Пророчество перед Стефаном
Сестринство закончило обед. Мать Анастасия и на этот раз не пошла в трапезную, осталась сидеть, читала книгу и что-то писала в своей келье. К ней пошла Евфимия:
«Ты, матушка, вчера пригласила Стефана, чтобы поговорить. Я хотела бы его видеть и сегодня, поблагодарить его за то, что он принял Лазара и простил ему бегство к Вукану».
«Скоро тебе представится такой случай. А сейчас прошу тебя пойти на послушание, чтобы и ты наливала воду из колодца в бочки».
Так игуменья сказала самой младшей монахине, своей дочери Вуке, и полная благодарности обратилась к Богородице. На середине молитвы её прервал Великий жупан Стефан, который без доклада вошёл в келью, обнял её, поцеловал в обе щеки и лоб, а затем, вспомнив, что его мать монахиня, наклонился и поцеловал её правую руку.
«Прекрасно иметь такое дитя, как ты. Как закончилась охота?»
«Охотничьи трофеи у нас большие. Хватит на оба монастыря, святого Николая и твой монастырь».
«Спасибо тебе, Великий жупане. Но мы, монахини, не едим дичь, у нас всегда пост. А братьям нашим из села, мужчинам, которые нам помогают, дичь понравится. Но сядь, потому что я должна тебя кое о чём попросить».
Стефан присел на её кровать. Казалось, будто ему хотелось прилечь на неё и отдохнуть после охоты, подремать.
Но всё же видя перед собой монахиню, он сразу же отбросил эту мысль, крепче упёрся в пол ногами, готовый внимательно выслушать мать.
Мать Анастасия тихо попросила его:
«Ни о чём меня не спрашивай, не прерывай меня до тех пор, пока я не скажу тебе, что задумала. А после можем поговорить, если захочешь».
«Слушаю тебя, матушка, самым внимательным образом», – сказал Великий жупан Стефан.
«Твой отец и я скоро упокоимся и переселимся к нашему Господу. Пройдёт немного времени, и вы с Вуканом столкнётесь. Вукан тебя с помощью венгерского войска и множества латинских наёмников свергнет с престола. Ты, сын, должен будешь бежать далеко, к болгарам. И вы двое, король Калоян и ты, через полтора года двинетесь на Вукана. Вы его победите, это будет великая победа.
А за это время от такой войны погибнет много нашего народа. Великий голод охватит страну, и от болезней многие пострадают. Это то, за что вы, каждый по своему греху и ответственности, отвечать будете перед Господом. Особенно ты, сын, будешь отвечать и быть виноватым, если возгордишься, если не будешь милостив и если пожелаешь отомстить брату за оскорбления, унижение, поражение, за отнятый престол. Тебе это будет очень трудно, ты испытаешь искушение и от неба, потому что к тебе и престол, и честь, и власть вернутся, а брат Вукан будет с опущенной головой стоять перед твоим мечом. Ты легко сможешь отрубить ему голову и потеряешь Царство Небесное. Так ты, сын мой, легко можешь попасть в ад. Будет трудно удержаться и отложить меч, брата за плечи взять, в обе щеки его поцеловать, всё ему простить и вернуть ему честь и власть над тем, что оставил ему отец. И так ты опять получишь Вукана как брата, пожизненно мирного, кроткого и доброго, воспринявшего через этот страшный опыт, который его ждёт, что надо быть крепким в вере и лучшим в душе и разуме. А получишь и ещё кое-что, что гораздо ценнее. Получишь от Господа венец славы правителя, получишь тем самым венцом место в Царстве Небесном. Твой отец и я будем радоваться с тобой, будет радоваться и твой ангел-хранитель, и потомки твои будут радоваться».
Стефан встал и поцеловал её. Он плакал долго и тихо, как малое дитя, перед великой матерью.
«Возможно ли, матушка, случиться всему, о чём ты мне рассказала?» – спросил он сквозь слёзы.
«Всё так и будет. У тебя есть выбор. О последствиях одного и другого избранного пути я тебе всё сказала, а ты запомнил. Прошу тебя, чтобы и ты иногда помолился Господу и Матери Божией об отце Симеоне и обо мне. Молись и о брате своём Савве, он тебе, слава Господу, очень поможет».
«Как брат Савва может мне помочь?»
