Вопль неизвестной матери
Неожиданное окончание разговора в келье игуменьи прервала монахиня Магдалина. Со свечой в руке она низко поклонилась Вуке и попросила Анастасию сойти вниз, так как, – объяснила она, – у входа стоит взволнованная женщина из ближнего села.
Игуменья встала, поцеловала дочь в темя и гораздо быстрее, чем можно было ожидать в её возрасте, вышла к незнакомке. А та схватила её за руку, неуклюже повлекла за собой, и лишь затем поцеловала руку выше ладони. Анастасии было знакомо её лицо. Это была крестьянка, которая приходила по воду во время засухи и несколько раз сказала, чтобы и монахини её услышали:
«Если я войду в церковь, то потеряю свою очередь к колодцу».
Увидев матушку Анастасию, она завопила:
«Помоги, сестро, дитя моё в сильном жару. Весь день бредит. Вот уже ночь проходит, а ему всё хуже. Задыхается. У меня нет никаких бальзамов, и я не знаю, как его спасти. Я одна с ним дома, с моим единственным сыном. Муж ушёл с дровосеками в лес и вернётся не раньше, чем через десять дней. Спаси мне сына, прошу тебя».
Анастасия посмотрела на неё, и женщина опустила глаза. Тогда Анастасия взяла её за подбородок, подняла её голову и сказала:
«Посмотри мне в глаза. Я тебе помогу. Ты будешь меня слушаться?»
«Я сделаю всё, что прикажешь».
«Войди в церковь, перекрестись и своими словами, раз ты ни одну молитву не знаешь наизусть, расскажи перед иконой Богородицы всё, что ты мне сказала. Попроси её помочь тебе.
После того как ты это сделаешь, опять перекрестись и приложись к иконе. А когда ты всё это сделаешь, выйди из церкви, а я тебя встречу у дверей, я должна подобрать бальзам для твоего ребёнка».
Анастасия повернулась и пошла в келью за бальзамом, а всё то время, пока она отсутствовала, у неё перед глазами стояла эта женщина, словно в зеркале, и то, что будет дальше. Найдя пузырёк, она вернулась и застала женщину в церкви, смиренно стоящей.
«Поспеши домой и сыну наливай через каждый час по несколько капель этого сиропа. Пусть он всё это выпьет. И каждый раз, когда он будет пить, ты перекрестись мысленно и вслух скажи: Помоги, Матерь Божия».
«А что будет с моим ребёнком?»
«Бог поможет. Богородица вымолит эту помощь у Сына Своего, и твоё дитя скоро будет здорово и встанет на ноги».
Довольно грубо и неуклюже женщина схватила её за плечи, поцеловала в лоб, повернулась, стиснула в ладони пузырёк с бальзамом как самую большую драгоценность и скрылась во мраке.
Сестра о брате Вукане
«Извини, дитя, звала меня одна местная жительница, сын её заболел», – сказала Анастасия Вуке, вернувшись в келью.
«Будь добра, помоги и мне, матушка, раз уж ты помогаешь другим».
«Помогу, дочка, только знаешь, ты заставила меня поразмышлять. Я бы хотела, чтобы ты стала монахиней, как ты сама пожелала. Было бы чудесно, чтобы ты приняла постриг в старости, как это сделали отец твой и я. А ты девушка, тебе надо бы стать женой и матерью. Смысл нашего существования в рождении потомков, уходе за ними, воспитании, заботе, чтобы и потомки заботились о нас, когда мы состаримся. Таков порядок, а принятие пострига – исключительное вдохновение. Это никак не лёгкое призвание, но действительно душе милое и Богу угодное.
Я тебе так говорю, чтобы ты поняла значение принятия монашества и обета Господу. Прости меня, я не буду тебя заставлять ни принять, ни не принять постриг. Ты уже не маленькая и знаешь всё. Входя в монашескую жизнь, оставляешь далеко за собой светскую жизнь. А в светской жизни можешь быть в церкви когда захочешь, а желательно, по крайней мере каждое воскресенье на литургии. В общем, касательно твоего желания я не буду принимать решение, а помолимся Всевышнему, чтобы всё, что ты решишь, было свято и Богом благословлено».
