глава 10. Дизайн в неожиданных местах

Мы работали над товарными вагонами, упаковочной машиной для леденцов, автомобильной покрышкой, линотипом, журнальной версткой, овоскопом, интерьером Перисферы для Всемирной выставки в Нью-Йорке, мухобойкой, рыбопромысловым эхолотом, машиной для пришивания пуговиц к мужским пальто, женским писсуаром, счетчиком Гейгера, машинкой для скручивания сигарет, дизельными моторами, дверью сейфа и термостатом в хлеву, чтобы куры и коровы были довольны.

Может показаться, что все это выходит далеко за границы обычного поля деятельности, где пасутся промышленные дизайнеры; на самом деле это еще одно свидетельство того, что наша профессия развивается и что хороший дизайн, будь то устройство какого-либо механизма или оформление печатного издания, говорит о целостности продукта и является – возможно, нематериальным – знаком качества. Если снаружи трактор выглядит добротным, логично предположить, что его внутренний механизм также надежен. Один посредник, глядя как-то раз на новый трактор, сказал мне: «Если он работает так же хорошо, как выглядит, я его покупаю».

Естественно, у некоторых возникнет вопрос: какая разница, хороший ли дизайн у комбайна фирмы John Deere? Зачем изощряться, проектируя тяжеловес, предназначенный для тяжелой грязной работы? Сказать такое – значит признаться в слабой осведомленности о том, что происходит, в этом случае – на ферме.

Сейчас осталось немного таких фермеров и фермерш, которых мы знали раньше. Чаще всего современный фермер окончил сельскохозяйственное училище. Он больше не засевает поля по лунному календарю. Он в каком-то роде инженер и знает все о тракторах, кукурузоуборочных машинах, хлопкособирателях, комбайнах, корморезках, воздуходувках, пресс-подборщиках, выравнивателях и разбрасывателях навоза. В наши дни он может даже управлять собственным самолетом или вертолетом, чтобы опылять посевы, совершать деловые поездки или просто кататься ради удовольствия. Он приобрел наиболее подходящие для его нужд орудия и знает, как их правильно эксплуатировать. Если у него большая ферма, скорее всего, на ней есть хорошо оборудованная ремонтная мастерская, чтобы поддерживать эти орудия в рабочем состоянии. Поломка оборудования во время сбора урожая – настоящая трагедия. Хорошему фермеру больше интересен мотор трактора, чем урчание двигателя «кадиллака».

У жены фермера тоже есть много приспособлений, облегчающих жизнь. Она больше не проводит будни за закручиванием банок – она делает запасы продуктов глубокой заморозки на год. У нее вдоволь горячей воды, ведь теперь не нужно добывать ее с помощью капризной ветряной мельницы и затем нагревать на плите. У нее есть такие же автоматические моющие и чистящие приборы, как и в домах ее городских сестер, а также, скорее всего, своя машина. Место доярок заняли доильные аппараты.

Фермерская техника продвинулась далеко вперед по сравнению с давними временами, когда в ходу был универсальный трактор со множеством громоздких навесок. Все больше этих навесок интегрируется в конструкцию трактора: их можно поднимать, опускать и контролировать с помощью гидравлической системы. Сегодня продажи тракторов напрямую зависят от того, насколько хорошо в них встроено оборудование, выполняющее непосредственную фермерскую работу. Неуклюжее, изготовленное вручную оборудование с легко узнаваемым почерком кузнеца постепенно выходит из моды, уступая дорогу высокоточной технике, по внешнему виду которой сразу понятно, что ее изготовили на современном заводе.

Одним из первых признаков того, что общественность начала избирательно подходить к покупке тяжелой техники, стали изменения в торговле сельскохозяйственным инвентарем, которые за последние несколько лет распространились и на другие сферы. Некоторые из наших основных клиентов сегодня производят токарно-револьверные станки, высоковольтные вводы, упаковочные аппараты, автопогрузчики, буровое оборудование для нефтяных скважин и преобразователи крутящего момента.

Работая в сфере, о которой мы даже никогда и не мечтали, мы смогли продемонстрировать производителям тяжелого оборудования, что хорошо продуманный продукт, вне зависимости от того, что он собой представляет, будет продаваться лучше, чем непродуманный. Они получили не просто более симпатичный станок или упаковочный аппарат, а устройство, которым операторы гордятся и которое, следовательно, поддерживают в отличном состоянии.

