Первый монашеский ужин
«С нетерпением жду, когда же мы попадём к игуменье Параскеве. Она известна тем, что разными лечебными травами исцеляет раны и болезни. И мне, и тебе необходима её помощь», – как бы для себя говорила Анастасия. Феодора, будто только этого и ждала, почти в приказном тоне произнесла: «Тогда, сестро, ускорим шаг».
Так они и сделали.
Окутанный прозрачной дымкой лес постепенно исчезал за ними. Они вышли на поляну, с которой сквозь утреннюю мглу угадывались вершины окрестных гор. Тут и там торчали редкие кусты и молодые одинокие деревца. Свежесть росистой травы, смешанная с неизвестным терпким запахом, наполняла их лёгкие.
Торопясь пройти по тропинке, они перешли широкую поляну. Тут им встретилась речушка, вниз по течению которой они двинулись, зная, что вода всегда течёт к устью. Они долго шли крутым скалистым берегом в поисках места, где было бы легче перейти речку. Но время шло, и им было всё труднее шагать сквозь ветви и зелёные кроны деревьев вдоль речного русла. И когда они увидели маленькую полянку, Феодора подумала, что тут можно перейти на другой берег. Однако когда они приблизились, то очень удивились. Река была глубокой и более широкой, чем в любом другом месте вверх по течению.
«Наполнили её весенние дожди, да и вода сюда сливается из разных источников, вытекающих от вершины до этой части горы», – сказала Феодора.
Анастасия оглянулась и осмотрела местность, по которой они прошли. Это были сплошные скалы, сквозь которые они пробивались, не чувствуя усталости, овеянные запахом растений с того места, где они ночевали, свет, которым оно их встретило, и чувство некой чудесной силы, смешанной с тем сказочным сном. Назад пойти они не могли, это было бы труднее, чем то, что они прошли до сих пор, а вперёд идти было некуда – там была полноводная река в глубоком русле.
«Что нам делать, сестро Анастасия? – спросила слабым голосом Феодора. – Это не ручей, а глубокая река, в сущности это её правый рукав, потому что там, за теми холмами, левый рукав, и они внизу, у подножья, сливаются».
«Это внизу река, у которой мы окажемся возле нашего монастыря, – ответила Анастасия и добавила: – Нам не напрасно даны все эти искушения, но милость Господа проведёт нас и туда».
Затем она подняла глаза к небу и перекрестилась, то же самое сделала и Феодора.
«Матерь Божия, попроси о милости к нам перед своим Сыном. Чтобы нам в Твой дом до темноты прибыть».
Анастасия несколько раз прочла молитву. И через некоторое время Феодора с удивлением внезапно охрипшим голосом произнесла:
«Вот, поток пересыхает, вода отступает… Нет, вода уходит в землю, которая реку скрывает. Возможно ли это?»
«Феодора, сестро моя дорогая, – сказала теперь уже совершенно спокойная и убеждённая в том, что она говорит, Анастасия. – Всё, что Богу возможно, для нас чудо. И наше незнание этого подтверждает уверенность в чуде».
Анастасия перешла через теперь уже почти сухой косогор, под которым глубоко под землёй слышала шум воды. Вода обрушивала преграждающие путь камни, создавала новое течение вниз по горным скалам. Когда обе они оказались на другой стороне, то продолжили путь по тропе, по которой раньше проходили редкие прохожие, охотники или разные звери, но уже без колючих веток и толстых стволов. Вокруг виднелись небольшие поляны и густые леса. Нигде не было видно поселений или людей, и всё же окрестности казались им довольно светлыми и необычайно прекрасными.
Монахиня Феодора под впечатлением ухода под землю потока воды радостно хотела об этом ещё что-то сказать, но когда они уже вышли из зарослей, их встретил неожиданный шум воды, раздававшийся в долине. Они молча заторопились и вышли на чистое место, где застали нереальную картину, которую в этой части природы написала отныне подводная река.
Немного растерявшаяся при этом новом удивлении, благодарная Всевышнему за до сих пор не изведанные восхитительные события, монахиня Феодора быстро подошла к скале, с которой струями падала вода. Это был водопад, созданный течением подводной реки.
Анастасия пошла за ней и смиренно встала перед высокой, чистой отвесной скалой в разнообразных красках неба и цветов, лесных листьев и скал, будто кистью написанных, тонувших в светлых водах только что возникшего водопада.
И этот день подходил к концу, и обе они, не чувствуя усталости и глядя с берега на Топлицу, двинулись дальше.
