В затворе (Меленки)
В Москве архипастыри первым делом отправились в управление, где их удивительно вежливо встретил уполномоченный по делам религии Е. Тучков и сказал примерно следующее: «Вот Вы, архиепископ Зиновий, и Вы, епископ Серафим, поезжайте, управляйте своими епархиями. Побывайте у митрополита Сергия, приходите, договоримся и поедете». Оба архипастыря были готовы к такому предложению. Понимали они и какие условия им будут выставлены. «Я морально не могу», – сказал Владыка Зиновий. «Я тоже, по болезни, – сказал епископ Серафим и добавил, – я монах, при посвящении во епископы давал обет управлять по каноническим правилам». «Тогда в 24 часа уезжайте из Москвы и подальше», – заявил Тучков.
– Я в Муром, – сказал Владыка Зиновий.
– А я в Меленки, – решил епископ Серафим.
– Поезжайте. Только тише живите… – предостерег Тучков. Вечером этого же дня оба епископа отправились к митрополиту Сергию.
На требование митрополита прочитать перед паствой «Декларацию», которая вышла в июле 1927 года, Владыка Серафим сказал: «Я морально не способен делать то, чего хотят не любящие Христа Спасителя…». После чего оба архипастыря подали составленное заранее прошение об увольнении на покой.
В конце октября 1927 года Владыка переехал на жительство в город Меленки Владимирской области. Все пять лет, прожитые в этом маленьком городе, были для будущего священномученика годами затвора. Епископ Серафим много молился, за ворота дома ни разу не выходил, только гулял иногда в небольшом палисаднике. Духовные дети, дмитровское и московское духовенство, монашествующие и просто те, кто искал духовной помощи и совета, потянулись в Меленки. Никому архипастырь не отказывал, несмотря на свой затвор, всех выслушивал, всех утешал. Здесь он совершил несколько постригов своих духовных детей (в том числе, и Анны в рясофор). На первой неделе поста уединялся, просил никого не приезжать, с домашними до пятницы не разговаривал, ничего не вкушал, даже Святые Тайны не запивал теплотой.
В декабре 1931 года снова нагрянули чекисты. На следующий день вызвали в НКВД. Но Владыка болел, и вместо него пошла Анна. Ее скоро отпустили, но зато арестовали дочь хозяйки дома, в котором батюшка проживал. Она вернулась только через два месяца и сказала, что всех ждет тюрьма. Вскоре с епископа взяли подписку о невыезде.
С 1931 по 1932 год арестовали более 19 тысяч священнослужителей. К епископу Серафиму с обыском пришли 11/24 апреля, в Лазареву субботу. Все перерыли, у всех забрали паспорта. На следующий день, в Вербное воскресение, арестовали Анну и Клавдию. Владыку, как больного, оставили дома, на время… Батюшка, когда уводили его духовных дочерей, очень просил чекиста: «Не обижайте их, и вас Господь помилует. Не забудьте моей о них к вам просьбы, а я вас не забуду…» Прощаясь с Анной, отец Серафим позвал ее и дал в напутствие Святые Дары.
В среду Страстной Седмицы послушниц отправили в Иваново-Вознесенск и сдали на руки следователю Мельникову, сыну протоиерея. На допросах ничего нового не было: уговаривали порвать с Церковью, снять монашескую одежду, за это сулили полное обеспечение, курорты, квартиру, лучшие продукты… Когда поняли, что ничего не добиться – в наказание заставили убирать туалет с неисправной канализацией. 24 июня/7 июля, в день Рождества Пророка Иоанна Предтечи, Анну и Клавдию отпустили на свободу. Владыка их не дождался. Вскоре после ареста Анны и Клавдии забрали и его (по некоторым документам – 12/25 или 10/23 апреля). Несмотря на сильное недомогание, Владыка был отконвоирован в Москву, на Лубянку.
«Ну вот… теперь моя очередь…»
Известно, что с 21 марта/4 апреля по 1/14 апреля в Москве были арестованы около 100 человек. Ордера на арест и обыск были написаны одной рукой на заранее заготовленных бланках, с подписями Ягоды. Из архиереев, кроме Владыки Серафима, был взят под стражу архиепископ Андрей (Ухтомский), епископ Гавриил (Красновский) и епископ Арсений (Жадановский).