Мы работали над турбинным насосом для глубоких скважин производства компании Byron Jackson. Вместе с их инженерами нам удалось перенести небольшой, но очень важный масляный резервуар, располагавшийся снаружи корпуса двигателя, во внутреннюю часть станины, чтобы он более эффективно смазывал подшипник. Это изменение придало насосу вид, который стал ассоциироваться с современным комбинированным оборудованием. Кстати говоря, крышечка масляного резервуара стала также заводской табличкой, что позволило снизить стоимость производства.

Другой пример необычного дизайна – наша работа над эффектной выставкой для компании National Supply Company, производителя оборудования для нефтедобывающей промышленности, с чьими инженерами мы создали внешний облик многих продуктов. За несколько месяцев до гигантской нефтяной выставки в Талсе руководство National Supply пригласило меня обсудить оформление их выставочного пространства.

После совещания длиною в день с тридцатью руководителями National Supply у меня зародилась идея поставить в центре всем знакомую буровую вышку и окружить ее стеклянным зданием в форме пончика, которое будет словно парить в десяти футах над землей. В комфортабельно обставленном помещении можно будет отдохнуть после долгих прогулок. Продукты National Supply будут выставляться на первом этаже, а подъемный крюк и буровой инструмент, управляемые ротором, будут подвешены на вышке. Попасть в эту необычную комнату можно будет, поднявшись по эффектному пандусу. Если вкратце, мы хотели сделать все наоборот. Покупатель, находясь в кондиционируемой витрине, будет рассматривать товар, выставленный снаружи.

Много лет назад компания по производству автомобильных шин Goodyear обратилась к нам с вопросом, можем ли мы улучшить внешний вид их покрышек. Они хотели получить узнаваемый продукт, который при этом гармонировал бы с дизайном любого автомобиля.

Через несколько месяцев мы представили полноразмерный гипсовый макет нашего дизайна директорам компании, и они его приняли. В тот день исполнительный директор Goodyear с подкупающей прямотой признался за обедом, что ему нравится наш проект, но он считает, что нам переплатили. В конце концов, сказал он, это очень простой дизайн – всего лишь множество концентрических колец вокруг боковины покрышки. Оказалось, что на следующей неделе он едет в Нью-Йорк, и я пригласил его заглянуть в наш офис. Когда он пришел, я показал ему более 60 эскизов и 14 полноразмерных гипсовых макетов покрышек, среди которых были изысканные, простые, радикальные варианты. Когда я объяснил, зачем мы приложили столько усилий, перед тем как остановиться на финальном варианте, он понял, из чего складывается стоимость наших работ.

Вскоре после того как я открыл свое бюро промышленного дизайна, за мной прислал Отис Л. Уиз, редактор и издатель журнала McCall’s. Он видел декорации, которые мы создали для мюзикла Джерома Керна «Кот и скрипка», и подумал, что тот же подход может быть полезен и для журнала.

Журналы в те дни, в частности журналы о домоводстве, не были особенно визуально привлекательны. Несомненно, самой красивой их частью была реклама. Страницы со статьями были утомительно однообразны. Отчасти это происходило потому, что художники после прочтения историй выбирали сцены, которые, на их взгляд, стоило бы проиллюстрировать. Обычно такой сценой оказывался кульминационный поцелуй между Ним и Ней. В результате журналы выглядели не очень эффектно и даже скучно.

Когда я впервые зашел в кабинет Уиза, я был так же поражен его молодостью, как он моей. Нам обоим было около двадцати пяти. Я сказал ему, что ничего не знаю о типографике, гравировке и печати, но что мне очень интересно взяться за эту работу. Если компания готова в течение года оплачивать мое обучение в этих сферах, я разработаю свой макет верстки. К моему удивлению, мне согласились платить, чтобы я изучил журнальное дело.

Я обратился к Элмеру Адлеру, человеку, которым давно восхищался, но которого никогда не встречал. Адлер работал консультантом по типографике в New York Times, а также издавал Colophon, ежемесячный журнал о печатном деле. Он был очарован моей уверенностью в том, что я смогу за год узнать все о печатной промышленности, и согласился проводить со мной три вечера в неделю и руководить моим образованием. Он также позволил мне пользоваться своей превосходной библиотекой со старинными книгами и каталогами шрифтов.

Я направился в Дейтон, штат Огайо, где печатался McCall’s, чтобы изучить тамошние печатные машины и не предложить технологически невозможных нововведений. Я провел много дней на заводе McCall’s в Стамфорде, штат Коннектикут, наблюдая за гравировкой пластин. Я продирался через старые, вышедшие за несколько лет номера журналов McCall’s, Ladies’ Home Journal, Woman’s Home Companion, Good Housekeeping, Vogue и Harper’s Bazaar.

