Двадцать четвертая Неделя по Пятидесятнице

Когда же возвратился Иисус, народ принял Его, потому что все ожидали Его. И вот, пришел человек, именем Иаир, который был начальником синагоги; и, пав к ногам Иисуса, просил Его войти к нему в дом, потому что у него была одна дочь, лет двенадцати, и та была при смерти. Когда же Он шел, народ теснил Его. И Женщина, страдавшая кровотечением двенадцать лет, которая, издержав на врачей все имение, ни одним не могла быть вылечена, подойдя сзади, коснулась края одежды Его; и тотчас течение крови у ней остановилось. И сказал Иисус: кто прикоснулся ко Мне? Когда же все отрицались, Петр сказал и бывшие с Ним: Наставник! Народ окружает Тебя и теснит, – и Ты говоришь: кто прикоснулся ко Мне? Но Иисус сказал: прикоснулся ко Мне некто, ибо Я чувствовал силу, исшедшую из Меня. Женщина, видя, что она не утаилась, с трепетом подошла и, пав пред Ним, объявила Ему перед всем народом, по какой причине прикоснулась к Нему и как тотчас исцелилась. Он сказал ей: дерзай, дщерь! Вера твоя спасла тебя; иди с миром. Когда Он еще говорил это, приходит некто из дома начальника синагоги и говорит ему: дочь твоя умерла; не утруждай Учителя. Но Иисус, услышав это, сказал ему: не бойся, только веруй, и спасена будет. Придя же в дом, не позволил войти никому, кроме Петра, Иоанна и Иакова, и отца девицы, и матери. Все плакали и рыдали о ней. Но Он сказал: не плачьте; она не умерла, но спит. И смеялись над Ним, зная, что она умерла. Он же, выслав всех вон и взяв ее за руку, возгласил: девица! Встань. И возвратился дух ее; она тотчас встала, и Он велел дать ей есть. И удивились родители ее. Он же повелел им не сказывать никому о происшедшем (Лк. 8, 40–56).

Совершаемые Господом Иисусом Христом исцеления, как они описаны у евангелистов, всегда находятся в известном соотношении с верой исцеляемых. Последние должны иметь по меньшей мере сердечную готовность к принятию исцеления как проявления действия высшей силы, то есть как чуда, которое может быть тогда началом пробуждения веры в исцеленном или послужить укреплению ее. В отечестве Своем, в Назарете, Господь «не мог совершить никакого чуда…» по причине неверия сограждан Своих (Мк. 6, 5). Напротив, в разбираемом эпизоде исцеления кровоточивой женщины, сила и напряженность веры как бы сами исторгают из Целителя потребные живительные токи, уничтожающие болезнь. Случай этот и привлекает особенное внимание многих именно тем, что здесь исцеление происходит как бы без участия воли Целителя. Господь Иисус Христос чувствует силу, исшедшую из Него, и даже спрашивает, кто прикоснулся к Нему, на кого изошла она. Как будто здесь на мгновение приоткрывается доступ к прозрению образа действия таинственной силы, но тотчас закрывается, и перед нашей пытливостью встает еще больше неразрешимых вопросов. Господь Иисус Христос, исцеляя приступающих к Нему, часто употреблял для сего внешние способы: возложение рук, приложение «брения», прикосновение. Не потому ли, как замечает еп. Феофан Затворник, что «для нас чувственных необходимо чувственное, чтобы воспринять нечувственное?» Но многочисленны случаи и исцелений непосредственных, через слово, в ответ на мольбы и уповающую веру. И во всех этих случаях действует та же целительная сила… Все истинные чудеса творятся силой Божией. Чудотворения возможны и человеку, облагодатствованному Духом, силою Которого, и во имя Божие, люди совершали исцеления и даже воскресения. Но во Христе Иисусе тайна действия чудотворящей силы осложняется для нашего сознания тайной «общения свойств» двух естеств Его. Над этой тайной склонялись отцы 4-го и 6-го Вселенских Соборов и они определили границы, которых мы не должны преступать в наших домыслах. Дадим и сейчас место тайне, ибо «кто скажет, что он имеет ум Господень», или что он проник в тайну «богомужного действа»? «Дивно смирение нашего Господа. Сотворив чудо, Он относит исцеление к вере исцеленной: вера твоя спасла тебя» (св. Иоанн Златоуст).

