Священномученик Алексий Ставровский, пресвитер Петербургский

(1834–1918)

Священномученик Алексий Ставровский был одним из выдающихся пастырей Санкт-Петербургской епархии. Его труды на благо Церкви Христовой были отмечены как церковными, так и монаршими наградами. К концу жизни его ряса была украшена семью орденами: св. Анны 3,2 и 1 степени, св. Владимира 4, 3 и 2 степени, св. Александр Невского. Выходец из простого народа, он достиг высокого иерархического положения благодаря своим душевным качествам, исключительным способностям и неутомимому трудолюбию. В его церковной деятельности не было тех неожиданных взлетов и быстрых продвижений, какие имеются в биографии людей, озабоченных страстным желанием сделать свою карьеру. За всю свою долгую пастырскую жизнь (мученическую кончину протоиерей Алексий принял в возрасте 84-х лет) он служил всего на двух приходах столицы. Не связи и знакомства определяли земной путь о. Алексия, сына простого сельского причетника Гдовского уезда. Это был истинный светильник веры православной, поставленный на подсвечник Самим Архипатырем Церкви Божией. Им же он был приведен и к мученическому концу, чтобы его жизнь, искренняя и монолитная, в которой не было ничего, кроме истового служения Богу и людям, стала назиданием и поучением для христиан и пастырей последующих поколений.

Родился священномученик Алексий 2 марта 1834 года в семье церковнослужителя погоста Сижна, где имелась церковь св. Архангела Михаила. Первоначальное обучение он получил в Александро-Невском духовном училище. Отсюда он, как первый ученик, был определен для дальнейшего образования в Санкт-Петербургскую духовную семинарию. Здесь, в семинарии, как и в училище, Алексей Ставровский за все годы учебы неизменно проявлял себя как лучший воспитанник, почему и был по окончании ее в 1857-м году переведен в Санкт-Петербургскую Духовную академию на условиях полного казенного содержания. В 1861-м году в числе лучших студентов он оканчивает академию с ученой степенью кандидата богословия.

После продолжительных лет учебы в столичных заведениях молодой выпускник Алексей Ставровский назначается педагогической конференцией Духовной академии в хорошо знакомое ему Александро-Невское духовное училище на должность учителя географии. И с первых же шагов его деятельности обнаруживается характерная черта будущего пастыря: умение всей душой погружаться в послушание, возлагаемое на него священноначалием. В училищном классе он не просто лицо, исполняющее обычные и для многих скучные учительские обязанности, но педагог, заботящийся о качестве своих уроков, стремящийся улучшить методические приемы своих занятий, думающий о том, как воспринимают и усваивают ученики то, что он им преподает. В брошюре, изданной в 1888-м году по случаю 25-летия протоиерея Алексия, отмечается, что, занимаясь географией в училище, он «…положил начало новому направлению в преподавании этого предмета, заменив традиционное зубрение разумным изучением предмета, увлекательными рассказами и черчением карт. Ученики А. А. Ставровского и до сего времени не могут забыть, с каким удивлением они встретили такой метод преподавания, разрушивший вконец прежнюю рутину, и с каким восхищением они ждали прихода любимого наставника».

Забегая вперед, отметим, что именно это душевное качество о. Алексия – умение проявлять искреннюю заботу о вещах, не входящих в строго регламентированный круг его должностных обязанностей, – было истоком многих трудов, совершенных им на благо Церкви Христовой.

В 1862-м году преподаватель Александро-Невского училища Алексей Ставровский, 28 лет от роду, вступает в брак с девицей Анной, дочерью протоиерея Николая Наровского, который являлся настоятелем Петропавловской церкви при Клиническом военном госпитале г. Санкт-Петербурга. В том же году, 14 сентября, архиепископ Могилевский и Мстиславский Евсевий рукоположил Алексея Ставровского во иерея, назначив его настоятелем того же госпитального Петропавловского храма. С этого момента он становится священником военного ведомства. Знаменательно, что хиротония будущего мученика состоялась в праздник Воздвижения Креста Господня. Промыслом Божиим суждено ему было начать свою священническую жизнь в день памяти Креста Господня. На добровольном кресте мученичества и закончится земной путь пастыря, самая фамилия которого является напоминанием о знамении Сына Человеческого.