Когда я определил направление, которого хотел придерживаться, то взял план готовящегося выпуска и прочитал все рукописи, которые должны были в него войти – не только рассказы, но и статьи о кулинарии, об украшении дома, моде и детях, и преобразовал их в новый формат.

Шесть месяцев спустя после нашей первой встречи я представил Уизу макет всего журнала. Увиденное его очень впечатлило, и он решил отныне всегда издавать McCall’s в таком формате. Владельцы журнала предложили мне постоянную работу, но я отказался и попросил остаться в компании только до конца года, чтобы убедиться, что мои нововведения оказались дельными. И все-таки создавать новый продукт каждый месяц и выдерживать при этом возникшую конкуренцию оказалось слишком увлекательно, и я остался на двенадцать лет: читал каждый рассказ и статью и присутствовал на редакционных встречах трижды в неделю.

Мне удавалось совмещать эту новую напряженную работу с работой в театре и другими проектами только потому, что McCall’s предоставил мне первоклассного ассистента и умелую команду, которая в значительной степени разделила со мной нагрузку.

Получившийся шаблон McCall’s был разработан для всего журнала, а не первых пятнадцати-двадцати страниц, которые выступают «холстом» для демонстрации экстраординарного искусства и шрифтов. Это позволило арт-директору отойти от традиций в шрифтах, графическом оформлении и цвете и создать структуру и ритм, чередуя страницы, выдержанные в спокойном стиле, с яркими акцентными. Поначалу поступали жалобы о том, что новая сетка ограничивает свободу художников, но лучшие иллюстраторы были на нашей стороне, и мы советовались с ними, прежде чем задать для их работ определенный размер и форму. Одна из особенностей шаблона заключалась в том, что две страницы на развороте должны были разрабатываться как единое целое – сегодня это распространенная практика в журнальной верстке.

Мы немного поработали на несколько других изданий. Генри Люс заказал нам критический разбор своих журналов Life и Time, и, просидев несколько месяцев в офисе издательства в качестве наблюдателя, я порекомендовал добавить больше ритма и структуры и внести минимальные изменения в типографику. Люс очень хотел, чтобы люди читали от корки до корки и Life, и Time – важный фактор для рекламодателей. Нам часто приходилось учитывать этот момент. Мы также убедили издателей Time убрать лишние элементы с обложки, упростить шрифт и сделать портреты на передней сторонке более узнаваемыми. Многие из них изображали людей, чьи имена и достижения гремели, но лица оставались неизвестными публике. Для этой цели на фоне добавили рисунки – иногда абстрактные, – посвященные работе той или иной персоны.

К нам также обращался Девитт Уоллес, редактор невероятно успешного журнала Reader’s Digest. Он и его сотрудники приняли некоторые предложения по макету, которые мы выдвинули по результатам исследования, и их до сих пор используют в верстке журнала.

В наш нью-йоркский офис однажды заглянул приветливый незнакомец, и мы поболтали с ним о политике, погоде и трудностях жизни в Нью-Йорке. Он не сказал ничего по делу, и я, будучи сильно занят, в конце концов спросил: «Могу ли я вам чем-нибудь помочь?» Он ответил: «Я слышал о вас и хотел бы узнать, сможете ли вы разработать для меня дизайн мухобойки». По ходу разговора я накалякал эскиз. Посетителю понравилось, и он предложил заплатить. Я отказался, пояснив, что не приложил никаких усилий. Он сказал, что является главой промышленной компании в Декейтере, штат Иллинойс, производящей 20 000 000 мухобоек в год. Я был потрясен этим числом, а посетитель пояснил, что по непонятной причине люди не хранят мухобойки, а покупают новые каждое лето. Он был уверен, что новый дизайн поспособствует росту продаж, и ушел, сказав, что свяжется со мной. Я не вспоминал об этом случае до тех пор, пока через несколько месяцев мне не стали приходить чеки со значительными авторскими отчислениями.