Следственное дело епископа Серафима (Звездинского) состоит из 3-х томов. Но это, в основном, личные дела тех, кто проходил с ним по одному обвинению, всего 113 человек. Документов самого Владыки Серафима здесь не так много. В качестве подзаголовка к делу Звездинского значится ИПЦ – Истинно Православная Церковь, что само по себе в то время было уже приговором. В июне 1932 года епископ Серафим был переведен в Бутырскую тюрьму, и 24 июня/7 июля, в тот самый день, когда духовных дочерей батюшки отпустили на свободу, ему был вынесен приговор по ст. 58–10 и 11 УК РСФСР: три года ссылки в Казахстан. Такой же приговор был вынесен и архиепископу Андрею (Ухтомскому), а вот епископа Гавриила приговорили к 3 годам ИТЛ (исправительно-трудового лагеря). В Бутырках батюшка получил свидание с братом Михаилом и попрощался с ним. Они больше уже не встретятся: Владыка уехал в ссылку в Казахстан, а Михаил вскоре скончался…
Из следственного дела епископа Серафима (Звездинского). 1932 г.
Из следственного дела епископа Серафима (Звездинского). 1932 г.
Через Красный Крест удалось добиться, чтобы отец Серафим (в сопровождении Анны) ехал в Казахстан не этапом, а сам. 19 июля/1 августа 1932 года, в день Преподобного Серафима Саровского, Владыка и его духовная дочь Анна приехали в Алма-Ату. В Алма-Ате поселились у доброй рабы Божией Луши, адрес которой дали Владыке еще в Дмитрове. Увидев епископа Серафима, она сразу поняла, что перед ней архиерей, поклонилась ему в ноги и сказала: «Владыка, вот вам мой чуланчик…»
К осени приехала Клавдия, и все перебрались в теплый сарай. Отец хозяйки собирал милостыню. Вернувшись домой, доставал лучшие кусочки и пряники из мешочка, делился с Владыкой. Епископ брал и благодарил: «Спасибо, дедушка». – «Богу святому спасибо, а не мне». Когда же Владыка давал ему московский гостинец, говорил: «Ах, Боже мой! Сами старички, самим нужно». В это время в Казахстане было очень много ссыльных, встретили и близких. Среди них была Соня Булгакова – дивеевская послушница, которой блаженная Мария Ивановна предсказала, что она доживет до открытия Дивеевского монастыря.
В конце октября 1932 года пришло очередное распоряжение из НКВД – переезд в город Гурьев. С несколькими пересадками, вконец измученные, заболевшие тяжелым гриппом, добрались изгнанники до завьюженного Уральска. От Уральска до Гурьева почти 500 верст ехали по пустыне. На ночлег остановились в деревне. Это была суббота, и всенощную Владыка служил про себя. Сели за стол: Владыка, Анна и местные чиновники. Хозяйка дома позвала отца Серафима к себе в комнату, бросилась к нему в ноги и сказала: «Батюшка, ты один как Ангел, как Агнец незлобивый сидел среди зверей. Посмотрю на тебя, а у тебя лик ангельский и жалко мне тебя. Помолись обо мне, благослови дом мой…»
Наконец, добрались до Гурьева. Небольшой городок был похож на Палестину – по улице ходили верблюды и ослики… К декабрю 1932 года приехала Клавдия, привезла продукты и облачение. В Рождественский сочельник Владыка в первый раз за долгое время смог отслужить Божественную литургию.
Почтовое сообщение было прервано с начала зимы до мая, а цены на продукты были невероятно высокие. Еле-еле прожили зиму, но после Пасхи Господь утешил: из Москвы и Дмитрова пришло сразу 22 посылки! Владыка никогда не отчаивался в своем «спасительном изгнании» и всегда уповал на Бога. Из Гурьева писал своим духовным чадам: «Свершаю длинный и долгий путь с пересадками, утомительными стоянками. Но весь этот путь от Меленков до Москвы, от Москвы до Алма-Аты, от Алма-Аты до Уральска, от Уральска до Гурьева на Каспийском море, есть путь дивный и незабвенный. Кратко сказать, что это есть путь чудес от чтения 150 “Богородице, Дево, радуйся”. Порою думается, что Господь нарочито и послал меня этим путем, чтобы воочию показать мне, сколь сильна пред ним молитва Пречистой Его Матери и сколь действенно приносимое ей с верою Архангельское приветствие: “Богородице, Дево, радуйся”. Это воззвание в самых непроходимых местах пролагало мне углаженную дорогу с верными моими спутниками, в безвыходных обстоятельствах давало выход, располагало нерасположенных ко мне, злые сердца неоднократно умягчало, а несмягчавшиеся и обжигало, и посрамляло. Яко исчезати им, как дым».
