и духовенства.
Часовня неподалеку от кельи старца, где с осени 1919 года стоит прекрасный Афонской работы Крест с предстоящими, – место упокоения старца – сделалась местом непрестанного моления за почившего; в течение сорокоуста каждый день совершалась в 5 часов утра ранняя литургия, по которой в часовне – панихида, днем была вторая панихида, после трапезы третья и вечером заупокойное всенощное бдение.
До 9-го дня богослужение совершал о[тец] Александр Архангельский, далее до сорокового дня, с благословения епископа [Михаила], иеромонах Спасского монастыря Мартиниан».
Незадолго до своей блаженной кончины старец собрал своих духовных чад, со всеми простился, всех благословил, снял все наложенные ранее епитимьи и дал наставления, где кому из сестер жить после закрытия пустыни и у кого окормляться.
Старец предсказывал, что его могила будет осквернена. По прошествии более десяти лет после его блаженной кончины жительница села Селема Евдокия Галанкова была у старца Иоанна Ардатовского, который благословил её немедля идти на могилу отца Софрония. Преодолев неблизкий путь, Евдокия добралась до места, где некогда располагалась пустынька, и обнаружила, что могила батюшки разорена, а в потревоженном гробу почивают нетленные мощи подвижника. Вместе с односельчанами Евдокия привела захоронение в порядок. Разбойники же, осквернившие могилу и искавшие в ней земное золото, вскоре погибли.
Отец Софроний также предсказывал разорение пустыни и ее грядущее возрождение и говорил: «Все здесь нарушится, ничего не будет, а придет время – все здесь построят лучше, и придет время выйти мне мощами».