Всем известно, что Трилон и Перисфера, спроектированные Уоллесом Харрисоном, стали символом Всемирной выставки в Нью-Йорке, открывшейся в 1939 году. Директора ярмарки пригласили меня разработать интерьер шара, диаметр которого составил 200 футов, – это самая большая сфера из когда-либо построенных. Они предлагали разделить это огромное внутреннее пространство на 48 зон – по количеству штатов – и украсить их мемориальными досками, ржавым оружием, истрепанными флагами и прочими памятными историческими объектами. Я воспротивился идее подвергнуть публику такому скучному зрелищу и вместо этого предложил подчеркнуть тему выставки – единство человечества, не нарушая целостность гигантского шара делением внутреннего пространства. Эту задумку воплотили в жизнь. Тысячи зрителей поднимались к линии экватора сферы на двух самых длинных эскалаторах в истории. Там они входили внутрь сферической конструкции на одну из двух кольцеобразных платформ, которые казались подвешенными в пространстве друг над другом. Платформы совершали полный оборот каждые 8 минут, и за это время зрители медленно спускались на землю. Таким образом, полностью контролируемые потоки людей взирали сверху вниз на утопический город с распланированными рабочими и жилыми зонами. Создавалась иллюзия смены дня и ночи, и под специально сочиненное музыкальное сопровождение гигантские киноизображения поющих и марширующих рабочих сходились в центре, чтобы вместе строить лучший мир завтрашнего дня.

Одним декабрьским днем, когда я плавал в калифорнийском бассейне, меня позвали к телефону. Это был один из руководителей сети Hilton Hotels, звонивший из Нью-Йорка, чтобы спросить, возьмемся ли мы переделать декор «Персидской комнаты», располагавшейся на первом этаже отеля «Плаза». Я не раз посещал этот известный клуб, поэтому был рад предоставившейся возможности.

Переустройство и ремонт ночного клуба затрагивают не только его внешний вид. Промышленный дизайнер должен также думать о кондиционировании, освещении, возможности для официантов легко проходить между переполненными столиками, акустике, пожарных выходах – но не забывать и о красоте. Самые популярные ночные заведения – те, где освещение магически стирает морщины и вторые подбородки, делая престарелых аристократок похожими на дебютанток, а усталых коммерсантов – на олимпийских чемпионов.

Наше исследование помещения походило на раскопки древней Трои. За 40 лет каждый из четырех разных дизайнеров привнес что-то свое, но, к сожалению, последние трое не позаботились о том, чтобы избавиться от прошлого интерьера, поэтому каждый новый ремонт наслаивался на предыдущие. Чтобы увеличить площадь помещения и соблюсти строгие строительные и противопожарные правила, мы демонтировали все четыре предыдущих интерьера и получили чистый лист с кирпичными стенами. Мы остановились на диагональной планировке, благодаря которой с любого места открывается хороший вид. Эстраду поместили в углу, а все остальное расходилось от нее веером.

Мы создали современный дизайн, но сохранили в нем персидские мотивы, чтобы отразить связь с известным названием клуба, и для этого посещали музеи и часто бывали в Иранском институте, где читали иранские предания, изучали персидские храмы и миниатюры. В «Персидской комнате» на двух стенах расположены восемь огромных окон в двадцать футов высотой. Для них мы подобрали шторы глубоких синих и зеленых оттенков с металлизированными нитями. Я предложил Дороти Либс, которая занималась тканями, переплести тысячи крошечных электрических лампочек вроде тех, что используются для точнейших хирургических инструментов. Во время некоторых танцев эти мерцающие огоньки изображали полет светлячков. Ткачи еще долго удивлялись этому беспрецедентному слиянию электрики и их ремесла.

За последние пятьдесят лет двери банковских хранилищ особо не изменились. Компания Mosler Safe Company попросила нас внедрить их инженерные разработки в новую концепцию, отражающую принципы современного банковского дела и архитектуры и одновременно укрепляющую в клиентах столь необходимое чувство безопасности. Обновленная дверь сейфа функциональна и представляет собой воплощение защиты. В процессе работы над основной дверью хранилища я случайно заметил, что решетчатые воротца, распахивающиеся сразу за ней, не соответствуют новому дизайну. Семь поднятых вверх пик, готовых проткнуть каждого, кто попытается через них перелезть, выглядели так, будто попали сюда прямиком из Древнего Рима. Раздумывая, как можно было бы изменить эту решетку с пиками, мы поняли, что четыре с половиной дюйма – максимальное расстояние, которое мы можем оставить сверху и снизу, чтобы злоумышленники не могли пролезть. В итоговом варианте дизайна мы заполнили эти расстояния, а пики убрали. Любопытно, что тщательное изучение изначальной решетки с пиками показало, что миниатюрные Джо или Джозефина гипотетически могли бы протиснуться в семидюймовый зазор снизу.