34 года прослужил отец Алексий в госпитальном храме. Вступив в должность настоятеля, отец Алексий прежде всего употребил свои усилия к тому, чтобы облечь в подобающее благолепие место селения славы Божией. Благоустройство церкви, которым он ревностно и энергично занялся, было необходимо потому, что госпитальный храм, низкий и душный и потому неудобный, посещался больными без особой охоты и желания. В непродолжительное время отец Алексий значительно расширил помещение церкви, подняв ее высоту в два раза и осветив храм дополнительными окнами. Вслед за этим отец Алексий полностью заменил всю церковную утварь, выстроил новый иконостас, поставил резные киоты, обновил ризницу, повесил бронзо-вызолоченное паникадило, одним словом, «устроил совершенно новый храм. <…> Часть суммы, потребовавшейся на возобновление церкви, протоиерей Ставровский исходатайствовал от казны, а большую часть этой суммы собирал от частных жертвователей, для каковой цели завел, между прочим, при церкви, вместо ктиторов, церковных старост из купцов, коих и располагал к посильным пожертвованиям. Всех пожертвований в течение 25 лет он собрал более чем на 50 тысяч рублей». По тем временам немалая сумма. «Нужно ли говорить о внутреннем значении этого благолепия, о том духовном утешении, какое переживают больные, имеющие возможность быть в храме? – говорилось в юбилейном адресе служащих Клинического госпиталя, преподнесенном пастырю по случаю 50-летия служения о. Алексия в священном сане. – Своим чинным служением и усердным проповедыванием слова Божия, обходительностию и приветливостью в обращении с людьми вы располагали к пожертвованиям на дело святое благотворителей и привлекли в Клинический храм насельников целого района, прилегающего к клиникам, и установили такую тесную связь с ними, что, по словам их, протоиерей Ставровский был для них как приходской священник».

Церковное начальство по достоинству оценило труды отца Алексия: 18 апреля 1881-го года он был сопричислен к ордену св. Анны 2-й степени «за особые труды по возобновлению госпитальной церкви и за сбор пожертвований на ее украшение».

Другим объектом пастырской заботы отца Алексия стала часовня для отпевания умерших в госпитале. «Часовня эта до него была деревянная, ветхая, низкая, тесная, называлась покойницкой избой и помещалась в самой неприличной местности. Долго протоиерей Ставровский хлопотал об устройстве настоящей часовни, новой, пространной, каменной: составлен был даже план часовни и смета, но главное инженерное управление всё отказывало. Наконец, воспользовавшись одним совершенно случайным обстоятельством, протоиерей Ставровский испросил разрешение на постройку новой каменной часовни, которая со всеми удобствами была выстроена в 1872-м году».

Беспокоило отца Алексия и то обстоятельство, что ввиду отсутствия подобающего места таинство крещения в госпитале приходилось совершать, где придется. Немалое время искал он удобного случая изменить что-либо в этом тревожившем его вопросе. Но из-за отсутствия средств приходилось мириться с положением вещей. И только на 24-й год служения, в 1886-м году, когда можно было бы и свыкнуться с неудобствами, терпеливый пастырь был вознагражден представившейся возможностью: в этом году при госпитале начали благоустраивать новую акушерскую клинику. Воспользовавшись этим обстоятельством, отец Алексий устроил особую крещальню в виде малой домовой церкви с иконостасом и прочими удобствами для совершения таинства крещения.

Все это, может, и не стоило упоминания, если бы в этих делах не сказывалась та любовь к храму Божию, то благоговение перед таинствами православной Церкви, наконец, тот страх Господень, которые имел в душе своей этот петербургский пастырь одной из госпитальных церквей столицы.

