Он бежал, пока хватало сил.

Люди Фимбрии схватили консула Валерия Флакка в Никомедии.

Все началось в Византии, еще до пересечения границы Азии: Валерий Флакк был строг и суров со своими воинами. Он хотел как следует подтянуть легионеров, провести тщательную подготовку, чтобы война против Митридата завершилась успешно. Но Фимбрия воспользовался удобным случаем и поднял мятеж, в ходе которого получил начальствование над вторым римским войском, отправленным для разгрома понтийского царя. Тем не менее Валерию Флакку удалось бежать. Фимбрия понимал, что нельзя позволять римлянину в должности консула бродить по Азии, набирая войска или заключая союзы с местными царями. Он неустанно преследовал его, пока не заманил в ловушку в Вифинийском царстве.

Флакка крепко держали двое легионеров.

Гай Флавий Фимбрия с силой вонзил меч в его живот.

– Во имя Юпитера! – воскликнул консул, пока Фимбрия поворачивал меч во внутренностях. – Вы оба безумцы, ты и Цинна…

Он рухнул на колени в корчах, изо рта хлынула кровь, лицо исказилось от нестерпимой боли.

Фимбрия из любопытства присел рядом с умирающим консулом.

– Почему мы безумцы? – спросил он. – Неужели ты думаешь, что Митридат слишком опасен для меня или Цинны?

Валерий Флакк рухнул на бок. Он истекал кровью, но, несмотря на боль и ярость, судорожно захохотал, выплевывая кровавые брызги: его забавляла безрассудная наивность убийцы. Он понимал, что предавший его человек – мертвец, как и он сам. Только это поддерживало его дух в последние минуты.

– Митридат не…

Флакк говорил с трудом. Он напрягал лицевые мышцы, пытаясь вдохнуть побольше воздуха через нос или рот, но вместо этого проглатывал кровь. Он захлебывался.

Стоя на коленях, Фимбрия наморщил лоб и нагнулся, чтобы услышать последние слова Флакка:

– Самый опасный враг… для вас… это Сулла, – сказал преданный консул.

И испустил дух.

Флакк повалился на бок, прижав руки к животу, вокруг него растеклась лужа крови. Глаза консула были широко раскрыты, на лице читались страдание, удивление и ярость. Не нашедшие выражения чувства, которые он унес с собой в Аид.

Фимбрия поднялся на ноги, мрачный и хмурый.

Позади в ожидании указаний толпились начальники.

Он повернулся к ним:

– Мы идем на Митридата.

В капитанской каюте за столом с разложенными на нем географическими картами сидели трое: Сулла, Долабелла и Лукулл. Сулла знал, что война против Митридата не увенчается успехом без надлежащей поддержки с моря. Флот понтийского царя господствовал в восточной части Внутреннего моря, поэтому Сулла поручил Луцию Лицинию Лукуллу, стороннику оптиматов, создать крупное соединение судов, которое действовало бы, опираясь на берега Африки, Египта и других восточных стран. Предприимчивый Лукулл сделал это и поддержал Суллу с моря во время нападения на Афины. Но следовало решить, как быть теперь, ибо в войну вступил новый участник: Фимбрия.

– В Никомедии он безжалостно казнил Валерия Флакка, – Лукулл излагал последние сообщения из Азии. – А затем разбил понтийского царя при Питане. Митридат укрылся в Митилене на острове Лесбос. Похоже, Фимбрия сумел заразить солдат своей необузданной яростью.

Лукулл не заикнулся о том, как надо бороться с Митридатом и тем более с Фимбрией. Стоя перед Суллой, он благоразумно предпочитал хранить молчание и получать приказы. Зато Долабелла ясно понимал, что необходимо делать, и немедленно предложил:

– Наш флот может окружить Лесбос, а войска Фимбрии и наши силы двинутся на Митридата и покончат с ним. Он больше не будет угрожать Риму.

– Это можно… – заговорил Сулла и умолк, глядя на карту. Потом добавил, так, словно речь шла о чем-то неважном и незначительном: – Но мы не станем.

Он застыл над картой, не сводя глаз с очертаний восточного побережья Внутреннего моря и границ главнейших царств: Фимбрия находился в Азии, Митридат – на Лесбосе, хотя у него также были войска в Азии, где у самого Суллы имелись корабли и пехота. Непростое положение – или, наоборот, очень простое.

– И что же нам делать? – спросил Долабелла.

Сулла поднял глаза от карты и задышал долго и глубоко, после чего спокойно заговорил:

– Предложим Митридату мир, выгодный мир, и облегчим ему бегство в его края, на берега Понта Эвксинского. – Увидев изумление на лицах не только Долабеллы, но и Лукулла, он понял, что должен объяснить нечто очевидное для него самого: сейчас важен не Митридат, а Фимбрия.

– Но победа у нас в руках! – в отчаянии воскликнул Долабелла.