Так же как и практически все на ферме, старый добрый сарай уже не тот, что раньше. В нем больше нет мусора от сена и овса, старых сломанных инструментов, культиватора и потрепанной упряжи. Все аккуратно лежит на своем месте. Фирма Minneapolis-Honeywell Regulator Company, осведомленная о моде на научную упорядоченность, даже заказала нам дизайн ярко-красного термостата, известного под названием Farm-O-Stat, чтобы контролировать вентиляторы в хлевах, курятниках, молочных и банановых складах. Большой прочный прибор, устойчивый к пыли и ржавчине, создает комфорт уровня гостиной для старых кляч.

В любую минуту много тысяч людей находятся в воздухе – в самолетах, – путешествуя по работе, для удовольствия или по экстренным обстоятельствам. Их безопасность в большой степени зависит от пристального внимания людей, сидящих в вышках Управления гражданской авиации по всей стране. Авиадиспетчеры обязаны знать, где находится каждый самолет в любой момент его пребывания в воздухе, проводить его через грозы, туманы и уберегать от опасностей. Они поддерживают связь друг с другом и с экипажами самолетов в полете по телефону, радио и телетайпу.

Из-за резкого увеличения количества авиаперелетов после Второй мировой войны УГА обратилось в компанию Bell Telephone Laboratories, чтобы провести всестороннее исследование в области контроля авиаперевозок, нацеленное на повышение эффективности. Специалистов нашего бюро пригласили проанализировать взаимоотношения работников контрольно-диспетчерских пунктов и используемое ими оборудование, а также преобладающие психологические факторы. Мы лично провели опросы в одиннадцати диспетчерских центрах по всей стране, чтобы изучить существующее оборудование и реакцию работников. Вооружившись этими необходимыми знаниями, мы объединились с инженерами Bell Laboratories, чтобы подобрать комфортные для сотрудников акустику, цвет, уровень видимости, освещение и объем перевозок. Сначала мы воплотили свои мысли на бумаге, а затем изготовили точные модели в уменьшенном масштабе, чтобы проиллюстрировать наши предложения и придать форму дальнейшим размышлениям. Усовершенствованные диспетчерские вышки УГА полностью приспособлены к веку реактивной авиации.

Еще одно необычное задание по созданию дизайна в неожиданном месте мы получили от Minneapolis-Honeywell. В центре нашего внимания оказался эхолот. Это установленное в рубке судна устройство регистрирует и выводит на дисплей все твердые тела в радиусе 2400 футов. Звуковые импульсы отражаются от твердых объектов и становятся видны на экране радара. Эхолот может использоваться для навигации, подводных исследований, составления карт и для рыбных промыслов. Мы предложили выполнить корпус записывающей аппаратуры из прочного литого алюминия, а не из листового металла, расположить панели управления в логичном и функциональном порядке и задать устройству такой размер, чтобы защитный экран был встроен, а не приделан снаружи. Рыбакам, промышляющим тунца у Западного побережья, эхолот показался очень точным и полезным в обнаружении неуловимой «морской курицы».

Автопогрузчик – небольшая приземистая машина, способная поднять четыре тысячи фунтов, которую используют на складах и оптовых базах. Он должен быть компактным, но мощным, иметь минимальный радиус поворота и быть очень маневренным как в прямом, так и в обратном направлении. Обычно считается, что таланты промышленного дизайнера не обязательны для создания такой машины, но компания Hyster пригласила нас поработать над своей известной линейкой. Был соблазн наделить погрузчики Hyster необычным обликом, но после изучения предмета мы решили придать ему простой практичный вид, поработав над безопасностью, видимостью и удобством обслуживания. В конце концов, это дюжие складские подъемники, долговечные рабочие лошадки, а не беспокойные молодые кобылки, стремящиеся побить скоростной рекорд.

Много лет назад компания RKO отправила меня в Су-Сити, штат Айова. Построенный там роскошный новый кинотеатр RKO не особо преуспевал, а более старый кинотеатр-конкурент на той же улице, показывающий низкопробные картины, был переполнен людьми. Никто не мог понять почему. Смешавшись с толпой кинозрителей, я выслушал их комментарии, и причина стала ясна. Оказалось, что фермеры и рабочие ощущали себя неуверенно, находясь в роскошном фойе в мокрых грязных ботинках, и боялись испачкать землей дорогое ковровое покрытие с длинным ворсом. Мы заменили тканые ковры на резиновые, и дело пошло на лад уже на следующий день.