О суетном и прелестном украшении

И сотвори Господь Бог Адаму и жене его ризы кожаны, и облече их (Быт. 3, 21).

Имже (то есть, женам) да будет не внешняя плетения влас, и обложения злата, или одеяния риз лепота, но потаенный сердца человек, в неистлении кроткаго и молчаливого духа, еже есть пред Богом многоценно (1 Пет. 3, 3–4; 1 Тим. 2, 9-10).

☨☨☨

О сем украшении здесь полагается рассуждение потому, что то от ослепленного ума происходит, и что тем ослепленный человек ищет себе славы и чести суетной от одежды, которая должна его гордость низлагать и к смирению приводить, как ниже покажется; а паче личное жен украшение без всякого извинения есть ослепление ума и развращение плотского и нехристианского сердца.

☨☨☨

Одежда началась по преступлении заповеди Божия, и от того начало свое восприяла. Ибо доколе не согрешили прародители наши, не имели одежды, как пишется в главе 2-й Бытия, и не требовали ее, яко не видели наготы своей: а когда согрешили, увидели наготу свою и начали срамляться; посему и искать принуждены были, чем бы срамоту свою прикрыть.

Видиши убо, что начало одежды есть грех. Грех бо открыл им наготу их, и соделал срамоту и стыдение, которое требует прикрытия. Отсюда видишь, как худо делают люди, которые ищут украшения в одеждах, и делают одежду не ради прикрытия наготы и согретия, но ради украшения и щегольства; то поставляют себе в честь и украшение, что показует бесчестие и безобразие; от того ищут похвалы, что обличает грех; с того утешаются, что представляет печаль, то есть, знамение законопреступления; тем гордятся, чем должно их смирять. Все животные, как созданы от Бога, так и имеются доныне, не требуют прикрытия, естественным одеянием довольствуются. Един человек лишился того за грех, и от них заимствует и прикрывается. Но то чудно, или паче сожалительно, что чужою кожею прикрывается, и тем возносится, и то в честь себе поставляет, что должно было ему, яко бедному, скудному, нагому и лишенному, случай подавать к смирению. Но не довольно было страстной и похотливой плоти выдумать себе украшения, и тем любоваться и утешаться. Что ж она вымышляет и замышляет? Надобно коней, кареты и прочий к тому припас украшать, чтобы оттуда некую себе похвалу и честь от незнающих и такой суете удивляющихся сыскать.

☨☨☨

Украшение сие, как есть суетное, так знамение есть нерадения о душе. Понеже:

1) Кто печется о телесном украшении, тому недосуг пещися о душевном. В чем бо занята у кого мысль, о том и тщится, того и ищет, в том и время проводит. Идеже бо сокровище ваше, ту и сердце ваше будет (Мф. 6, 21).

2) Самое сие украшение щегольское показует сердце, желающее суетной чести и славы, что и закону Божию противно: Не любите мира, ни яже в мире (1 Ин. 2, 15), и вере христианской не сходно, которая на вечную честь и славу взирает, и то ищет и ожидает; и званию христиан неприлично, которые к вечным и небесным позваны; и должности их противно, которые душу а не тело украшать должны, и горняя мудрствовать, а не земная (Кол. 3,2).

3) Украшение сие без обиды ближнего, и потому без оскорбления Божия быть не может. Ибо не может оно быть без иждивения, которое не отъинуду, как от подобных людей собирается или паче сдирается.

4) Хотя и праведное имение будет, но понеже суть нагая братия, суть трясущийся от хладу и мразу уды Христовы, суть в темнице за долги и оброки заключеннии, суть лишившиися домов от пожарных случаев, суть и прочий бедствующий: на таковых должны излишность и избыток употребляемы быть. Но все то суетным украшением и ненасытною роскошию пресекается. До нищих ли тому, у кого суета сия в сердце место свое имеет? Надобно украшать себе, жену, детей, слуг, коней, кареты, убор их, дом свой, галереи, пруды и прочие увеселения созидать!..

☨☨☨

Большая еще суета и срам христианству есть, что жены белилами, красками и мастьми лица свои намазуют. Ибо ради чего они делают сию безделицу? Причины другой сыскать невозможно, как только чтобы людям показаться, или, что хуже того, понравиться и в любовь войти. В ложницах они о сей безделице не пекутся; краски здравия не придают, разве только вредят. Едина причина сия есть, чтобы люди глаза свои на них обращали. Правда, обращают глаза свои люди, но многии с глазами и сердца обращают и от того око душевное весьма помрачают. Немалая юным и неутвержденным сердцам брань от прелести сей належит. Но ежели они, жены глаголю, которые Бога и Христа Сына Божия исповедуют, осмотрятся, то увидят, что:

1) Выставляют на торг то, что непродаваемое есть, что хранить должно так, как зеницу ока. Ах, бедная та христианка, которая лице свое румянит, но душу свою помрачает; лице украшает, но души своей благообразие теряет, и, как чудовище, душею перед Богом и ангелами Его святыми является!

2) Таковым лиц своих украшением, кроме того, что целомудрие потеряли, переправляют Божие дело, которое есть совершенное и не требуют исправления, и потому против Создателя своего, Который возраст тела и доброту лица всякому свою дарует, весьма грешат, и обиду Ему делают, подобно тому невежде, который образ, добре от живописца написанный, переправил бы, и тем живописца немало бы обидел: так и жены, переправляя лица свои, немалую обиду и досаждение делают Создателю своему. Приличнее христианкам умывать лица свои слезами, нежели раскрашивать белилами и красками.

