Священномученик Карп Эльб, пресвитер Петербургский

(1869–1937)

Священномученик Карп родился 5 февраля 1869 года в деревне Оло Феллинского уезда Лифляндской губернии, в семье эстонца-хуторянина. По достижении отроческого возраста он был определен своим родителем в Прибалтийскую учительскую семинарию, находившуюся в то время в Гольдингене (ныне это латвийский город Кулдига). Неизвестно, какими соображениями руководствовался отец-хуторянин в выборе жизненного пути своего сына. Скорее всего, поступление Карпа в учительскую семинарию имело вынужденный характер и диктовалось соображениями материального характера. Вероятно, это было одно из тех немногих заведений, где предоставлялась возможность обучения и содержания на казенный счет. Так или иначе, выбор педагогического учебного заведения оказался удачным, ибо, как оказалось впоследствии, он полностью соответствовал жизненному предназначению и склонностям отца Карпа. Всю свою жизнь до революции он всецело отдавал служению Церкви и школьной деятельности.

Свой самостоятельный жизненный путь он начал с Георгиевской церкви г. Балтийский порт (ныне г. Палдиски, пригород Таллинна). Окончив в 1889 году Прибалтийскую учительскую семинарию со званием учителя начальной школы, Карп Эльб был назначен 3 октября правящим архиереем Рижской епархии псаломщиком к Георгиевской церкви. Так как до революции в число непременных обязанностей церковного причетника входила еще и учительская деятельность, то Карп Эльб, наряду с прохождением должности псаломщика, тогда же начал преподавать Закон Божий в церковно-приходском училище, а также был назначен учителем русского языка в классах мореходного училища Балтийского Порта. Шесть с небольшим лет трудился молодой учитель на педагогическом поприще в маленьком, провинциальном городке Эстляндии. Эти первые годы, проведенные в Порте, не обремененные заботами о семье, были необходимым временем его учительского становления, годами накопления педагогического опыта, спокойного вживания в новую для себя среду. Здесь он постепенно созревал для школьного дела, постигая законы педагогики, усваивая приемы учительской деятельности и открывая для себя особенности преподавательского труда.

Через шесть с половиной лет в жизни псаломщика Карпа Эльба произошла серьезная перемена: 14 января 1896 года он был рукоположен в сан диакона. Первые полгода, до половины июня месяца, он продолжал свое служение в Георгиевской церкви, осваиваясь с новой для себя ролью священнослужителя. Близость к престолу Божию и постоянное приобщение Тела и Крови Христовой – эта неожиданная доступность божественной благодати – меняла качество и содержание его существования, раскрывала перед ним мир новых ощущений, обновляло и изменяло самое чувство жизни. И хорошо, что в этот важный и совершенно особый период жизнь отца Карпа протекала в привычных для него и неизменных внешних условиях. Но епархиальное начальство, пошедшее, можно сказать, на неординарный для того времени шаг – на хиротонию лица, не получившего духовного образования, сделало это с особой целью и не без основательной причины. В 1895 году игумения Варвара (Блохина), настоятельница Пюхтицкой обители, начала строить в монастыре церковно-приходскую школу на 85 детей с намерением открыть ее к началу следующего учебного года. В феврале 1896 года работы по внутренней и внешней отделке здания школы приостановились из-за острой нехватки средств. По этой причине игумения обратилась в Училищный Совет при Синоде с просьбой выделить средства на завершение стройки, обосновывая свою просьбу ропотом «окрестного населения на отсутствие при вверенном мне монастыре церковно-приходской школы». Параллельно с построением здания школы м. Варвара приискивала подходящий штат для будущего учебного заведения. Тут-то и был ей порекомендован на должность законоучителя Карп Эльб, к тому времени проявивший себя как способный и отличившийся законоучитель, обладающий «добрыми душевными качествами». Немаловажно было и то, что диакон Карп, как эстонец по национальности, владел местным языком. Ведь преподавать Закон Божий нужно будет в «стране иноверцев и полуверцев, имевших несчастие отпасть от лона Православной Церкви». Вероятно, лучшей кандидатуры, чем Карп Эльб, которая соответствовала бы этому назначению и вполне удовлетворила бы игумению, для такого дела не нашлось. А поскольку такой оплачиваемой единицы, как псаломщик, монастырю по штату не положено, то и пришлось определить найденного кандидата в учители на вакансию диакона. Поэтому 28 июня 1896 года, по окончании учебного года, Карп Эльб, рукоположенный в том же году в диаконский сан, был перемещен на штатное диаконское место с назначением на должность законоучителя в новооткрывшейся школе обители. Три года он провел здесь, участвуя в монастырских богослужениях и преподавая Закон Божий в Пюхтицком двухклассном церковно-приходском училище.

