Приезд дочери Вуки

У церкви их встретила монахиня Сара и сообщила Анастасии новость:

«Матушка, менее часа назад к нам прибыла гостья».

«Она представилась?»

«Нет, но она очень похожа на ту молодую женщину, которую мы видели в Студенице, когда мы отвезли туда клад. И голос её мне кажется знакомым».

«Знакомым, говоришь?»

«Да, и у неё небольшая родинка над правой бровью, поэтому я уверена, что это она, только мне было неудобно её спрашивать. А я тебе уже рассказывала, что её отец Симеон поцеловал и погладил по голове».

«А где она? – спросила Анастасия, оглядев монастырский двор. – Не в монастыре?»

«Она долго была с нами в церкви, затем постояла, разглядывая двор и внешние стены храма. Потом, не спрашивая нашего разрешения, пошла в твою келью, которую мы ей указали, отдохнуть от утомительного пути, как она нам сказала».

«Ну пусть, пусть отдохнёт», – сказала матушка Анастасия, передала собранные растения Марии и пошла с остальными монахинями на вечернюю службу. А когда она заметила, что среди них нет Феодоры, всё ей было ясно: прибыла её младшая дочь Вука. Анастасия себя спрашивала, как она вдруг здесь очутилась, ведь именно Вука, как и Вукан, была больше всего против того, чтобы родители стали монахами. Она уехала к брату Вукану, утверждая, что не может жить со Стефаном и Евдокией, и что трон, который Стефану оставил Неманя, ему не подходит.

Когда служба кончилась, монахини разошлись по своим послушаниям, а Анастасия пошла в свою келью. И прежде чем она вошла, Феодора ей шёпотом сказала: «А у нас дорогая гостья», – и пошла на своё послушание.

Анастасия села напротив спящей гостьи и засмотрелась на такое знакомое лицо с румяными щеками и правильными чертами лица. Анастасия вспоминала её голубые глаза, подобные Эгейскому морю, в котором она девочкой часто плескалась. Брови над ними напоминали две арки над входом в старинный храм. Длинные, кудрявые, тёмно-каштановые волосы покрывали белую длинную шею.

«Ты и вправду красива, – прошептала Анастасия. – Из всех детей ты больше всего похожа на меня, но лишь телесно. Упрямым нравом ты ближе всего Вукану, но ты более искренняя, чем он. Ты всегда умела сказать то, что у тебя лежит на сердце, невзирая на то, кто что думает».

Затем она подняла глаза и взглядом поискала очи Богородицы на иконе, висящей над деревянным столиком. Перекрестилась с благодарностью и снова предалась воспоминаниям: «К счастью, дитя моё, ты довольно набожна, это меня утешает и даёт силу и уверенность, что мы легче преодолеем недоразумения. Ты часто говорила, что из всех братьев и сестёр больше всего ценишь Растко. Возможно, ты поняла некоторые вещи, покаялась и тогда пришла сюда. Я не разбужу тебя, выспись хорошенько. Поговорим утром».

Матушка Анастасия встала, погасила свечу, которая мягким светом освещала келью, и легла рядом с дочерью. И хотя она и вознесла молитвы Господу и перекрестила постель, воспоминания о Вуке и многих событиях при дворе не давали ей заснуть.

И когда наконец перед зарёй она погрузилась в сон, то вздрогнула от пронзительного крика Вуки.

«Что такое, что тебе приснилось, дитя моё?» – Анастасия начала её тормошить, чтобы разбудить.

«Вукан убил Стефана! Венгры преследуют Вукана, они убьют его, убьют его…» – кричала Вука.

«Проснись, доченька! Это только сон. Тебе приснился страшный сон!» – сказала Анастасия и ещё раз потрясла её за плечи.

«Где я?» – наконец совсем тихо спросила Вука.

«Ты у своей мамы».

«Как у мамы? Она ушла в монастырь, стала монахиней…» – будто вспомнив что-то, говорила Вука.

«Ты пришла в монастырь повидать свою маму! Прикоснись ко мне, дочка, почувствуй меня, я твоя мама Анна!»

«Разве у тебя теперь не другое имя?» – как-то по-детски спросила девушка со смущением в голосе.

Мать Анастасия погладила её влажный лоб и сказала:

«Да. Теперь меня зовут Анастасия. И всё же ты у своей мамы, приди в себя, чадо моё! – сказала она и пальцами прошлась по её волосам.

«А почему я тогда не вижу тебя, мамо?» – испуганно спросила Вука.

«Потому что мы с тобой в темноте. Ты в постели. Я тебя застала спящей. Сейчас я зажгу свечу, только вот найду огниво. Ты скоро увидишь свою маму, чадо моё».

Свеча загорелась и осветила две женские фигуры в тесной келье.

«Возможно ли, что это ты, моя мама?» – даже не пытаясь скрыть удивление, почти крикнула Вука.

«Да, я. Ты же не забыла и мой голос?»