«Матушка, я не представляю собой ни один из этих случаев. Вукан настаивал выдать меня замуж за каких-то иностранцев, которые даже не нашей веры. Он меня убеждал, уверял, объяснял и заставлял это принять, потому что это люди состоятельные, они имеют большое богатство, силу и, кроме того, говорит, не проблема, что они не нашей веры».
«А за кого он хотел тебя выдать?»
«Сначала он уговаривал меня выйти за некоего венгерского воеводу.
Тот прогнал жену, потому что она не родила ему ребёнка, тогда Вукан предложил ему сестру. Ему нужна венгерская помощь, может быть, для скорого столкновения с братом».
«Неужели дошло до этого, Вуко?»
«Да, матушка! При дворе Вукана о том только и говорят, как и кого заполучить в союзники, чтобы ударить на Стефана. Составляют планы, часто организуют встречи знатных воевод и командующих, а нередко при этом присутствуют и представители неких других конфессий. Когда я однажды вошла в зал, я была потрясена тем, что услышала, что приближается время возможного военного похода. Я бы не подумала, что это подготовка к нападению на Стефана, но писарь Вукана и все воеводы с недоверием отнеслись к моему присутствию, и я, не говоря ни слова, сразу же покинула это помещение, почувствовав опасность, которая даже воздух внутри него делала горячим».
Услышав это, матушка Анастасия перед иконой Богородицы зажгла лампаду, свет которой озарил образ Господа и святых, которые глядели с икон. С тихим вздохом опустилась она на колени и попросила Вуку, чтобы и та встала на колени рядом с ней, чтобы вместе помолиться:
«Боже, вразуми Вукана смириться, понять, что брат ему не враг. И чтобы изгнал свои вражеские мысли. Чтобы, говоря о брате, не произносил слова, которыми он не принесёт себе пользу, а лишь приобретёт больше врагов. Ближе, чем брат, нет никого, может быть, кто-то дороже, но для каждого братская любовь есть Божье благословение. Я не знаю никого, кто бы спокойно прожил жизнь, если совершил грех или хотя бы имел злой помысел против ближнего.
Молю Тебя, Господи, окажи милость Свою, чтобы я не видела и не слышала о том преступлении, которое мой сын готовит против моего сына, своего младшего брата», – произнесла вслух Анастасия и перекрестилась.
Перекрестилась и Вука, а затем они поднялись, сели на край постели, и Вука взволнованно продолжила:
«Вукан меня целыми днями убеждал, не обращая внимания ни на мои чувства, ни на решение, о котором я тебе только что сообщила, но о котором он ничего не знал. Он говорил: Ты, Вуко, должна выйти замуж за венгерского воеводу, ты уже не первой молодости, и такой случай тебе больше не представится. Однажды он мне в приказном порядке заявил, что я должна это сделать и из-за него, и из-за венгерской помощи. И кто знает, может быть, он бы меня силой отдал замуж, если бы тот венгр не передал ему, что не хочет меня брать».
«Как это не хочет? Почему?»
«Потому что мне уже исполнилось тридцать, и он боится, что я не смогу родить ему детей».
«И лучше, что он отказался, дочка».
«Он отказался, а Вукан от своей идеи не отказался. Прошло не слишком много времени, и он предложил меня венецианскому дожу, старику, у которого умерла жена, а он дочерей выдал замуж и сыновей женил. Вукан сказал мне: это удачный случай, он в прямом кровном родстве с римским папой по женской линии».
«И как ты спаслась, дочь моя?»
«К счастью, и он, как и венгр, отклонил предложение Вукана. Он передал, что охотно бы взял меня замуж, но ему их фратар запретил жениться на женщине из схизматиков».
«Это вполне возможно. Они нас ещё с 1054 года и разъединения христиан на Православную и Римско-католическую церкви называют схизматиками».
«Знаю, матушка. А мне и в голову не пришло пойти за такого, даже если бы пришлось заплатить за это головой. Даже если бы он был молод, а не старик, не пошла бы. Что бы сказал на это брат Савва, который столько сил вкладывает для укрепления православия, а потом – отец и ты? Поэтому я, матушка, и решила тайно уйти от Вукана. Помог мне один человек, который знал, кто я, и очень меня уважал. Он тоже тайно из Котора отправился в Студеницу. Вот с ним-то я и прибыла к отцу».
