Жизнь архимандрита Софрония после ухода на покой
Подвиги пустынножительства и старчества
(1908–1921 годы)
Архимандрит Софроний управлял Арзамасской Высокогорской пустынью двадцать лет и в последние годы все более тяготился многопопечительными трудами настоятельства, душа его жаждала молитвенного уединения. «В декабре 1907 года он, согласно прошению, был уволен на покой от должности настоятеля Высокогорской пустыни по состоянию здоровья». Задолго до ухода на покой отец Софроний избрал для уединенного жительства место на дальней лесной монастырской даче, располагавшейся в двадцати пяти верстах от обители. Согласно ведомости о состоянии Арзамасской Высокогорской Вознесенской пустыни за 1896 год, «в дальнем лесу на собственное иждивение настоятеля монастыря, без всякой помощи и участия капиталом или материалом со стороны обители, устроен деревянный дом с предполагаемою церковию на случай удаления на покой настоятеля, имеющего уже сейчас 70 лет».
Настоятель Арзамасской Высокогорской пустыни архимандрит Софроний (Смирнов). Начало ХХ в.
Испросив благословения правящего архиерея, архимандрит Софроний в 1907 году поселился в лесу Высокогорской дачи, Близ села Никольского. В этом укромном месте старец Софроний стал вести уединенную жизнь, пребывая в бдении, посте и молитве. Однако люди, притекавшие в различных нуждах к угоднику Божию, искренне сожалели о сокрывшемся старце. Так, его духовное чадо Александра Михайловна сильно скорбела о разлуке с батюшкой и, блуждая по окрестным лесам, разыскивала его. Однажды она шла по лесу и встретила странника, который спросил у нее: «Кого ты ищешь?» Она ответила: «Старца Софрония, который всегда утешал меня». На это странник сказал ей: «Иди на крик петуха, и он тебя встретит». Когда Александра Михайловна услыхала петуха, то пошла на его крик и увидела отца Софрония, стоявшего напротив своей кельи. Вскоре о месте пребывания старца узнали и другие его духовные чада, а также местные крестьяне, и поток паломников незамедлительно потянулся к нему.
Имея дар прозорливости и исцеления душевных и телесных недугов, как и в стенах Высокогорской обители, старец был постоянно окружен народом, просящим его помощи и святых молитв. Несмотря на свое слабое здоровье, отец Софроний вкушал пишу весьма умеренно, почти весь день проводил с приходящими к нему людьми, ночью же подолгу пребывал в молитве.
Вскоре рядом с кельей старца был построен деревянный храм, освященный в честь Сошествия во ад Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа протоиереем Арзамасского Воскресенского собора Павлом Введенским при участии настоятеля Высокогорской пустыни иеромонаха Иосифа и архимандрита Софрония 13 июля 1908 года «при державе благочестивейшего самодержавнейшего Великого государя императора Николая Александровича с благословения Преосвященнейшего Назария, епископа Нижегородского и Арзамасского». Покинув Высокогорскую пустынь, старец продолжал числиться в составе братии как бывший настоятель, находящийся на покое.
Уезжая с Высокой горы, отец Софроний изрек такое пророчество: «У меня в лесу будет своя обитель, а здесь устроят острог для разбойников». Слова эти сбылись в точности: в стенах Высокогорского монастыря в годы советской власти была устроена колония для несовершеннолетних преступников, которая располагается там и поныне.
В основанной старцем женской обители в лесу Высокогорской дачи подвизались двенадцать послушниц, жизнь которых была подчинена строгому монастырскому уставу.
В числе послушниц отца Софрония были: Анастасия Ивановна Тютярина (ок. 1876–1954) – из послушниц Арзамасского Алексеевского монастыря, откуда по указанию блаженной Любушки перешла к отцу Софронию. В пустыни пасла коров, впоследствии была избрана старшей сестрой Иверской Софрониевой общины.
Анна Васильевна Купоросова, родом из села Красного Арзамасского уезда. В детстве Анна прислуживала в семье красносельского священника Николая Евграфова. В пустыни отца Софрония у нее было послушание «экономки», её часто посылали «по делам», так как она «говорить умела».