Мы не располагаем данными о том, как протекала жизнь отца Карпа в Пюхтицкой обители, но его последующее назначение заставляет предполагать, что и здесь он проявил и зарекомендовал себя с самой положительной стороны. Ибо 14 декабря 1899 года он был переведен в столицу России Санкт-Петербург и определен на только что открывшуюся вакансию диакона к эстонскому приходу, возглавляемому священником Павлом Кульбушем. Без сомнения, это назначение явилось для отца Карпа таким повышением, о котором скромный эстонский диакон-законоучитель, выходец из глухой эстонской провинции, и помышлять не мог. Следует добавить еще, что отец Павел Кульбуш, благочинный эстонских приходов Санкт-Петербургской губернии, был человеком весьма разборчивым и избирательным в вопросе подбора церковных кадров. Тот факт, что Пюхтицкий диакон, не имевший духовного образования, был приглашен им для служения в столичный приход, говорил о нем как о человеке незаурядных личностных качеств.

К моменту приезда отца Карпа в Петербург жизнь православной эстонской общины, основанной в городе в 1894 году, находилась в стадии становления. Регулярные богослужения совершались в подвальном помещении Малоколоменской Воскресенской церкви, предоставившей эстонскому приходу во временное пользование свои площади. (Подвал этой церкви был известен и примечателен тем, что в нем была устроена точная копия Вифлеемского храма.) При приходе функционировала эстонская церковно-приходская школа, располагавшаяся на Екатерингофском канале. А в июне 1898 года было открыто эстонское братство во имя сщмч. Исидора Юрьевского, осуществлявшее религиозно-просветительскую и благотворительную деятельность среди эстонского населения Петербурга. По приезде в город отец Карп незамедлительно подключается ко всем сферам жизни эстонской православной общины и становится незаменимым помощником отцу Павлу Кульбушу в его многосторонней деятельности по воцерковлению и религиозному окормлению эстонской диаспоры столицы и Петербургской губернии. Тихая и размеренная монастырская жизнь, без сомнения, укрепившая и углубившая религиозное чувство отца Карпа, сменилась напряженным трудом в шумной столице Российской империи.

«Безвозмездно преподает Закон Божий со времени определения к приходу», – записано в клировых ведомостях эстонской церкви Петербурга в графе об отце Карпе. Эстонская церковно-приходская школа, основанная протоиереем Павлом Кульбушем, где преподавал Закон Божий диакон Карп, занимало видное место среди школ города. «Достаточно высокий уровень образования и воспитания детей позволил школе с большим успехом принять участие весной 1909 года в церковно-школьной выставке, проведенной в Петербурге. Школа была представлена в отделении «инородческих» школ, здесь демонстрировались учебники, тетради, чертежи, рисунки, эстонские ноты, фотографии с сюжетами из школьной жизни. Училищный Совет Синода неоднократно организовывал экскурсии участникам выставки в эстонскую школу». Несомненно, что в достижении эстонской школой «достаточно высокого уровня образования» была заслуга и диакона Карпа Эльба.