«Узнаю, но ты как-то изменилась».

«Да, изменилась…»

«Я тебя узнаю´ по голосу и длинным пальцам», – сказала Вука и начала с плачем целовать ей руки.

«Не плачь, дочка. Тебе что-то снилось. Потом ты увидела меня и огорчилась».

«Сон был очень тяжёлый. Хорошо, что это только сон».

«Ты во сне вспоминала братьев».

«Да, мне снилось, что Вукан убил Стефана, а затем и его венгры ударили копьём».

«Слава Богу, что это был только сон…»

«Так, мамо. Но этот сон у меня часто повторяется. Недавно мне снился хороший сон, и было жаль, что я проснулась».

«Какой сон, дочка?»

«В ту ночь, когда отец готовился ехать в Грецию, в Студенице я видела сон: в монастырь приехал и брат Савва со Святой Горы. Он сел между Вуканом и Стефаном за стол перед алтарём, и они все вместе разговаривают. Ты и отец на них смотрите откуда-то сверху и радуетесь…»

«Дай Боже, чтобы это произошло как можно скорее», – перекрестилась Анастасия.

Вука уже полностью пришла в себя. Она встала с постели и начала целовать мать.

«Спасибо тебе, чадо моё, что ты приехала повидать меня. Я была счастлива узнать, что ты проводила отца в путь на Святую Гору», – сказала она гладя её щёки.

«Кто тебе это сказал?»

«Мои сестры, монахини».

«Значит, это те две женщины в чёрных мантиях, с которыми отцу послали клад! Я видела, что он сначала смутился, а потом обрадовался».

«Он тебе что-нибудь сказал?»

«Да! То, что послала твоя мать, есть святое сокровище, для святыни я его и повезу. А Господь решит, нужно ли оно им или всё же будет израсходовано там и тогда, куда оно и предназначено», – сказала Вука, и лицо её стало просветлённым.

Мать Анастасия промолчала и вспомнила странное сновидение накануне того дня, когда она направила золото в Студеницу. Это золото вдруг превратилось в голубя и голубку, затем в длинные, тёмные полосы, опустившиеся на Святую Гору и в неких странных сосудах вернувшиеся через Солунь и последовавшие куда-то дальше. А голубь и голубка сначала парой, а потом разделившись даже во времени, опускаются в Студеницу. Спустя долгое время и та длинная полоса, превращённая в нечто, похожее на ящик, окаймлённый золотом и сияющий на солнце, влетела по траектории полёта голубей в Богородичную церковь в Студенице.

«Кто тебе, дочка, сообщил, когда Симеон едет на Святую Гору?» – спросила матушка Анастасия, не объясняя свою заметную минутную задумчивость.

«Пришёл к Вукану некий человек из Раса сказать ему, что отец готовится в дорогу восьмого октября. Вукан взбеленился. Он не может вынести, что отец не отдал ему верховную власть.

«Знаю, Вуко! Но у него единственное оправдание, что он старше Стефана, который по мнению отца, во всём способнее, чем он».

«И я до недавнего времени думала, что Вукан прав. Только когда я перешла жить к нему, в Котор, я поняла, что ни один из них двоих не хорош. Только Стефан немного меньше плохой».

«Не говори так, дочка, о братьях».

«Какие они братья, матушка, когда они воюют между собой?»

«Почему ты ушла из Раса в Котор? У Стефана ты имела всё…»

Я сердилась на Стефана и его Евдокию. Позже я поняла, что не имела права вмешиваться в их супружеские отношения, но что было, то было».

«И куда ты теперь, дочка? Пойдёшь ли к Вукану или к Стефану?»

«Ни к тому, ни к другому! Я хотела поехать с отцом, но он мне сказал, что там, куда он едет, живут только мужчины-монахи. Женщинам туда вход запрещён».

«Это так, дочка! Женщинам нельзя на Святую Гору. Он давно готовился уехать туда, к отцу Савве. Поэтому он и отделился от меня: он в мужской, а я в женский монастырь».

«Ты права!»

«Может быть. Отец и я никогда в этом не сомневались. Но скажи мне, куда ты теперь: к братьям не хочешь, на Святую Гору бы поехала, но не можешь?»

«Я знаю, куда. И твёрдо решила!» – сказала Вука и надула губы как маленькая.

«Что ты решила?»

«Я останусь у тебя! Это вообще-то и моё наследство, потому что церковь эту строил мой отец».

«Дочка, – попыталась ей объяснить Анастасия, – можешь остаться здесь на несколько недель, месяцев, но… долго… это невозможно».

«Почему, матушка?»

«Ну, потому что здесь живут только монахини. Я думала, что ты это знаешь».

«Конечно. Но и я хочу, как и ты, стать монахиней».

Анастасия посмотрела на неё и заметила на её лице детскую улыбку с решимостью зрелой личности претворить свои чувства, с помощью спокойствия и любви, в решение, которое, ясно было, что она выразила сердцем.