Продолжив путь вниз по реке, они легко преодолевали препятствия, испытывая смешанные чувства, и на одном из поворотов показалась поляна, которую Анастасия видела много лет назад. Сейчас на ней было много растений и разнообразных цветов, а раньше было много воинов, зодчих, всадников и телег, нагруженных разными строительными материалами.
Да, это та поляна, вспомнила Анастасия, и будто в полумраке показалось ей, что она видит широкую, прямую, сильную спину господина Немани.
Она снова почувствовала силу в его вопросе: что она думает об этом месте? Об этом – сейчас, когда она спешит в монастырь, в Топлицу.
Её пьянила не столько сила, сколько наполненность души, достойной ему советовать, выразить своё мнение, вместе с ним принимать важные решения. Эта любовь, непреходящая, истинная и целомудренная, соединённая в любви с Господом, отметила всю её жизнь и совершенно ожидаемо повела её в этот, тогда только строящийся, монастырь.
Анастасия сдержанно улыбнулась, а затем на лице её, подобно торжественной встрече, отразилось блаженное спокойствие, и она с чувством возвышенного восторга сделала несколько быстрых шагов. Она хотела что-то объяснить Феодоре, что считала важным, однако слух её снова вернулся к словам Великого жупана. Наблюдая с этого места за окончанием строительства монастыря Введения Пресвятой Богородицы, он держал свою руку на её плече, в его широко открытых глазах была радость, и говорил, что под небесным сводом его державы построит больше храмов, чем военных укреплений. Колокола их будут своим звоном радостно возвещать славу Господу всем людям в его жупании. Они вызовут желание у каждого серба, каждой сербки и сербского дитяти ещё с колыбели с распростёртыми объятьями идти навстречу Богу и чистой душой и открытым сердцем принимать слово Всевышнего, и всё то, что от Бога на пользу человеку дано. Она тогда опустила голову на его руку со слезами радости на глазах, дрожала от волнения и торжественности момента, в который Рашская область подтверждала свою приверженность Творцу.
С этими воспоминаниями, с быстрыми шагами Феодоры за Анастасией монахини вскоре остановились на каменной плите, края которой виднелись из травы, и одновременно воскликнули: «Вон церковь!»
Они вдохнули свежий воздух и перекрестились.
«Это монастырь Богородицы, наш новый дом?» – спросила Феодора.
«Нет, это церковь, которую Неманя, кроме Богородичного храма, построил как свои задужбины в Топлице. Посвятил он её святому Николаю Чудотворцу. Мы сюда вместе приезжали, когда ещё только фундамент её закладывали, а затем, когда закончили расписывать. Теперь это мужской монастырь».
«А где же наш?»
Анастасия со знанием дела осмотрелась вокруг и рукой показала направо:
«Вон там внизу, где в Топлицу впадают две небольшие речки. Помню, когда мы с Неманей подвели сюда зодчих, чтобы им показать место для рытья котлована, погода была такая же, как сейчас. С тех пор в этом крае выросли целые леса».
Они продолжили идти вниз с холма, заросшего густой порослью. Вокруг были мир и спокойствие. Только реки журчали, вливая свои воды в широкое русло Топлицы. Оттуда было ясно видно белое здание монастыря Введения Пресвятой Богородицы с колокольней.
Монахини были уверены, что находятся у дверей своего нового дома.
Они подошли к воротам в тот момент, когда последний лучик дневного света поглотили сумерки, и он исчез в вышине, там, за вершинами Копаоника, через который они проходили.
Монастырь был окружен оградой, а калитка в ней была закрыта. Анастасия протянула руку, через небольшое отверстие на больших деревянных двустворчатых воротах нащупала верёвку, потянула её, и калитка открылась.
Они вошли в ворота монастырского двора.
В церкви шла вечерняя служба, зажжены были свечи, но Феодора постучала.
Анастасия легонько прикоснулась к её плечу и прошептала:
«Во всех наших монастырях во время молитвы двери открыты, не принято стучать, потому что кто входит, приходит к Богу, входит в дом Его, а монахи, священство и миряне стоят на молитве. Никто не дежурит у дверей».
«Прости, сестро, я растерялась», – сказала Феодора и отступила от дверей.
Наступила пауза, затем в дверях появилась старая монахиня с зажжённой свечой в руке. На мгновение она растерялась, а затем, будто и пламя свечи вспыхнуло ярче, воскликнула с глубоким поклоном Анастасии:
«Добро пожаловать, госпожа!»