Проявляя заботу о храме Божием, отец Алексий заботился и о душах человеческих. Как пастырь, отец Алексий отличался отзывчивостью и сострадательностью. Ему очень часто поверяли больные все тяготы и невзгоды своей жизни. И он, войдя во все жизненные обстоятельства пасомого, не прекращал своей заботы о больном и после его выздоровления. Были среди лечившихся такие, кто оставался по выходе из клиники без достаточных средств к существованию. Это побудило отца Алексия взяться за организацию соответствующего фонда материальной помощи. «При посещении больных, – отмечалось в юбилейном адресе от Клинического госпиталя, – вы не могли не узнать, что многим из них по выписке из клиники придется протягивать руку за подаянием, и весьма существенно откликнулись на нужду несчастных. При вашем ближайшем горячем участии учреждено было Общество попечения о бедных военного и морского духовенства». На протяжении 32-х лет отец Алексий безвозмездно трудился в этом Обществе в должности казначея, и его попечительская деятельность о вдовах и сиротах военного сословия отмечалась наградами Императрицы Марии Феодоровны, являвшейся Августейшей покровительницей Общества. В 1906-м году ему был пожалован золотой наперсный крест с алмазными украшениями из Кабинета Ее Величества за службу в совете Общества, а к 50-летию служения в сане его казначейский труд отмечен был особым знаком внимания – портретом Ее императорского Величества с собственноручной надписью.

Особую страницу в жизни прот. Алексия Ставровского занимает его педагогическая деятельность. В царское время преподавание было неотъемлемой и необходимой частью пастырских обязанностей. Священникам столицы на поприще обучения приходилось трудиться несравненно больше, чем духовенству губернии. Поэтому тот небольшой опыт учительства, который отец Алексий успел приобрести до посвящения в священный сан, весьма ему пригодился в его последующей деятельности. Сразу же после назначения в храм военной клиники, отец Алексий назначается законоучителем, а также преподавателем русского, латинского языков и арифметики в военно-фельдшерской школе, находившейся в ведении госпиталя. 30 лет отец Алексий обучал детей в этой школе, «…оставив неизгладимую, теплую и признательную память о многолетней, плодотворной своей деятельности» и получив за свой труд две правительственные награды – ордена св. Анны и св. Владимира 3-й степени. (Впоследствии отец Алексий преподавал закон Божий еще в двух школах: в Выборгском и Исаакиевском городских 4-хклассных училищах.) Однако вклад отца Алексия в школьное дело этим не исчерпывается. Немало он потрудился в области улучшения качества преподавания. Столичные власти, ценя его опыт учительства, привлекали его к контролю и разработке программ обучения в системе образования. В 1890-м году отец Алексий состоял членом комиссии при главном штабе, которая составляла программы по закону Божию для полковых учебных команд. Тремя годами ранее, в 1887-м году, отец Алексий был назначен наблюдателем за преподаванием закона Божия в школах ведомства Императорского Человеколюбивого общества. И здесь его труды по улучшению учебно-воспитательного дела были отмечены высокой наградой – орденом св. Анны 1-й степени.

Таким образом, пастырские труды отца Алексия выходили далеко за пределы госпиталя, в храме которого он нес послушание. В бытность свою настоятелем Петропавловской церкви Клинического госпиталя он предпринимает ряд успешных попыток изменить к лучшему положение военного духовенства и служит не только своему приходу, но и всему ведомству в целом. Это, пожалуй, самая яркая страница его жизни, самое удачное его деяние, которое по достоинству было отмечено всеми его сослуживцами и которое, по словам его современников, должно занять «светлую страницу в истории русского православного военного духовенства». Имя протоиерея Алексия Ставровского, благодаря его добровольному почину, стало популярным среди всего военно-морского духовенства. Дело обстояло следующим образом.

В марте 1883-го года отец Алексий составляет проект об уравнении служебных прав и окладов содержания военного духовенства с правами и содержанием других офицерских чинов. Этот проект он направляет на рассмотрение главному священнику армии и флота П. Е. Покровскому, а тот в свою очередь отсылает его по всем военным округам для одобрения. После этого прот. Алексий был прикомандирован к главному штабу для дальнейшей разработки проекта. Немедленно он приступает к его редактированию с учетом полученных от военных округов отзывов. Долгая и кропотливая работа заняла целых два года. «Много тревожных минут испытал, много бессонных ночей провел за это время наш Алексей Андреевич, прежде чем доклад был окончательно редактирован главным штабом и представлен на утверждение военного совета. Результатом всех этих трудов и ходатайств Алексея Андреевича было то, что проект его был утвержден Государственным Советом 21 ноября и Государем Императором 21 декабря 1887 года, а 26 февраля распубликован во всеобщее сведение».