В июле 1933 архипастыря снова арестовали. Несмотря на то, что у него начался приступ желчекаменной болезни, в 45-градусную жару его поместили в камеру без окон. Потом посадили на пароход, выделили каюту и приставили конвой. Куда везли – никто не знал, все было строго секретно. Только сказали: «Возьмите ватную одежду…». После долгих скитаний, наконец, достигли Уральска, и там епископ Серафим был оставлен на жительство. За год это был уже четвертый город. Маленький домик по улице Сталина, 151, стал пристанищем для измученных путников. Здесь устроили домашнюю церковь, и Владыка снова стал служить. Прошел почти год…
Болезни теперь не оставляли скитальца – на этот раз Владыка Серафим заболел малярией. Приступы повторялись ежедневно, Владыка терял сознание и только через несколько часов приходил в себя. Но вдруг, 10/23 июня 1934 года, в день памяти Святителя Иоанна, митрополита Тобольского, приступы прекратились. Врач, который лечил епископа, настаивал, чтобы архипастырь просил о перемене места ссылки. Подали прошение, но ответа не последовало.
Наступил 1935 год. Оставалось несколько месяцев до освобождения. В один из зимних дней на поданное прошение неожиданно пришел ответ: в 24 часа покинуть Уральск и переехать в Омск. На этот раз путь лежал через Москву. 12/25 января, в день святой мученицы Татьяны, духовные чада встретили своего Владыченьку, как они его называли, на Павелецком вокзале. Многие из них видели в этой жизни архипастыря в последний раз… Через три дня, с Ярославского вокзала, изгнанники отправились на место своего нового назначения – в Омск.
Сибирь встретила их 60-тиградусным морозом. Утром пошли в храм, где служил архиепископ Омский Алексий (Орлов). Долго искали, где остановиться, но город был охвачен обновленчеством, и даже верующие не соглашались помочь. Слава Богу, нашлась приветливая старушка, предоставившая уставшим путникам комнату, увешанную иконами.
Только немного устроились, как пришло новое назначение – в Ишим. Потерявшие уже всякую надежду устроиться где-нибудь на одном месте, в феврале 1935 года Владыка, Анна и Клавдия приехали в Ишим. Для Владыки это было последнее место ссылки.
В Ишиме приютились у доброго старичка, который отвел для ссыльных две комнаты. Первым делом архипастырь позаботился об устройстве домашней церкви. Над столиком для совершения Божественной литургии Владыка повесил образ Господа в терновом венце и любимую икону Преподобного Серафима Саровского – Богоматерь Умиление. Жизнь налаживалась. Утренние молитвы, Божественная литургия, чтение Священного Писания и Житий святых, вечернее правило – все было как когда-то заведено. Здоровье епископа Серафима значительно улучшилось. Из Дмитрова и Москвы приезжали чада – привозили продукты, письменные исповеди и вопросы духовных чад.
Наступило лето 1935. Срок ссылки закончился еще в апреле, но распоряжение об освобождении не приходило. А когда осенью бумаги, наконец, пришли, Владыка уже не захотел никуда уезжать и решил остаться в Ишиме, где ему выдали паспорт. Он часто напоминал духовным дочкам о скорой разлуке, думал о пострижении в схиму. Частые приступы болезни говорили о возможном скором конце. О схиме Владыка говорил: «К монаху применимы слова Апостола Павла: “для меня мир распят…”, то есть монах – все равно что лежащий в дому покойник: на него смотрят, его целуют, вокруг него суетятся, но сам он ничего этого не чувствует – для него мир не существует. Схимник же – умерший, уже погребенный в могиле, порвавший даже чисто внешнее общение с миром. К нему относится вторая половина того же изречения: “И я для мира”. Схимника и люди должны забыть, оставить в покое, покончил все земные расчеты…»
Но не довелось Владыке принять схиму. Не довелось ему умереть и от своих болезней: Господь приготовил ему смерть, которую дарует только избранным чадам своим. В июле 1936 года пришло сообщение о смерти брата Михаила. «Ну вот, я один остался из семьи, теперь моя очередь», – сказал Владыка. (Сестра Анна умерла в середине 20-х годов и была похоронена в Борисоглебской обители).
Епископ Серафим (Звездинский)
1937 год стал самым страшным, самым кровавым годом в истории Русской Церкви. Из Москвы стали доходить тревожные вести. С Рождества начались массовые аресты духовенства. С февраля по июнь арестовали многих пастырей, монашествующих, мирян. Среди них были и те, кого хорошо знал Владыка. Многие проходили по делу епископа Арсения (Жадановского). Всю зиму Владыка Серафим, каждое воскресение, произнося отпуст, добавлял: «Воскресый из мертвых Христос, истинный Бог наш, <…> помилует и спасет нас. Слышишь: не только помилует, но и спасет, непременно помилует, непременно спасет».
