Как были найдены мощи святой Анастасии

За несколько лет до этого, думаю в 1981 году, эпицентр землетрясения был на Копаонике. Последствия были ощутимы и в монастыре Студеница. Богородичная церковь в монастыре не имела никаких серьёзных повреждений. Лишь в её притворе, в части короля Радослава, были трещины.

Прибыли специалисты Института охраны памятников культуры Сербии.

Принято было решение поставить стяжки в той части церкви, что и было сделано. Когда всё это было закончено, мы подняли пол в Богородичной церкви. При этом присутствовали члены комиссии, ответственные за эту работу, помню, среди них Радомира Станича, директора Института охраны памятников культуры Сербии, академика Войислава Джюрича, академика Войислава Корача, академика Димитрие Богдановича. Был там и я, в то время игумен Студеницы.

Мы сидели на северной стороне женского притвора Немани.

Поскольку приближалась дата празднования восьмисотлетия Студеницы, мы именно об этом и говорили. Планировали, как всё вовремя и как можно лучше сделать, потому что в церкви было много разрытых пространств. Пока мы разговаривали обо всём этом, мой взгляд упал на цоколь на южной стороне монастыря. Столько десятилетий провёл я здесь, но никогда до тех пор я не заметил ни одной линии. Я посмотрел внимательно и заметил в этой части цоколя ясно видимую линию. И именно под частью стены, где я, когда ещё только прибыл в монастырь, заметил фреску с изображением женщины в монашеском одеянии и в молитвенной позе, коленопреклонённую перед образом Пресвятой Богородицы. Над той ревностной в вере женщиной написано: О Пресвятая Дево и Бога нашего Мати, прими моление служанки своей монахини Анастасии.

Конечно же, ни в тот день, а также во дни стольких проведённых перед тем лет, та фреска не вызвала бы во мне особой уверенности в том, что тело матушки Анастасии хранится именно здесь, учитывая тот факт, что и научные круги выражали уверенность, что земные останки Анны, жены жупана Немани, наверняка почивают где-то в нынешних развалинах храма Пресвятой Богородицы возле Куршумлии, где она провела свои последние годы монашеской жизни. Может быть, и потому, что Анна после принятия пострига вместе со своим супругом, правителем Неманей, получила имя Анастасия, и в том своём ангельском образе после упокоения останется телом почивать в задужбине своего мужа.

Но у меня вдруг открылись духовные очи, и я при всех сказал: «Это гроб!»

Им показалось, что это некий обман зрения. Однако меня охватило ещё более глубокое ощущение, что мне открылось место захоронения Анастасии. Тогда я обратился к академику Джюричу:

«Войо, всё, что ты говорил, что Анастасия в Куршумлии, а не здесь, поверь мне, это не так».

Этот наш известный византолог, один из трёх лучших в мире экспертов в этой области, мудрый и смиренный человек, смерил меня серьёзным взглядом и ничего не ответил.

Молчал он, молчали и все остальные.

Но и воздух в монастыре, казалось мне, говорил мне что-то, и, поднимаясь с пола, я сказал: «Джюричю, ты умный, и все вы умные, и в своих областях специалисты высочайшего класса, но прошу тебя, давайте вместе, вблизи, посмотрим эту линию».

Мы были большими друзьями. Рассматривая линию, академик меня предупредил:

«Монах, не загоняй себе занозу в здоровую ногу!»

А я опять встал на колени, провёл пальцами по той части пола, и говорю ему:

«Войо, посмотри, брате, как здесь ясно просматривается, это гробница!»

Он встал на колени рядом со мной, пальцами прощупал пол, поднял голову и сказал, чтобы все слышали:

«Монах, ты об этом знал, но не хотел рассказывать».

«Нет, Войо, клянусь живым Богом», – поклялся я, хотя никогда это не делаю.

Джюрич в замешательстве стал прощупывать пол.

Подошёл к нам и Станич, директор Института, я его попросил:

«Раде, давайте поднимем часть пола, здесь, – показал я ему место. Станич на меня странно посмотрел и, желая, чтобы все слышали, попросил:

«Игумен, как Бога тебя прошу, давай не будем ничего трогать. Разве ты не видишь, что мы не можем успеть закончить даже то, что уже разрыто, а празднование восьми веков Студеницы уже на пороге».

У меня будто отняли часть души, и я почти завопил:

«Раде, прошу тебя, давай это сделаем».

Настало молчание.

Когда мне показалось, что они это приняли, они продолжили меня убеждать отказаться от раскопок.

Я упорствовал:

«Совсем немного, и закопаю, люди!»

Тогда ко мне подошёл академик Димитрие Богданович, теолог, крупный учёный, и обратился к собравшимся: «Оставьте его, не случайно игумен пришёл к этому».

Его послушались.

Мы начали снимать поверхностный слой. Не знаю, прокопали ли мы больше полутора метров, и нам явилось чудо.

Показались передние плиты гробницы, часть крышки, идентичная гробнице святого Симеона в центральном пространстве церкви, но гораздо меньше. Вскоре мы дошли и до мощей. Мы сразу поняли, что гробница была ограблена. Тело частично поломано, но остался нетронутым череп, голова святой Анастасии, грудная клетка, бедренные кости и части рук. Всё это было в грязи и в воде.

Я будто предвидел грядущие события, собрал мощи, и поскольку у нас в монастыре было много строительных материалов, сразу же сделал деревянный ящик и в него положил тело нашей святой. Ящик я поставил в лапидарий, в ту часть погреба, в который мы складывали разные предметы из мрамора и другого материала, найденные во время раскопок.

К погребу мы приставили новые толстые двери, с самым большим висячим замком, который у нас был. Погреб я запер. Почему всё это было именно так, мне стало ясно несколько позже.

А всё это произошло 5 августа 1985 года.

На следующий день я копал ямы и сажал фруктовые деревья. У меня была потребность ежедневно работать физически.

Два дня спустя поехал на машине в Белград. Я повёз мать одного нашего монаха на контрольный осмотр, она была прооперирована в связи с опухолью мозга.

Возле Лига произошла серьёзная транспортная авария.