Главная цель проекта заключалась в том, чтобы вывести военное духовенство из того приниженного положения, в котором оно пребывало, «…чтобы военное духовенство могло дорожить своей походной полковой службой и чтобы в состав его могли вступать лучшие духовные силы». Протопресвитер Г. Шавельский, отмечая то улучшение положения военного духовенства, которое было достигнуто проектом отца Алексия, говорил: «Вы, о. Алексей Андреевич, начали и продолжали свою службу в то время, когда военно-морское духовенство пользовалось нищенскими окладами, влача тяжелое существование. Положим, ряды его тогда состояли, как и теперь состоят, из людей, не избалованных жизнью. Военные и морские священники, за незначительным исключением, – дети сельских священников, дьяконов и дьячков, на пятаки вскормленные, с колыбели к горю и лишениям приученные, в борьбе с нуждой закаленные. Но скудость казенного обеспечения и их придавливала своей тяготой, и у них сковывала рабочие руки, отнимала и трудоспособность, и инициативу, и смелость в работе, а руководителей ведомства лишала возможности и права требовать от подчиненных энергичной работы. Преобладающими чертами вашего, о. Алексий Андреевич, характера, вашего душевного склада, так недостающими многим из нас, были энергия и настойчивость. Эти свои качества вы и направили к тому, чтобы победить только что отмеченное, сдавливавшее жизнь и деятельность военного морского духовенства роковое зло. <.. > С устранением нужды к нам со всех концов России хлынули свежие силы, потекли работники идейные и просвещенные; пастырская работа стала свободнее и энергичнее, а руководители ведомства получили нравственное право не только ожидать, но требовать от своих подчиненных неусыпного труда для армии и флота. Дело личное стало, смею выразиться, делом государственным».

Авторитет, который приобрел отец Алексий после утверждения составленного им проекта, возрос необычайно. В день его 25-летнего юбилея служения в священном сане, ему, рядовому священнику госпитальной церкви, каких в Петербурге было немалое количество, были оказаны особые почести. За торжественным богослужением в этот знаменательный день присутствовали духовенство придворное, епархиальное, военное. Всего под своды Петропавловской церкви Клинического госпиталя в тот день, 14 сентября 1887-го года, собралось 25 священников, 10 диаконов, 8 депутаций от различных организаций и ведомств. Было произнесено много речей и сказано много теплых слов в адрес настоятеля храма. Сам же отец Алексий, как отмечала печать, «растроганный до глубины души отвечал каждой депутации отдельно, со свойственной ему скромностью», замечая, что ему «приписывают больше, чем следует». «В заключение всех речей юбиляр обратился ко всем посетителям храма, к духовным детям и сослуживцам, и с христианским смирением просил у них прощенья «во всем, чем он согрешил против них в течение 25-тилетнего служения своего при сем храме». Такое непритворное смирение среди такого светлого торжества произвело на всех бывших в храме самое глубокое впечатление».

В 1896-м году протоиерей Алексий Ставровский становится настоятелем Адмиралтейского собора с одновременным назначением на должность благочинного Санкт-Петербургских и Новгородских церквей армейского ведомства. В те годы ему было уже за 60. Но время не изменило его. Он оставался пастырем, верным самому себе и своей священнической совести. С прежним усердием и трудолюбием он принимается за реставрацию собора, за что через три года награждается митрой, обогащает ризницу, организовывает образцовый хор певчих, упорядочивает богослужения, в манеже Главного адмиралтейства устраивает внебогослужебные беседы с офицерскими чинами, продолжает участвовать в решении всех законодательных вопросов, касающихся военного и морского духовенства. Появляется и новая грань в его многосторонней пастырской деятельности – литературная. В 1906-м году выходит в свет довольно объемный (свыше трехсот страниц) и обстоятельный труд протоиерея Алексия Ставровского – «История и описание Адмиралтейского собора». Тщательно собрав и проработав архивные данные, начав повествование с исследования вопроса о разделе Петербурга на острова, отец Алексий проследил все этапы истории собора. Без сомнения, его ценная книга и доселе является образцом для сочинений подобного рода. После этого он издает второй, не менее важный и полезный для всей Церкви, труд – «Сборник молитв Спасителю, Преев.