«Встань, сестро, прошу тебя, я больше не госпожа и не правительница, а монахиня, как и ты. Со мной сестра Феодора», – сказала ей Анастасия, наклонилась и поцеловала ей руку.
С таким же монашеским усердием игуменья ей ответила тем же и затем поцеловала её в щёку, то же она сделала и по отношению к Феодоре.
«Знаю, что вы приняли монашество, но мы вас сегодня вечером не ждали. Мы думали, что вы прибудете только завтра. И с сопровождением, а не вот так, одни, в непогоду через тёмный лес, полный диких зверей», – обратилась к ним мать Параскева.
В дверях церкви боязливо показались ещё пять монахинь, которые, увидев гостей, упали на колени.
«Не делайте этого, сестры, не грешите. Я с этих пор во всём равная вам», – сказала и им Анастасия.
«Тогда добро пожаловать и во Славу Божию, дорогие сестры!» – не растерялась Параскева, показав рукой, чтобы они вошли в церковь, а монахиням – чтобы тотчас встали с колен.
Анастасия и Феодора приложились ко всем иконам и остановились перед алтарём. Земным поклоном поклонились они Господу и Богородице и отошли в сторону, ожидая окончания службы.
Лишь тогда игуменья Параскева представила им остальных монахинь: «Здесь порядок такой, что после вечернего богослужения следует ужин. Сейчас я попрошу вас сначала переодеться, потому что вы совершенно мокрые. А мы вас ждём в трапезной».
Переодеться им помогла самая молодая монахиня из сестринства. Она будто ожидала, какое послушание ей последует, поэтому за несколько минут нашла две мантии и сухие платки.
«Ваше монашеское имя на греческом означает воскресение», – сказала Анастасии эта монахиня.
«Да, я по происхождению гречанка, как и сестра Феодора».
«Так что гречанка родила нашего уже такого известного серба, монаха Савву?»
«А что собой представляют греки и сербы, если не одно и то же в вере», – возразила Анастасия, и они втроём пошли в трапезную и подошли к деревянному столу, где их уже ждал ужин.
В глиняных тарелках были тёплая похлёбка с овощами на воде, варёный картофель, салат из зелени и хлеб. Хотя и казалось, что пищи мало, им этого было достаточно.
«Эта пища благодатная. Вот, мы устали, пока путешествовали, но я себя чувствую сытой и довольной, будто ужинала при дворе», – шёпотом сказала Анастасия.
Феодора ей ответила улыбкой, и они обе вместо вина напились холодной воды, которую сестры брали из ближнего источника.
После ужина монахини короткой молитвой поблагодарили Господа, а матушка Параскева повела Анастасию и Феодору в конак, на отдых. А ещё до этого она принесла пузырьки с бальзамами, помазала ими и перевязала Феодоре пораненные руки и колено.
Помещение заполнилось приятным запахом смеси тысячелистника, ноготков, ромашки и сосновой смолы.
Протянув руки, Феодора смотрела, как игуменья внимательно и очень умело мажет все раны и царапины тонким слоем бальзама.
«Мы вам на скорую руку подготовили келью по нашему разумению и внесли в неё то, что у нас было», – не прекращая мазать, сказала игуменья.
«Не надо было ничего особенного готовить. Мне будет неприятно, если Вы меня чем бы то ни было будете выделять из остальных сестёр», – попросила её Анастасия голосом, будто перед игуменьей находится какая-то другая, а не бывшая до вчерашнего дня первая женщина двора сербской державы, правительница, мать монаха Саввы, нового правителя Рашской державы Стефана и третьего сына, правителя Зеты, Дукли, Диоклетии и Далмации, Вукана.
Они ещё немного смиренно поговорили, и мать Параскева вышла, оставив их отдыхать.
После долгого пути они обе скоро заснули.
Анастасии приснился тот же сон, как и много лет тому назад. Большая сосна ростом до неба. Такая ей снилась той ночью, когда она на заре родила Растко. Ствол её был необъятным, а крона словно крыльями покрыла весь Рас. На сосне было множество веточек, и каждая – в виде креста. А в этом сне в монастыре та же сосна покрывала Студеницу и пространство вокруг, ему почти не было конца.
Затем она проснулась и стала размышлять, что бы этот сон мог означать, и снова заснула.
Перед зарёй их разбудил звон церковных колоколов. Настало время утренней службы…