Преподавательская деятельность отца Карпа в Петербурге не ограничивалась рамками эстонской православной общины. Довольно быстро его педагогический талант был замечен епархиальным начальством. На следующий год по приезде в столицу он был утвержден законоучителем четырехклассного Коломенского женского начального училища, а еще через год, с сентября 1902 года, назначен учителем Закона Божия двухклассного Коломенского училища. Тогда же, в 1902 году, диакон Карп «за труды по народному образованию высочайше награжден серебряной медалью с надписью «За усердие» для ношения на груди на Александровской ленте». В 1911 году он был удостоен еще одной награды за свою педагогическую деятельность – ордена св. Анны 3-й степени, а в 1914 году получил приглашение преподавать в одно из самых привилегированных заведений Петербурга – в образцовый приют барона Штиглица. Пожалуй, отец Карп был единственным эстонцем за всю историю города, причем без духовного образования, который получил такую широкую признательность в школьных кругах столицы.

В 1903 году состоялась закладка свято-Исидоровской церкви, построение которой было одной из главных забот эстонского братства. Эстонский приход Петербурга давно нуждался в своем собственном храме. Вдохновителем и деятельным исполнительным идеи возведения храма стал глава эстонского прихода отец Павел Кульбуш. Диакон Карп, один из преданных его помощников, оказывал ему посильную поддержку в трудах по постройке церкви. 25 февраля 1903 года он был избран членом и делопроизводителем комиссии по построению Исидоровской церкви и оставался им до освящения новопостроенной церкви, состоявшегося 23 сентября 1907 года. Фактически зачастую он, в силу обстоятельств, оставался главным распорядителем всех строительных работ. Во время длительных отлучек настоятеля эстонского прихода о. Павла Кульбуша о. Карп являлся доверительным лицом последнего и нес полноту ответственности за возведение здания храма и церковного дома при нем. Уезжая из города, о. настоятель целиком и полностью полагался на исполнительность, расторопность и трудолюбие своего диакона, не сомневаясь в том, что он справится лучше других с возникающими проблемами. (В частном архиве А. В. Дормидонтова, проживающего в Таллинне, сохранилось несколько писем о. Карпа, адресованные к о. Павлу Кульбушу, которые представляют собой подробные отчеты о продвижении строительных работ.) Причем, погружаясь в бесконечные перипетии и сложности постройки Исидоровской церкви, о. Карп при этом оставался самим собой, сохраняя неизменным свое почти детское простосердечие. Так, в одном из писем он пространно повествует о возникших сложностях в отношениях с прорабом, о разгрузке песка, о забивке свай, о сборе средств и т. и. А заканчивает письмо характерным замечанием: «Забыл: кланяется Вам Анна Николаевна, принесла в часовню метелку из перьев пыль вытирать, а мне прислала цветок и банку земляничного варенья. Кажется, все. Простите, что заболтался». Метелку для уборки пыли, принесенную «Анной Николаевной», никак не хотел обойти молчанием отзывчивый о. диакон, умевший в самый разгар трудной и хлопотливой работы заметить скромное и сделанное от искреннего сердца приношение своей прихожанки. Без сомнения, это был христианин с доброй, чистой и нелукавой душой, любивший Бога и человека подлинной евангельской любовью.

Говоря о дореволюционном периоде жизни отца Карпа, следует упомянуть и о лекторской работе, которую он проводил в рамках эстонского Исидоровского братства. «Немало времени, – отмечается в цитировавшейся выше статье об Исидоровском приходе, – уделяло братство взрослым прихожанам, число которых к 1911 году составило 2453 человека. В храме произносились тематические проповеди по объяснению богослужений, практиковались вечерние беседы после всенощных с чтением очерков по Библейской истории и истории Русской Церкви. По воскресным дням диаконом Карпом Эльбом устраивались беседы с показом световых картин на самые разнообразные темы: жития святых, изъяснение догматов веры, история Русского государства, описание земель и народов, трезвость, воспитание детей».