Троице, Божией Матери и св. угодникам Божиим». А в 1907-м году, когда в печати стали появляться мнения о неканоничности ведомства придворного и военного духовенства как неепископальных структур, отец Алексий «… написал горячую отповедь в «Церковном вестнике» под заглавием «О мнимом пресвитерианстве в Русской Церкви»».

В 1912-м году исполнилось 50 лет служения протоиерея Алексия Ставровского в священном сане. Почтить маститого, 78-летнего юбиляра в Адмиралтейский собор собралось более сорока священников. И думается, что не просто парадной лестью, а определенным правдивым итогом полувекового пастырского пути были следующие слова, сказанные в адрес отца Алексия: «Мы привыкли видеть в вас заботливого охранителя прав Церкви и православия, строгого и требовательного к себе и другим, блюстителя священных устоев, ревностного оберегателя чести и интересов клира церковного, опытного руководителя и мудрого советника в служебных и житейских невзгодах, дальновидного и правдивого ценителя заслуг и трудов служебных, благожелательного водворителя мира и согласия между высшими и низшими, начальствующими и подчиненными, попечительного отца сирот, их защитника, покровителя и неустанного ходатая». С достоинством и честью прошел свой земной путь петербургский протоиерей Алексий Ставровский и мог вместе с апостолом сказать о себе: «Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил; а теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный; и не только мне, но и всем возлюбившим явление Его» (2 Тим. 4, 7–8). Апостольская фраза о подвиге добром и Павловы слова о мученическом венце, приготовленном от Господа, целиком и полностью исполнились в судьбе настоятеля Адмиралтейского собора.

Мученическую кончину протоиерей Алексий Ставровский, последний настоятель Адмиралтейского собора, принял в промежутке от 31 августа по 1 октября 1918 года. В этот период было схвачено Петроградской ЧК громадное количество жителей города. Поводом к широким репрессиям послужило убийство Урицкого студентом Канегиссером, совершенное 30 августа 1918-го года. Насильственная смерть одного из вождей большевизма развязала руки новой власти. Советская печать запестрила призывами к мщению. «Убийство Урицкого, – говорилось в телеграмме тов. Зиновьеву, – не может оставаться безнаказанным. Кровь его вопиет о мести. <…> Мы взываем к рабочим Петрограда: товарищи, бейте правых эсеров (почему именно их, осталось без объяснения – прим. автора) беспощадно, без жалости. Не нужно ни судов, ни трибуналов! Пусть бушует месть рабочих, пусть льется кровь правых эсеров и белогвардейцев, уничтожайте врагов физически!» Под этим воззванием стояли четыре фамилии без указаний на партийный ранг авторов этого призыва: Смилга, Лашевич, Голощекин, Белокун. После того, как «пролетариат» был достаточно подогрет этими «кровавыми призывами», последовала газетная апология красного террора. 3 сентября 1918 года в «Петроградской правде» появилась статья под названием «Пролетариат и террор». В ней говорилось: «По примеру деятелей великой французской революции пролетариат вынужден поставить террор в порядке дня, – но это массовый террор, обращенный не против отдельных лиц, а против враждебного класса как такового. Когда железный ход исторического развития ставит перед нами дилемму «жизнь или смерть», то противостоящий нам класс должен быть обезврежен во что бы то ни стало, должен быть раздавлен, должен быть побежден. Эта цель может быть достигнута, и будет достигнута, только массовой борьбой, и если история заставляет пролетарских революционеров 20 века по примеру великих революционеров буржуазии поставить террор в порядке дня – то это будет массовый террор».