В Духов день, после Литургии, Владыка Серафим ушел в комнату читать Священное Писание. Позвал Анну: «Вот какие дивные слова мне открылись Премудрого Соломона: “Премудрость вечна, Премудрость сотворила человека, человек рождается с плачем, плач через все житие его…” А вот я и тебе открою». И открыл: «Услышит Тя Господь в день печали». 10/23 июня 1937 года, в день святителя Иоанна Тобольского, после чая, Владыка Серафим вышел в сад и пропел «Вечную память». Вечером, после молитвы, ушел к себе в комнату. В это время в дом вошли чекисты и начали обыск…
На следующий день, 11/24 июня, в 5 часов утра, архиерея увезли в Ишимскую тюрьму. В эту ночь в Ишиме арестовали 75 человек— практически все духовенство города. Гонители не пощадили никого: были здесь и сторонники митрополита Сергия и его противники, обновленцы, и те, кто уже давно отрекся от сана.
Владыку обвиняли в «объединении духовенства в Ишиме», как «проповедника, имевшего авторитет». Заставляли подписать обвинение, но он категорически отказался. «Не принуждайте, – сказал главный, – и так сумеем дать десять лет». Духовным детям разрешали свидание и сказали при этом: «Прощайтесь навсегда. Больше вы с ним не увидетесь».
Епископу Серафиму вынесли приговор: «10 лет без права переписки», что по законам того времени означало – расстрел. Духовенство собрали в товарный вагон. Когда поезд отправился, Владыка Серафим перекрестился трижды и всех осенил архиерейским благословением. «Никто из наших попов не перекрестился, – сказали жители Ишима, – только Владыка Серафим перекрестился и благословил…».
В Омске, на большой узловой станции, Анна и Клавдия ждали состав заключенных. «Вот и началась моя схима… Как я буду скучать о всех, уж очень вас всех люблю». Дал Анне платочек, весь мокрый от слез, отдал деньги и часы, просил похлопотать, чтобы в тюрьме не стригли волосы. В прокуратуре распорядились: «Московского архиерея не стричь».
Из тюрьмы духовенство отправили в лагерь. Это был бывший кирпичный завод. Высокий забор, на прогулку выпускают сотни заключенных, когда считают – ставят на колени… Вышедший на волю киргиз, знавший Владыку, рассказывал: «Мы там, как собачки, на земле лежали…» Передач не брали, на вопросы не отвечали, никаких справок не давали. Анна обратилась за помощью в «Красный Крест», ходила в прокуратуру. Но все было бесполезно… Начальник лагеря сказал, что Владыку отправляют на Колыму. «Могу ли я следовать за ним?» – спросила духовная дочь. «Хлопочите, когда доедет и напишет», – ответил ей главный. В одной из последних записок, которую епископ Серафим передал своим духовным детям, он писал: «Я светел, бодр и радостен. Господь подкрепляет и окрыляет сознанием своей правоты, несмотря на тяжкие условия».
10/23 августа 1937 года тройка при Управлении НКВД по Омской области приговорила епископа Серафима (Звездинского) по статье 58-10-11 УК РСФСР к РАССТРЕЛУ.
13/26 августа 1937 года, в день памяти святителя Тихона Задонского, приговор был приведен в исполнение. Но это был не только день памяти святителя Тихона. 13/26 августа 1786 года Преподобный Серафим Саровский, небесный покровитель Владыки Серафима, был пострижен в монашество. Водительство Преподобного Серафима, стяжавшего дух мирен и светел, до конца земного пути не оставило епископа Серафима. «Даждь ми, сыне, твое сердце…»
2/15 сентября 1956 года Тюменский областной суд реабилитировал епископа Серафима. В материалах уголовного дела Владыки сведений о месте захоронения нет. Но известно, что массовые захоронения заключенных проводились на территории, прилегающей к улице имени 20-летия РККА. В данное время эта улица сохранилась, сохранилось и старое Казацкое кладбище, расположенное как раз в конце улицы. Несколько лет назад территория кладбища была расчищена под постройку детской больницы, найденные остатки костей развезены по другим кладбищам. Среди них – останки священномученика Серафима.
На Юбилейном Архиерейском соборе Русской Православной Церкви 13–16 августа 2000 года состоялась канонизация святителя Серафима. Память священномученика Серафима совершается в день его мученической кончины, 13(26) августа, а также в день празднования Собора новомучеников и исповедников Российских.
Отче священномучениче Серафиме, моли Бога о нас!