Анна Алексеевна Калачева, родом из деревни Кичанзино Арзамаского уезда. Она попросилась в сестричество отца Софрония после обрушившихся на нее скорбей и несчастий, оставшись вдовой – муж погиб в первую мировую войну – и похоронив троих маленьких детей и родную сестру. Была она грамотной, в пустыни пекла просфоры.
Вера Ивановна Мельникова, родом из села Красного, жила в пустыни вместе со своей младшей сестрой Марией. В пустыни несла послушание алтарницы.
Мария Ивановна Ежова, в девичестве Мельникова. Рано овдовев, поехала к отцу Софронию, и тот сказал ей: «Оставайся, будешь за мной ухаживать». Мария съездила к отцу, сказала ему о благословении старца, и он отпустил ее. В пустыни была келейницей отца Софрония, шила облачения, пекла просфоры.
Параскева Петровна Мельникова – двоюродная сестра Веры Ивановны Мельниковой и Марии Ивановны Ежовой. В детстве она вместе с младшей сестрой Марией училась в церковно-приходской школе, была грамотной, Параскева отличалась красотой, к ней приезжал свататься чиновник из Петербурга, но отец Софроний не благословил ее выходить замуж. На клиросе не пела, писала иконы. Ей, как и некоторым другим сестрам, батюшка подарил золотой нательный крест.
Мария Петровна Мельникова – младшая сестра Параскевы Петровны Мельниковой. Была она маленького роста, «симпатичная, с румяными щеками». В монастырь идти не хотела, но отец Софроний сказал, что в замужестве она будет несчастлива, поэтому родители отдали ее батюшке вслед за старшей сестрой. Провидя сложные перипетии в жизни Марии, батюшка наказывал родителям: «Переживайте за младшую».
Екатерина Ивановна Мельникова, родом из села Красного. Приходилась теткой сестрам Мельниковым, имела прозвище «Катя большая». Была она высокого роста, полная, красивая, «не пела, только трудилась». В пустыни она готовила еду, работала в поле, ухаживала за скотиной.
Агриппина Иосифовна Семенова, У Семеновых было много детей, большинство из которых умерло в младенческом возрасте. Агриппину отдали «в монастырь» к отцу Софронию по обету, когда ей было четырнадцать-пятнадцать лет. Ее отец, Иосиф Дмитриевич, стал одним из благодетелей пустыни. В пустыни она почти все время была при батюшке, прислуживала ему в алтаре, отец Софроний сам учил ее писать иконы.
Поначалу она тосковала по дому. Однажды на масленицу Агриппина сильно запросилась домой, но батюшка не пускал. Она – в слезы. Петр Яковлевич Сомов, много помогавший отцу Софронию, стал просить за нее. Батюшка отпустил: «Вези!» Вернулся Петр Яковлевич, а старец велит тут же ехать за ней обратно: «Ее там жених катает в санках!» Привезли ее ночью. Все так и было, как сказал батюшка.
Агриппину вместе с другой сестрой батюшка посылал отнести блаженной Дуне в село Пузо написанную им икону Спасителя в терновом венце. По преданию, икона была небольшой, но батюшка наказал девушкам: «Как к селу подходить будете, несите икону вдвоем». Такой тяжелой вдруг она стала.
Екатерина Михайловна Созонова, имела прозвище «Катя маленькая». В пустыни она ухаживала за скотиной, выполняла полевую работу.
Татьяна «мордовская», родом из Мордовии. Одно из ее послушаний было кипятить самовар возле кельи батюшки для приходивших к нему паломников.
Анастасия – «Настя маленькая». В пустыни кормила кур.
Жили сестры в отдельном корпусе рядом с храмом. Напротив корпуса находилась звонница, неподалеку на поляне – келья старца Софрония и дома его духовных чад, решившихся уйти в глушь леса от мирской суеты; поодаль располагались различные хозяйственные постройки. В 1919 году возле кельи старца была сооружена часовня, где стоял привезенный со Святой Горы Афон больших размеров Крест с предстоящими. «Как мать ребенка молоком, так и я вас воспитываю», – говорил отец Софроний жившим под его духовным руководством сестрам.