В тот же день или, что вероятнее, гораздо ранее, были арестованы сотни и тысячи представителей «старого мира». Среди них был и протоиерей Алексий Ставровский. Бросив за решетку громадное количество «контрреволюционеров», большевики на следующий же день после официального провозглашения террора объявили о том, что раскрыли «грандиозный заговор как партийных организаций, так и иностранных деятелей англо-французского капитализма». Все эти формулировки были заготовлены заранее, ибо за такой фантастически короткий срок не то что заговор раскрыть, а и допросить всех схваченных было невозможно. Такая поспешность была вызвана боязнью упустить время. Надо было торопиться, пока не ослабло «негодование рабочего класса». Поэтому еще через два дня появилось следующее заявление: «В ответ на убийство Урицкого Всероссийский Чрезвычайный Комитет, исполняя волю рабоче-крестьянской революции и опираясь на резолюцию 5 Съезда Советов («беспощадным массовым террором против буржуазии должен ответить революционный пролетариат и беднейшее крестьянство на эти преступные попытки») решил расстрелять целый ряд конрреволюционеров, которые и без того уже заслужили смертную казнь. Расстреляно всего 512 контрреволюционеров и белогвардейцев». В этом же номере сообщалось, что «… если правыми эсерами (о принадлежности их к убийству Урицкого не говорилось ничего – прим. авт.) и белогвардейцами будет убит еще хоть один из советских работников, нижеследующие заложники будут расстреляны. Председатель Бокий. Секретарь А. Иоселевич». Далее приводился список заложников, растянувшийся на четыре номера газеты.

Затем тема террора после этих сообщений в печати как-то поутихла и утратила свой первоначальный накал. Необходимые аресты были произведены, и она стала ненужной. А через полтора месяца население Петрограда через газету оповещалось об исполнении серии расстрелов, долженствовавших по мысли новых властителей утолить «народный» гнев. «По постановлению Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией, – говорилось в заявлении, – и по постановлению районных троек, санкционированным ЧК, за период времени от убийства тов. Урицкого по 1 октября расстреляны…» Далее приводился список, состоявший из 68 лиц. В нем под номером 59 фигурировало имя протоиерея А. Ставровского. Это сообщение заканчивалось словами «продолжение следует».

Обстоятельства гибели отца Алексия остались неизвестными. Прот. М. Польский в своей известной книге «Новые мученики Российские» приводит рассказ о том, как отец Алексий Ставровский добровольно пошел на смерть, заняв место другого священника. Согласно его версии заключенных увезли в Кронштадт, построили на тюремном дворе в ряд, и «им было объявлено, что в виде репрессий за убийство Урицкого каждый десятый из них будет расстрелян, а остальные освобождены». Отец Алексий оказался девятым и предложил своему соседу, тоже священнику, поменяться с ним местами. Этот красивый поступок вряд ли мог быть осуществленным в той жестокой и «безупречно» проведенной расправе, которую учинили большевики, и должен быть признан, скорее, благочестивым вымыслом, не имеющим ничего общего с реальной действительностью тех лет. Если принять версию М. Польского, то придется согласиться с тем, что чекисты сначала произвольно расстреливали, сами не зная кого, а потом заносили в списки, при этом возле каждой фамилии делали пометку: «Беляков, Павел Сергеевич, б. офицер», «Юргенсон, Петр, б. шофер Смольного института», «Ананьев Николай, б. помещик», «Карпов, Леонид Николаевич, б. подполковник, служивший в 1-й артиллерийской бригаде» и т. д. Приведенный в газетной статье список убитых с указанием под каждым номером фамилии, социальной и партийной принадлежности, его профессии, а также с выставлением строго определенной вины против каждой группы расстрелянных, не оставляет сомнений: расстреливали обдуманно и планомерно, после тщательно проведенного отбора и следственной процедуры. Но в характере мученической кончины протоиерея Алексея это ничего не меняет. Он окормлял тех, кто подлежал уничтожению в первую очередь – офицерский состав царской армии. Не случайно опубликованный список заложников состоял на 90 % из чинов императорского войска. Вот за исполнение своих пастырских обязанностей и поддержание Христовой веры в душах морских офицеров, а также за правдивые обличения, направленные в адрес новой власти, он и был расстрелян большевиками на самом склоне своих земных лет, в возрасте 84-х лет.