Между тем, приближался 1917 год, до неузнаваемости изуродовавший жизненный уклад величайшей державы мира. Принес он кардинальные перемены и в жизнь Исидоровской церкви. В этом году православный приход эстонцев в Санкт-Петербурге остался без настоятеля. О. Павел Кульбуш – славный строитель храма и первый его незабвенный настоятель – по возведении его 31 декабря в сан епископа отбыл в Рижскую епархию, на новое место своего служения. За день до этого события, 30 декабря, состоялось собрание прихода Исидоровской церкви, на котором было принято решение просить Петроградского митрополита Вениамина рукоположить диакона Карпа Эльба во иереи с оставлением его в Исидоровской церкви вторым священником. 3 января последовала положительная резолюция правящего архиерея, и через 5 дней, 8 января, о. Карп Эльб был рукоположен священномучеником Вениамином, митрополитом Петроградским, во пресвитера. Наступал новый этап в жизни о. Карпа – период пастырских трудов, который продлился без малого двадцать лет и завершился мученической кончиной. Интересно, что существовал и другой вариант развития приходских событий. Известно, что определенная часть прихожан настаивала на утверждении в должности настоятеля Исидоровской церкви кронштадтского протоиерея о. Николая Симо. В этом случае о. Карп Эльб оставался бы диаконом. Промысл Божий судил иное, и он стал пастырем. Безусловно, священническая хиротония означала для о. Карпа оставление любимого им преподавательского дела, к которому за 28 лет он привязался всей душой. Но без долгих колебаний он подчинился решению приходского совета и оказался прав: через некоторое время большевистским декретом Церковь была отделена от школы. Пришло то время, когда ревностному труженику на ниве Господней надлежало оставить церковную педагогику и своим служением выполнять иную задачу, поставленную временем: укреплять в вере народ Божий, утешать, ободрять и окормлять его в годы небывалой смуты и неслыханных гонений. Он стал пастырем в 1918 году, когда служение в Церкви не сулило ни материальных выгод, ни почестей, ни благоустроенной жизни. Впереди его ждало медленное, растянувшееся на 20 лет, сдавливание тисками безбожного режима, завершившееся в конечном итоге расстрелом. В этих условиях, осложнявшихся отсутствием единства церковной жизни, новопоставленному иерею предстояло выстоять самому и укрепить в Истине своих пасомых. Вот для исполнения этой задачи и привлек Христос Господь – незримая Глава Церкви – диакона эстонского православного прихода к служению в священническом сане.

Послереволюционный период жизни Исидоровского прихода, как и многих приходов Русской Церкви, покрыт покровом неизвестности. Что можно сказать о деятельности причта, если своими последовательными декретами и указами советская власть сводила на «нет» социальную и богослужебную жизнь Церкви? Если все ее мероприятия заканчивались ликвидацией приходов и закрытием храмов? Но вынужденное сужение социального служения Церкви еще не означало полного отказа от служения Христу. И даже наоборот. То, что постигло нашу Церковь в годы пролетарской диктатуры, нам кажется катастрофой. Но несомненно и то, что это было время, когда небесная Церковь вобрала в Себя громадное количество спасаемых. Не обязательно мучеников, но и всех тех, кто устоял в те годы в Православии вопреки увеличившимся соблазнам. И огромную роль в их спасении, как представляется, сыграли приходские священники, примером своего стояния в Истине укреплявшие паству в годину лютых испытаний. Вот в этом стоянии и следует искать основной смысл и содержание деятельности приходов нашей Церкви в послереволюционное время. И не случайно в эти годы Церковь лишалась возможности внешнего служения. На его смену должно было прийти служение Богу внутри своей совести и в глубинах своего духа, собирание внутренних сил перед лицом грядущих испытаний.