«Ты отцу рассказывала то, что рассказала мне?»
«Да, всё».
«И что он на это сказал?»
«Он надолго глубоко задумался, ему было неприятно узнать, чтó Вукан предпринимает, чтобы навредить Стефану. Он сказал, что знает свою обязанность предпринять как отец, и повторил, чтобы и ты молилась Господу, чтобы Вукан не смог выполнить это разрушительное, отвратительное небратское намерение. А затем взял мои руки в свои ладони, посмотрел мне в глаза и сказал:
«Не можешь ты, дочь моя, жить ни у одного из братьев. Стефана ты упрекнула из-за жены и ушла к Вукану. А Вукана, что ему не удалось выдать тебя силой замуж».
«Отец Симеон прав», – прошептала матушка Анастасия.
«Дочери правителя некуда идти. Все меня покидают!» – заплакала Вука.
«Не плачь, доченька. Бог тебя не оставит, и я тебя не покину. Я тебе только объяснила, каковы правила в монастыре».
«Разве ты не видишь, матушка? Единственное, что мне остаётся, это постриг».
«В монахини не идут, потому что нет другого выхода. В монастырь идут с чистой душой и великой верой в Бога и Царство Небесное».
«Ты хочешь сказать, матушка, что моя душа недостаточно чиста и что я не люблю Бога с полной искренностью?»
«Я не это тебе сказала, Вуко. Однако здесь существуют правила. Невозможно легко и просто сразу поступить в монахини. Нужно сначала быть послушницей».
«Ты вроде бы не веришь, что я могу бороться с великими искушениями. Ты и сама знаешь, что я при дворе постилась и что я поддержала Растко, когда он бежал на Святую Гору. А помнишь, что я тебе тогда шёпотом сказала, что в этом мире по моей воле, чувствам, желанию и вере существует только один принц. Тот, с Которым я бы свою душу венчала».
«Знаю, Вуко. Этот принц – наш Господь Иисус Христос. Верю и твоим честным намерениям, и искреннему желанию», – сказала матушка Анастасия с чувством не только материнской, но и сестринской, монашеской любви.
«Самое большое искушение, которое ты должна бы победить, это именно отношения со Стефаном и Вуканом. И я борюсь с этим. Пытаюсь подняться над родительскими, кровными связями и на всё смотреть так, как бы Господь хотел. Смотреть на них как на Божии иконы и помочь излечиться от опасного и великого желания власти. А это лекарство я могу только использовать так, что непрестанно молюсь нашему Господу. Только Он может их помирить и направить ко спасению. Их и народ, которым они владеют. Не знаю, насколько ты поняла меня. Во всяком случае я не имею права больше переживать ни за одного, ни за другого, но молиться, чтобы оба спаслись».
То, что она услышала, очень интересовало Вуку. Она положила голову на руки матери.
«Вот, – встрепенулась матушка Анастасия, – если ты готова просить Божией милости для любого, находящегося во грехе, а именно для любого в равной мере, даже если он тебе не ближний или родной брат, вот тогда я тебя поддержу».
«Я готова, матушка. Если на это готовы с такой любовью мог брат Савва, затем отец Симеон и ты, почему бы не могла и я? Я росла рядом с тобой и отцом и с вами постоянно ходила в церковь, постилась, причащалась…»
Анастасия по-матерински кончиками пальцев коснулась её губ, чтобы прервать её слова, и сказала:
«Тогда, Вуко моя, помоги тебе Бог. Останься в церкви и молись Ему, пока Он не услышит твои молитвы».
«Я бы хотела, матушка, если ты меня уже принимаешь к себе, чтобы ты меня в будущем не называла этим именем».
«А как?»
«Я бы хотела, чтобы вы мне дали какое-нибудь монашеское имя. Больше всего мне нравится – Евфимия».
«Будь ревностна в вере, и оно так и будет по Божьей воле».
«Спасибо тебе, матушка», – сказала довольная Вука и поцеловала её руку.
Матушка Анастасия наклонилась, поцеловала дочь в голову, перекрестилась три раза и благословила её:
«Помоги тебе, Господи! Чтобы в любви к Нему ты преодолела все искушения».