«Он, сын мой, будет обуздывать обоих и напоминать вам об обязательствах друг перед другом, и перед Богом. Савве дано небом помогать, вразумлять людей, заставлять их мыслить здраво, чтобы они открылись Духу Святому и так были подготовлены и научены, чтобы в молитвах были мирны, тихи, как спокойные воды океана, в которых отражается всё небо. Мне трудно тебе всё это объяснить, чтобы ты понял. Настанет время, когда и тебе это будет ясно, как это ясно отцу Симеону и мне».
Тут мать Анастасия замолчала.
Молчал и Стефан, ощущая, что душу его заполняют волны искреннего братского чувства, а он готов всё оставшееся время дня смиренно и неподвижно сидеть на краю постели и слушать свою мать. Телесная усталость начала замещаться радостью, а каждое её слово светилось пламенем справедливости и благородной материнской нежности. Перед ним была не только родная мать, но монахиня, чьи советы воодушевляли его и словно ребёнка заставляли в этот момент светлого разговора принять всё то, что исходит из её святого сердца.
А Анастасия говорила:
«Однажды, когда ты был здесь, я тебе сказала, что твой первенец, а также и старший сын Вукана, очень любили своего дядю Савву и помогали ему. И он им передаст знание и умение управлять своими странами. Поэтому надо, чтобы Вукан и ты не опозорились, чтобы думали о потомках. А будет всё, сыне, так, как я тебе сказала. Однако при условии, что ты не совершишь ошибки, не возгордишься, не впадёшь в прелесть, под власть злых сил, чтобы тебя не увлекли и не направляли какие-либо женщины, как удалось, прости меня, Евдокии, о которой я молюсь, чтобы она поняла свою свободу как потребность делать добро, а не злые умыслы, которые наполняют её ум и душу. И о ней я хотела тебе сказать несколько слов. Будь воздержан, насколько можешь, и не предпринимай ничего плохого против неё. И она императорского рода, чьё-то дитя, Богом дано ей было родиться. Поскольку и ты не верен Евдокии в той мере, в которой на венчании Господу дал обет, так же и с ней обстоит дело. Я не буду об этом распространяться, ты знаешь, что я думаю и что хочу сказать. И мне ясно, что ты, как и она, будете это терпеть недолго, и вас церковь в Царьграде разрешит от брачных уз. Но важнее всего то, что вскоре после развода, не покоряясь ей, ты вступишь в столкновение с Вуканом.
Будь мудрым и умным, поспешные решения отбрось как суетные и запомни: хорошо, что ты сегодня от меня услышал обо всём этом».
Эти слова матушки Анастасии, сказанные обо всём, были произнесены таким тоном и имели такую силу, что Стефан даже не попытался противоречить.
Ему не удалось даже что-то спросить. Казалось, ему всё ясно.
«Я буду придерживаться, матушка, всего, что ты мне сказала, прощу и буду милостив. И все другие предложения сторонников другой веры, как бы они ни были заманчивы, отвергну и укреплюсь в нашей вере и нашем Господе, а тебя и твои слова буду помнить, пока жив». Долго ещё они сидели в монашеской келье. Они были довольны, что наконец-то после долгой разлуки оказались наедине и что эта дивная Раба Божия по-матерински направила своё чадо на путь спасения, через все искушения власти.
Затем Стефан обнял мать, и щёки его оросили слёзы. Он отёр их и вышел в коридор, где его ждала сестра Евфимия.
По дороге они должны были друг другу многое сказать. А когда остановились в воротах монастыря, услышали голос матушки Феодоры.
Они обернулись и вернулись, потому что им от входа в церковь махала рукой эта монахиня, некогда принцесса и знатная женщина.
«Нехорошо, Великий жупане, не поприветствовать храмовую икону этого Божьего дома, – сказала она ласково. – И наши сестры, монахини, с радостью ждут приветствия своего сербского правителя. Это их в нашем свете тишины неустанных молитв и святых бесед не только укрепит, но и добавит радости в их Божией любовью и сестринскими чувствами наполненные сердца».
Сказав это, она широко распахнула двери церкви.
Стефан вошёл, перекрестился и приложился к иконе. Он встал на колени перед ней и долго оставался в церкви.
Пока он молился, перед дверьми церкви уже ждали несколько монахинь.
Все они пришли протянуть руку своему земному правителю и выразить ему благодарность за всё, что он делает и для Саввы, и Симеона, и для народа своего.