Однако, не все покрыто мраком неизвестности. Остались скупые, но многозначительные отметки, по которым можно воссоздать в какой-то степени облик духовенства Исидоровской церкви в послереволюционные годы. К 1922 году существенно изменился состав прихожан Исидоровской церкви. В послереволюционные годы она окормляла преимущественно православных христиан русской национальности. Многие эстонцы, проживавшие в столице, уехали на родину в Эстонию по причине прихода большевиков к власти. «Так как многие эстонцы-прихожане выбыли совсем из Петрограда, – говорилось в протоколе заседания приходского совета Исидоровской церкви, – а из оставшихся в Петрограде большая часть их живут на окраинах города или в далеком расстоянии от церкви и не могут не только посещать заседания приходского совета, но и бывать часто в церкви, признали возможным сократить число членов приходского совета». Какое-то время в приходе, несмотря на декрет об отделении школы от Церкви, продолжалась работа по просвещению детей светом Христовой Истины. Отец Карп явился организатором и руководителем Детского кружка, напоминавшим наши сегодняшние воскресные школы. Его создание было своеобразным откликом клириков Исидоровской церкви на политику отрыва детских душ от Церкви и Евангелия, проводимую диктатурой Ленина. В этом кружке, включавшем в себя более трехсот детей, устраивались рождественские елки и другие праздники церковного года, преподавался Закон Божий, организовывались паломничества по святым местам, проводились религиозно-нравственные беседы, при кружке был создан детский хор для участия в богослужениях. Вся эта многосторонняя деятельность была возможна благодаря усилиям и педагогическому таланту отца Карпа. Своим пастырским вниманием и заботой священник Карп охватывал и других детей города. «Заслушав доклад отца Карпа, – читаем в протоколе заседания приходского совета Исидоровской церкви, – о просвещении детей и организации детского хора, выразили отцу Карпу благодарность за усердное ведение духовного просвещения детей и пожелали обратить внимание на духовное просвещение детей, находящихся в интернатах и приютах». Однако продолжалась деятельность этого кружка очень недолго, всего несколько лет. В протоколах заседания приходского совета от 1927 года упоминаний о кружке уже нет. Видимо, власти к этому времени сочли необходимым погасить и эти малые очаги духовного просвещения детских душ.

В двадцатые годы трехэтажный церковный дом, пристроенный к зданию Исидоровского храма, играл немаловажную роль в епархиальной жизни города. В это время здесь размещалось Богословско-Пастырское училище, в котором обучалось около 50 человека. Оно было чуть ли не единственным православным духовным учебным заведением не только в Петроградской, но и во всех северных епархиях, не прекращавшим своей деятельности во время обновленчества. А в 1925 году в этом же доме Исидоровской церкви нашли себе приют Высшие Богословские курсы, где преподавали именитые профессора дореволюционных духовных школ, такие как П. П. Мироносицкий, А. А. Дмитриевский и другие. Отец Карп, приобретший опыт ведения хозяйственных работ еще при постройке Исидоровской церкви, был назначен экономом этих курсов и за добросовестное исполнение обязанностей эконома был удостоен сана протоиерея.

Говоря об этом времени, следует сказать и о том, что Исидоровский приход был одним из немногих приходов города, не уклонившимся в обновленчество и сохранившим в те непростые годы чистоту веры. (Данные исследователей о количестве таких приходов разнятся. По подсчету М.В. Шкаровского 5 церквей из 123 не признали обновленческого ВЦУ.) 25 марта 1923 года на общем собрании члены прихода одобрили позицию протоиерея А. Пакляра и священника Карпа Эльба, выступивших в поддержку Патриаршей церкви. Не подчинился клир русско-эстонской церкви и указку св. Патриарха Тихона о переходе на новый стиль. Когда Петроградское Епархиальное Управление (обновленческое) предложило настоятелю Исидоровской церкви протоиерею Александру Пакляру «воздержаться от проведения в жизнь означенного отрицательного взгляда (на введение нового церковного стиля – свящ. В. К.) и приложить все меры к неукоснительному, неотложному введению в вверенной вам церкви с 12 июня нового стиля», клир эстонской церкви и в этом случае проявил непослушание церковному начальству, которое он считал самочинным. «Приходской совет, – ответствовал орган управления Исидоровской церкви, – находит возможным приступить к переходу лишь после того, как будет разрешен вопрос о православной пасхалии, изменяющейся с введением нового стиля». Причем, за свою «несговорчивость» два пастыря Исидоровской церкви тогда же были подвергнуты аресту и кратковременному заключению. «В ночь на 4 августа по новому стилю, – говорится в протоколе заседания Приходского совета русско-эстонской церкви, – произведен был обыск в квартирах о. А. Пакляра и о. К. Эльба (…) Как настоятель, так и отец Карп подвергнуты личному задержанию».

