Святой Фотий, митрополит Московский

(2 июля 1431 г.)

После кончины святого Киприана Церковь Русская долго оставалась без митрополита. По желанию Великого князя Василия Дмитриевича, Константинопольский патриарх назначил известного своими добродетелями греческого инока Фотия из Морей и рукоположил его в митрополита всея России, 2 сентября 1408 года.

В 1410 году он прибыл в Москву и был встречен далеко за городом самим Великим князем и всем священным собором. Святитель нашел Москву в страшном опустошении после нашествия Тохтамыша и Эдигея, и казну волости митрополитской в совершенном расхищении. Фотий, невзирая ни на какие затруднения, решился восстановить права церкви, вследствие чего поставил себя в неприятные отношения ко многим лицам, которые долговременным злоупотреблением утвердили свои права на собственность церковную. Так как эти злоупотребления касались лиц, близких к Великому князю, то это было поводом к несогласию святителя с князем, тем более что некоторые сборы с оспариваемых земель могли входить в казну великокняжескую.

Фотий обратился к Великому князю Василию с настоятельной просьбой о неприкосновенности церковных земель и доходов, приводя в пример постановления Константина Великого в пользу церкви. Он говорил: «Все знают дивные и боголюбезные учреждения святых почивших князей, прародителей твоих, даже до кончины приснопамятного Великого князя Иоанна Иоанновича. Тогда еще молод был и достоблаженный твой родитель, но потом, пришед в возраст, он исполнился ревности духовной, и познав от Божественного Писания, что не спасется царь многою силою и исполин не спасется во множестве крепости своей, когда наступали на него агаряне, грозившие пагубой христоименитым людям, он прибегал к руководству святителя и являлся победоносцем. Пребывая всегда в правилах святых отцов, он охранял права Церкви Христовой как зеницу ока.

После него Христос Бог поставил тебя на престоле отеческом Великим князем и предстателем всей Руси великой. Церковь Божия, тебя породившая крещением и воспитавшая, приготовила к тому, чтобы ты мог действовать к ее утверждению и устроению, мог надзирать не только за собой, но и за подчиненными тебе и чтобы ты, воспламенившись любовью к Богу, всякую неправду и хищение, лукавство и лихоимство возненавидел и прогнал, и паству Христову охранял и соблюдал от всяких озлоблений, особенно ныне, среди нападений на нее видимых врагов. Хотел я пространнее поговорить о твоих свято почивших предках, Ярославе и бывших по нем князьях великих, но для того перешел прямо к твоему родителю, что ты сам был самовидцем его добродетелей и его покорности Церкви Христовой. Итак, молю благочестие твое, сын мой, утверди твоей грамотой принесенное в дар Церкви Божией и огради все ее обычные права».

При такой ревности святитель Фотий, хотя не скоро, но успел восстановить владения своей кафедры в прежней целости, так что никто уже не мог оспаривать прав его.

На другой год по прибытии в Москву святитель решился осмотреть второй город своей митрополии, Владимир. Владимирский соборный храм, расписанный лучшими русскими иконописцами Рублевыми, славился церковным богатством, для охранения которого митрополит назначил священника Патрикия – грека, приехавшего с ним в звании ключаря, а сам отправился в Святогорскую обитель. Но только что выехал Фотий из Владимира, как получил известие, что по наущению Нижегородского князя Даниила князь Талыча с толпами татар напал на Владимир, разграбил город, опустошил и сжег храмы и истребил многих жителей. Священник Патрикий явил себя мучеником: охраняя вверенные ему сокровища соборной церкви, он затворился в ней, успел скрыть драгоценные сосуды, а сам встал на молитву пред чудотворною иконою Божией Матери. Варвары выломали двери, ворвались в церковь и ограбили ее, потом бросились на Патрикия и, требуя от него сокровищ и денег, жгли его, содрали с него кожу и, привязав к лошадиному хвосту, влачили по улицам, но ничто не могло склонить мужественного страдальца, который окончил жизнь свою, прияв нетленный венец от Господа, 3 июля 1411 года.

В то же время дошло до сведения митрополита, что Талыча ищет захватить его самого. Но Фотий укрылся в самых отдаленных лесах близ озера Синег. Ему сопутствовал прибывший с ним из Морей инок Пахомий. Место было тихое и безмятежное и напоминало собою уединенную пустыню, в которой они вначале подвизались под руководством блаженного старца Акакия. Здесь святитель устроил церковь в честь Рождества Божией Матери и со слезами повторял: «Горе мне, грешному! Думал ли я оставить любимое мне безмолвие, умиление и плач о грехах моих! И что стало со мною? От такой тишины в какие смуты и молвы я погрузился, и в какую пучину увлечен был бурею корабль моей души! Увы мне, грешному! Не знаю, что сотворить в плачевном сетовании, изнемогая в скорбях и болезнях посреди настоящей суеты».

Опасность давно миновала, а пустыннолюбивый святитель не думал оставлять своего уединения. Наконец Великий князь послал к нему с просьбой возвратиться в Москву. Фотий повиновался. Василий встретил его радушно и утешал в скорби, как сын отца.