Звонница и сестринский келейный корпус в Софрониевой пустыни. 1920-е г.
При жизни старца сестры строго постились: в понедельник, среду и пятницу вкушали только черный хлеб с водой. Однажды к батюшке в лес пришла девушка из села Выездного, которая ничего не ела по средам и пятницам. Отец Софроний похвалил ее и предложил своим послушницам последовать ее примеру – все согласились. Перед смертью отец Софроний отменил им такой строгий пост – сказал, что без него им не выдержать.
Молитвенное правило в пустыни было следующим. Вечером после ужина, в 9 часов, читались вечерние молитвы и акафист Спасителю, после чего сестры шли отдыхать. В полночь вставали на полунощницу, после которой ложились спать, а затем опять вставали на молитву в 4 часа утра. Читались утренние молитвы, акафист Божией Матери, чаще всего Иверской иконе – в честь чудотворного образа, имевшегося в пустыни, реже читались акафисты Благовещению и Успению.
Кроме того, по благословению отца Софрония сестры делали по семьсот поясных поклонов в день. Старец заповедовал сразу по пробуждении класть пятьдесят поясных поклонов Спасителю, тридцать – Божией Матери, десять – Архангелу Михаилу, девять – Иоанну Предтече, восемь – Святителю Николаю, семь – всем Архангелам, шесть – всем святым, и пять – своему Ангелу Хранителю.
По окончании молитвенного правила шли к отцу Софронию за благословением на работу. Сестры трудились не покладая рук на различных послушаниях: работали в поле, заготавливали дрова; некоторые сестры занимались рукоделием: расшивали золотом свадебные головные уборы. Параскева, Вера и Агриппина писали иконы под руководством отца Софрония, владевшего иконописным. мастерством. Некоторые из написанных ими икон сохранились до настоящего времени.
Насельницы Софрониевой пустыни. 1920-е гг.
Современниками отца Софрония были подвижники высокой духовной жизни: блаженная Евдокия из села Пузо (в настоящее время село Суворово Дивеевского района), ныне причисленная к лику новомучеников Российских как преподобномученица, и старец Иоанн Ардатовский; с ними отец Софроний поддерживал тесное духовное общение.
Архимандрит Софроний по-отечески заботился о блаженной Евдокии и благословил ухаживать за ней свою духовную дочь Александру Михайловну. С Александрой Михайловной отец Софроний посылал блаженной Евдокии все, что только ей понадобится, а Евдокия – батюшке.
Александра Михайловна была подвижницей и страдала тяжким телесным недугом: в ногах у нее были черви. «А получила она эту болезнь так. Она пришла к отцу Софронию, а он говорит: „Ты любишь меня?“ Она говорит: „Люблю, батюшка“. – „Ты чего хочешь – вечного или земного?“ Она говорит: „Вечного“ – „Хочешь страдать, как я, мою скорбь получить?“ Она говорит: „Хочу“. И стали у нее на ногах пробиваться раны, и завелись в них черви. Ноги у нее болели пятнадцать лет. Никому она этого не говорила, только Дуне показала, потому что Дуня это провидела и сама спросила: „Сознавайся, какую скорбь ты несешь“».
Последний в своей жизни Великий пост Александра Михайловна, будучи тяжело больной, провела, по благословению отца Софрония, у блаженной Евдокии. Прожив у нее весь пост, она исцелилась и вернулась к старцу Софронию в полном здравии. Господь судил ей окончить свой земной путь, находясь рядом с горячо любимым и почитаемым старцем. По возвращении Александры Михайловны из села Пузо отец Софроний, прозревая ее скорое отшествие в Жизнь Вечную, велел ей готовиться к исповеди, сказав при этом: «Я тебе последнюю обедню отслужу». На Святую Пасху Александра Михайловна причастилась, а две недели спустя почила, Узнав о смерти Александры Михайловны, блаженная Евдокия сильно плакала и сказала: «Отпало у меня правое крылышко».