До 1935 года отец Карп продолжал свое служение в Исидоровской церкви. В феврале этого года храм был закрыт. Протоиерей Карп Эльб был переведен сначала в Князь-Владимирский собор, а в конце 1936 года определен настоятелем церкви Казанской иконы Богоматери на Красненьком кладбище. Это было последнее место его служения: в ночь с 27 на 28 августа 1937 года он был арестован. 1937 и 1938 годы явились самым страшным временем в истории нашей епархии и всей Русской Православной Церкви: 95 % духовенства оказалось в застенке НКВД и впоследствии расстреляно без всякого состава преступления. Многим тогда казалось, что Православие доживает свои последние дни, что от понесенных невосполнимых утрат оно уже больше не вернется к жизни. Однако сейчас для нас эти годы являются небывалым в истории нашей Церкви периодом умножения мученической святости, периодом не гибели, а торжества Православия. И среди тех, кого сегодня мы почитаем как христианских мучеников, отказавшихся в тюремных камерах богоборческой власти оговаривать себя и своих единомышленников, были протоиерей Карпа Эльба. История его убиения вообще является уникальной, так как, пожалуй, во всем обилии следственного материала двух трагических лет она не имеет аналога. Отец Карп не только категорически отказался признавать свою вину в контрреволюционной деятельности и подписывать сфальсифицированные протоколы. Он отказался вообще от какого бы то ни было контакта со следственными органами и на все вопросы оперуполномоченного отвечал односложным отрицанием. Почти две недели, с применением мер физического воздействия, протомили его в камере, прежде чем вызвали на допрос, оказавшийся единственным. Слишком ясна была непреклонность арестованного. Ввиду того, что протокол этого допроса можно смело отнести к редчайшим памятникам мученичества XX-го столетия, находим нужным привести его полностью.

«Вопрос: Вы арестованы по обвинению в ведении к-р (контрреволюционной – свящ. В. К.) пропаганды. Дайте показания.

Ответ: Никакой к-p пропаганды я не вел.

Вопрос: Вы говорите неправду. Следствие располагает данными, изобличающими вас в к-p пропаганде.

Ответ: Подтверждаю свой первый ответ, что никакой к-p пропаганды я не вел.

Вопрос: Следствием установлено, что вы по вопросу о положении Церкви в СССР вели агитацию, что сов. власть является гонительницей Церкви.

Ответ: Подобной пропаганды я не вел.

Вопрос: Признаете ли себя виновным, что вы допускали оскорбительные выпады против сов. власти, называя таковую кучкой разбойников?

Ответ: Виновным себя не признаю, подобных слов я не говорил.

Вопрос: Следствию известно, что вы вели к-p клевету по вопросу о материальном положении рабочих и крестьян, высказываясь, что как рабочие, так и крестьяне стонут от недостатков, живя в нуждах.

Ответ: Подобных высказываний я не говорил.

Вопрос: Следствием установлено, что вы вели к-p пропаганду, что СССР оказывает помощь самолетами республике Испании.

Ответ: Этого я не говорил.

Вопрос: Признаете ли себя виновным, что вы распускали к-p клевету о преследовании ни в чем не повинных людей в связи с годовщиной смерти Кирова?

Ответ: Не признаю себя виновным, подобной к-p клеветы я не вел.

Вопрос: Следствию известно, что вы вели к-p пораженческую пропаганду в связи с изменой Тухачевского и др. предателей.

Ответ: К-p пораженческой пропаганды я не вел.

Вопрос: Следствие подтверждает свое обвинение по всем вопросам и требует дачи искренних показаний.

Ответ: Подтверждаю, что я говорю искренне и чистосердечно».

Вряд ли в следственных делах тех лет можно найти документ, подобный этому протоколу. Его предельный лаконизм говорит сам за себя. Он есть свидетельство удивительной, неподражаемой христианской твердости и мужества священнослужителя Русской Православной Церкви, чья мученическая победа над своими гонителями должна стать предметом глубокого почитания и прославления в народе Божием. В тот же день, 8 сентября, к делу отца Карпа было приобщено два свидетельских показания с фиктивными обличающими показаниями, а днем позже он был приговорен к высшей мере наказания. Через две недели, 24 сентября, этот приговор, увенчавший мученика небесной славой, карательные органы привели в исполнение.