3) Худо они делают, что так на обеды, вечери и прочие места ходят; но хуже того, что с той же безделицею и в храмы святые дерзают входить, и себе входящим выставлять и показывать. Так бо они храмы святые позорищем, или бесчестием позорища, чего изображать слух не терпит, делают. Всяк сие удобно может разуметь, когда в рассуждение все возмет. Таковым бесстыдным женам приличествует оное Божие слово: Храм Мой храм молитвы наречется, вы же сотвористе его вертеп разбойником (Мф. 21, 13). Храм Божий есть храм молитвы, и ради того в храм Божий входим, чтобы молиться: не друг на друга смотреть, но к единому Богу сердечные очи возводить; не себе другим показывать, но совесть свою, грехами обремененную, перед Богом обнажать; не ликовать, но о грехах Бога умилостивлять; словом, молиться Богу приходим в храмы святые. Молитва же не такая, какую они на себе имеют, утварь приличествует: а какая? Смирение, сокрушение сердечное, умиление, слезы, плач.

☨☨☨

Чтобы украшение суетное, которое христианам крайне не приличествует, и душепагубную роскошь, которая, как видно, час от часу в христианах усиливается и умножается, удобнее оставить, и умеренно житие провождать, пользует примечать и рассуждать следующее:

1) Всякое излишество телесное без оскорбления Божия и обиды ближнего не бывает, как выше сказано.

2) Всякое добро, какое ни имеем, Божие есть, а не наше: наги бо вышли из чрева матери, и потому нищи и бедны в себе есмы; а что ни имеем, от Бога данное имеем. Богатство наше Божие есть добро, а не наше собственное: того ради должно расход его чинить по воле давшего Бога, а не по прихотям нашим.

3) Тело, которое вскоре в прах и землю обратится, украшать, а о душе бессмертной нерадеть великое есть безумие, как всякому сие видно. Невозможно бо тому не нерадеть о душе, который тело свое на показание и тщеславие украшает. Знак бо сердца миролюбительного, тщеславного и гордого таковое украшение, которое душу потемняет. Едина бо есть добродетель украшение души. Сею она, как утварию себе приличною, украшается; а оною, яко тщеславною и гордостною, помрачается.

4) Женам таковым следует ответ дать праведному Судии за соблазн. Горе бо человеку тому, имже соблазн приходит (Мф. 18, 7). Не малая бо брань юному сердцу бывает от лица женска, кольми паче от такового лица, которое на прельщение мастями и красками украшается. Ибо диаволу нет лучшего и удобнейшего орудия к прельщению юных сердец и ловлению в сеть нечистоты, как лице женское, а паче устроенное и вонями и мастями намазанное.

5) О, когда бы жены, именем христианским называющиеся, часто смотрели умными глазами на простое лицо Христово, которое ради грехов и беззаконий наших оплевано и биено было, и не имело вида и доброты: никогда бы не захотели мазать и красить лиц своих на прельщение душ человеческих, которых Он смертию Своею искупил! Но видно, что забыли они великое оное и страшное дело, а только о единой суете помышляют, и что в сердце имеют, то и вон выставляют.

6) Такожде, когда помнить будут, что по украшенному лицу некогда черви будут ходить и ползать, и которое ныне мастями воняет, смрад несносный будет издавать, а потом в прах и землю обратится со всем телом, – уповательно, что от сего душепагубного неистовства воздержатся.

7) Как сие украшение женское Богу ненавистно, может всяк прочитать и видеть третию главу Исаии пророка, и от той усмотреть.

8) Единое истинное и христианское украшение есть украшение душевное, к которому и Божие слово увещавает нас, о котором в следующем параграфе увидим.

☨☨☨

Христианам, которые на святом крещении отреклись мира и суеты мира, и очистились от скверн греховных той святою банею, и обещали благочестно жити о Христе Иисусе, и чают воскресения мертвых и жизни будущего века, как и в Символе значится, должно, по силе обетов своих, тогда учиненных, плоды крещения показывать, и потому душу свою, а не тело украшать. Понеже:

1) Душа бессмертна, и красота ее; тело тленно, и красота его, как сие всем известно.

2) Когда тело украшается, а душа пренебрегается, то и тело и душа погибнут. Понеже по общем воскресении, когда тело с душею совокупится, что душа, в небрежении пожившая, постраждет, и тело страдати будет, и обои купно смертию бессмертною умирати будут.

3) Когда душа украшается, то и тело, с душею совокупившееся, в свое время красоту восприимет, егда тленное сие, по свидетельству Апостола, облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие (1 Кор. 15, 54).

4) Чем более душа украшается ныне, тем большей красоты сподобится и тело по воскресении. Тогда будет слава, иным как солнцу, иным как луне, иным как звездам (1 Кор. 15, 41). Чем же более украшается тело ныне, а душа пренебрегается, тем большее тогда и на душе, и на теле явится безобразие.

5) Душа, чем более удаляется от мира и мирских похотей, и чем более совлекается ветхаго человека с деяньми его и облекается в новаго человека (Кол. 3. 9-10), тем краснейшая делается. Ибо тогда образ Божий, который есть божественное и неизреченное ее украшение, в ней, как очищаемом зерцале смотрящего в то, показуется.