Отец Софроний прислал блаженной Евдокии в утешение свою любимую икону Иверской Божией Матери, почитавшуюся в его пустыньке чудотворной. Эта икона, от которой совершались обильные исцеления, не замедлила явить свою чудотворную силу и в скромной келейке блаженной Евдокии. Случилось так, что у послушницы отца Софрония Веры Мельниковой сильно разболелись пальцы и он её послал в село Пузо: «Поезжай, Верочка, к Дуне, от Царицы Небесной ты исцелишься», И Вера получила исцеление.
Блаженная Евдокия, веруя в святость отца Софрония, благословляла обращаться к нему за духовным советом. Когда ее келейница Поля, ставшая по благословению блаженной послушницей в Серафимо-Дивеевском монастыре, в первый раз пришла к отцу Софронию, он сказал ей: «Счастливица та, которая благословила тебя в монастырь». Старец Софроний открыл ей высоту духовной жизни блаженной Евдокии, свидетельствуя, что она – подвижница и светильница, столп от земли до неба, что надо её слушать и подражать ей.
Однажды он сказал Поле; «К тебе Дунюшкина вошь пристанет, как ты придешь в монастырь, тебя выгонят из монастыря-то, скажут: „Вшивая“» – и добавил: «Кто больных любит, великая благодать», затем взял ее за голову и сказал: «Я сейчас тебя благословляю к Дуне жить, служи ей, как матушке игумении, не преступай ни одной заповеди ее, свою волю не твори, а послушание все исполняй, что она тебе скажет», Так старец Софроний и угодница Божия Евдокия в согласии управляли ко спасению своих духовных чад.
Отец Софроний провидел мученическую кончину блаженной Евдокии и прислал ей в День Ангела написанную им икону Спасителя в терновом венце. Она уразумела, что тем самым отец Софроний предрекает ей мученичество, и поначалу сильно скорбела, но затем смирилась и приняла волю Божию.
Блаженную Евдокию с тремя келейницами после трехдневных издевательств расстреляли 18 августа 1919 года, после чего в селе Пузо произошел страшный пожар. К отцу Софронию «приехали мужчина с женщиной, пузинские погорельцы, и говорят: „Батюшка, мы сгорели“. А он им сказал: „Это только ваш хлам сгорел, а ваше тело не страдало, а как страдала ваша светильница от трехдневного побоя! Если бы вы за нее заступились, вы бы не сгорели. Все ее тряпки в Пузе выгорят, а место ее освятится после беззакония.
‹…›
У вас Дуня выйдет мощами, такая у вас радость будет в Пузе, нигде такой радости не будет, вы ходите на ее могилку, кто будет болен из вас“».
Поле отец Софроний говорил, что в селе Пузо «будет четверо мощей, и Дуня будет мощами. Придут четыре епископа, и будет народ, и больные будут исцеляться. Народ уверует в нее, и будут звонить во все колокола, и Дуня прославится очень далеко».
Провидел мученическую кончину Евдокии и старец Иоанн Ардатовский.
Старец Иоанн Ардатовский. Начало ХХ в.
«Однажды Дуня послала Полю к о[тцу] Иоанну Ардатовскому и наказала, чтобы она у него попросила белый платок с гранеными краешками. Пришла она, а в это время женщина как раз принесла ему такой платок. Он закрылся этим платком и запел „Вечную память“». «Как это хорошо, праведные души в рай идут. Хорошо цветок расцвел, скоро и корень расцветет», – говорит.
Через три года после Дуниной смерти Поля была у о[тца] Иоанна Ардатовского и встала ночью помолиться за Дуню, а он вдруг сказал ей: «Ложись спать». Она за послушание легла и, только закрыла глаза, видит сон. Она увидела священника Выездновского Ивана Михайловича; принесли мантию и стали Дуню на постели одевать в мантию и постригать. Она говорит: «Я рада за тебя, Дуня, что ты ангельскую одежду одеваешь на себя». Дуня встала, подошла к порожку, поцеловала её и сказала: «Христос Воскрес». Четки у нее голубые, крест серебряный, и сказала: «Больше обо мне не плачь, я среди Горнего Иерусалима у Престола Божия стою». Поля спросила про девушек, которых расстреляли с ней, она ответила: «И им хорошо, но только они не со мной».