Чудо воскрешения дочери Наира тоже как бы обусловлено верой отца ее: «Не бойся, только веруй, и спасена будет», – говорит ему Господь. Это второй случай из трех воскрешений, совершенных Господом Иисусом Христом, и мы хотели бы избежать повторения того, что уже сказано было в связи с воскрешением сына Наинской вдовы (см. с. 118). То, что нам на этот раз хотелось бы отметить, это ясно ощутимую в трех случаях воскрешения полную свободу Господа Иисуса Христа перед смертью, совершенную непричастность к ней и потому спокойную власть над ней. (Волнение, слезы, скорбь Господа и как бы особое напряжение при воскрешении Лазаря могут быть объяснены без противоречия только что сказанному). Господь Иисус Христос, заканчивая Свои земные дни, в беседе с учениками на Тайной Вечере, сказал: «Уже немного Мне говорить с вами, ибо идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего» (Ин. 14, 30). Думается, что эти слова в полноте своего смысла превосходят всякое человеческое разумение. В бесконечную глубину уходит их значение. В истории мира ни один человек не мог бы их произнести по праву. В этом смысле это не человеческие слова. Они говорят о непричастности Человека Иисуса ко греху ни единым движением сердца, мысли, воли. Это самосвидетельство о безгрешности Его, и, следовательно, о неподвластности смерти. Ибо через грех вошла в мир смерть (Рим. 5, 12). Жизнь человеческая смертоносна от рождения. Она несет в себе тление, развивающееся в смерть. Жизнь Господа Иисуса Христа свободна от первородного и личного греха и потому есть жизнь в чистом ее виде, без приражения тления, неповинная смерти. Держава смерти и стоящий за нею князь тьмы перед этой Жизнью бессильны. Они не имеют в ней ничего. (Христова смерть есть вольная, акт вольного Его истощания и послушания, и потому она самая «противуестественная» и самая мучительная, но сейчас это вне нашего рассмотрения.) Вот почему в первых двух Своих встречах со смертью, когда Господь соизволил проявить над ней Свою власть, Он так спокойно, так легко, без видимого усилия возвращает в жизнь от «успения» наинского юношу и девочку архисинагога. «Истощая владычество смерти до оснований, Он не оставляет ей даже имени: не умерла, но спит». Берет ее за руку, как будто просто для того, чтобы помочь ей приподняться, и возглашает, чтобы пробудить ее от сна: «Талифа куми». И это все. Она встает, настолько должно быть полная жизни, что ничего не остается, как только дать ей есть, о чем Господь и говорит оцепеневшим родителям. Достаточно было слова и прикосновения Носителя нетленной жизни, чтобы смерть отступила и в бездыханное тело вернулась жизнь. Однако, та же прежняя тленная жизнь. Но, если мы сможем подклонить свой разум Откровению, мы усмотрим и больше: воскрешая Лазаря, Господь говорит Марфе: «Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет…» (Ин. 11, 25). Это слово простирается от неба до земли – удержим его. Через него Господь открывает, что есть Он Сам и что есть смерть. Он есть нетленная жизнь, и Он пришел, чтобы отдать ее нам, ввести ее в нас. С нею входит в нас бессмертие. Жизнодавец отдает Свою жизнь в крестной смерти и дает ее нам. Все приглашаются в любой момент, во все времена, и ныне и присно – принять ее… Подумаем о Евхаристии… Не подается ли в ней именно это и Тем же, Кто «единою Себе принес… и присно закаляется, освящая причащающиеся». Апостол Павел возглашает: «Для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение». Верующий во Христа сквозь тление и смертное изнеможение ощущает биение иного бытия, несет его в себе и «смерти празднует умерщвление».