Грамоты святителя Фотия к псковитянам раскрывают часть обычной деятельности архипастыря и могут показать, как он действовал в различных случаях со своей паствой. Но Промысл Божий вызвал первосвятителя на иное поприще деятельности, где должна была яснее выразиться его привязанность к новому отечеству.

Великий князь Василий Димитриевич скончался 27 февраля 1425 года, оставив после себя десятилетнего сына Василия и четырех братьев: Юрия, Петра, Андрея и Константина. Трое последних еще при жизни Василия подчинились новому порядку престолонаследия, утвержденному Донским, согласившись признать своего племянника Великим князем; но не так мыслил князь Галицкий и Звенигородский Юрий Димитриевич и не хотел скрепить своим согласием духовного завещания Великого князя, подобно братьям. Лишь только скончался Василий Димитриевич, в ту же ночь митрополит Фотий отправил своего боярина в Звенигород, звать Юрия в Москву для определения его отношения к юному Великому князю, но Юрий не поехал, удалился в Галич и начал собирать полки. Великий князь также двинул свое войско, и принужденный бежать, Юрий предложил перемирие, но в Москве хотели более прочного утверждения взаимных отношений. И вот по общему совещанию, подвигся в Галич сам митрополит с увещаниями непокорному князю. Святитель достиг Галича, принят был с честью и усердно старался склонить князя Юрия к миру с юным Василием, но, не имев успеха, уехал из Галича. Сейчас же открылась в Галиче свирепствовавшая во многих городах губительная болезнь; Юрий принял это как вразумление от Бога и просил святителя возвратиться в город, соглашаясь на мирный договор с Великим князем.

Много выстрадал чадолюбивый архипастырь от междоусобий княжеских и от повальных болезней; святитель выражает скорбь свою в предсмертном завещании. «Скорби и печали, – говорит он, – до конца сокрушили и изнурили меня, помрачилось зрение мое от слез о пастве Христовой». Но были и отрадные минуты в жизни угодника Божия: еще не прешел род современников и учеников смиренного игумена Радонежского Сергия, как уже светильник, тридцать лет скрытый под землею, Божиим мановением воссиял миру и был изнесен из недр земли горящий светом жизни неугасаемой. Через несколько лет после того, в последний год правления святителя Фотия, милосердый Господь, к утешению православной России, явил нетленными и целебными и мощи святителя Алексия, со друга Сергия.

В 1431 году, когда исполнилось двадцать лет пребывания Фотия в Москве, явился небесный вестник, зовущий и самого архипастыря в вечность. В четверток Светлой седмицы 20 апреля, после утрени, совершив келейное правило, святитель лег отдохнуть; внезапно воссиял необыкновенный свет в его келье, и Фотий увидел перед собой светоносного мужа с венцом царским на главе и златым посохом в руке. После некоторого молчания в трепете спросил он вошедшего: «Кто ты и как вошел сюда, когда двери мои заперты?» «Я не из числа людей земных, – отвечал необыкновенный посетитель, – я Ангел Божий и послан к тебе от Господа Бога Саваофа Вседержителя. Господь повелел мне возвестить тебе слово на утверждение жития твоего: внимай себе и стаду твоему. Христос Бог дает тебе седмицу на рассмотрение жития твоего и на распоряжение о пастве». Услышав слова сии, святитель в слезах и трепете хотел припасть к ногам посланника Божия, но он стал невидим. Это видение и глаголы Ангела Божия так потрясли Фотия, что он долгое время оставался лежащим на полу, доколе иноки, жившие при его келии, не подняли и не положили его на одре. Он все еще молчал и не раскрывал глаз; наконец, пришедши в себя, поведал окружающим свое видение.

Святителю надлежало избрать или указать на свое место верного блюстителя митрополичьей кафедры – он не предвосхищал этого права, но пророчески еще прежде указал пастыря царствующему граду в иноке Симонова монастыря Ионе. Однажды, посещая эту обитель и обходя церкви и монастырские службы, нашел он в пекарне сего инока Иону спящим. Святой Фотий не потревожил покоя труженика, на лице которого изображалось изнурение от подвигов телесных и духовных, но тут же сказал окружавшим его, что Иона будет великим святителем в земле русской, приведет многих неверных к Богу Истинному и наконец будет поставлен пастырем и учителем самому граду Москве. Предсказание прозорливого Фотия сбылось в свое время.

Наконец, седмичный срок, данный святителю для приготовления к переходу в жизнь вечную, исполнился, и 2 июля 1431 года он преставился, оставив пастве последнее слово в своем духовном завещании.

Тело блаженного митрополита Фотия было положено в Московском Успенском соборе, на правой стороне, подле гроба святителя Киприана, где и доныне почивает нетленно.

Святитель Фотий оставил после себя много поучений и посланий; особенная важность их для церкви оказалась впоследствии. Поучения его в годину народных бедствий замечательны силою умилительного красноречия. Он вел непрестанную борьбу с папистами, которые жестокими насилиями совращали православный народ в католичество, и конечно, Русская Церковь обязана наставлениям митрополита тем, что молодой князь Василий отверг унию Исидора.