– Это не та победа, к которой я стремлюсь, – возразил Сулла. – Разбить Митридата при помощи второго войска под началом легата-популяра – вовсе не то, что нам нужно.

– Так что же нам нужно?

– Стереть Фимбрию с лица земли. Популяры снова захватили власть в Риме благодаря Цинне. Марий мертв, но Цинна дорвался до власти и, несмотря на наш договор, снова расширил круг избирателей, включив в него множество союзников. Похоже, это только начало преобразований. Фимбрию отправили в этот поход, чтобы помешать нам одержать полную победу, а мне – удостоиться триумфа, въехать в Рим вместе с моими легионами и пройти по городу. Он считает себя умником, однако дело закончится новой войной. Итак, начнем здесь и сейчас. В первую очередь уберем Фимбрию.

Долабелла недоверчиво покачал головой. Лукулла также охватили сомнения, хотя он не осмеливался высказать их.

– Но если предложить Митридату выгодный мир, – заметил Долабелла, – он не покроет военные расходы, а без денег мы не сможем содержать наши легионы, особенно второе войско: вижу, ты на него рассчитываешь. Без денег мы не сможем осуществить твои замыслы.

– Тут ты прав. – Сулла улыбнулся. – Разумеется, кому-то придется платить за эту войну и за войну с Фимбрией, а если посмотреть чуть дальше – то и за войну с самим Цинной, когда мы вернемся в Италию.

Понтийский царь читал и перечитывал письмо, отправленное Луцием Корнелием Суллой. Будучи римским проконсулом, тот предлагал мир – такой, что Митридату не пришлось бы покрывать военные расходы, платить возмещение или дань. От него требовалось одно: вернуться к себе и согласиться на границы, существовавшие до войны. Митридата прижали к берегу два римских войска, его флот сильно ослаб из-за постоянных нападений кораблей Суллы и его помощника Лукулла, а потому предложение выглядело настоящим подарком. Царь плохо понимал, с чем это связано, но не стал доискиваться.

– Передай проконсулу, что я согласен, – ответил Митридат Шестой ожидавшему ответа римскому военачальнику.

Когда пятнадцатилетний Цезарь предстал перед Цинной, тот сразу перешел к делу: выразил соболезнования в связи со смертью отца и напомнил, что, несмотря на печальное событие, свадьба решена, осталось лишь назначить дату.

Юный Цезарь знал, что не может и не должен возражать: будущий тесть правил всем Римом. К тому же Цезарь любил Корнелию и был счастлив, что она станет его женой. В мире, где брак был простой сделкой, ему очень повезло.

– Как только она достигнет детородного возраста, – ответил он.

– Хорошо, – кивнул Цинна. – Как мы и договаривались. Отрадно, что ты готов сдержать слово, данное отцом…

Тут в атриум вошел вспотевший посыльный, громко объявив, что должен видеть Цинну. Тот шагнул навстречу, и легионер сказал:

– Я привез новости из Азии, консул.

Хотя Цинна был не в своем доме, а у Цезаря, он вел себя так, будто все здесь принадлежало ему: стоя в середине атриума, он повернул руки ладонями вверх.

– Что за новости? – спросил он, но посыльный молчал. – Ради всех богов, легионер, отвечай! Консул среди друзей! Не так ли? – спросил он, повернувшись к Цезарю.

Юноша кивнул.

Помимо Цинны в атриуме присутствовали Аврелия, Котта, Корнелия и сестры Цезаря. Такое обилие женщин явно смущало легионера, которому предстояло передать военное донесение. По требованию Цинны он сообщил, кратко и точно:

– Фимбрия мертв, мой консул. Сулла предложил Митридату мир, тот принял его и отступил к Понту. Затем Сулла напал на Фимбрию, как на врага, и загнал в Фиатиру, что между Сардами и Пергамом. Фимбрия приказал своим отрядам вступить в бой с войсками Суллы, поскольку тот заключил мир с понтийским царем, не посоветовавшись ни с ним, ни с Сенатом, но Сулла подкупил солдат, не жалея денег, и те отказались сражаться, так что Фимбрия бежал в Пергам. Сулла нагнал его в храме Эскулапа, где Фимбрия покончил с собой. Сулла начальствует над двумя войсками в Азии и теперь, после мира с Митридатом, обещает вернуться в Рим через несколько недель.

Цинна молчал. В атриуме повисла тишина.

Римский консул, в то время – вождь популяров, держал в своих руках город, но отныне у него не было войска, чтобы дать отпор Сулле.

– Но откуда у него столько денег? – стал размышлять вслух Цинна. – Он заключил мир с Митридатом, но вряд ли понтийский царь помог ему подкупить солдат. Откуда деньги? Опять что-то украл?

Никто не осмеливался ответить, да Цинна и не ожидал ответа, поэтому дальше раздумывал молча. Его замысел – уничтожить Суллу в Азии – провалился; хуже того, Сулла сделался сильнее. Было ясно, что важные дела нужно делать самому. Он положился на Фимбрию, а тот все провалил.

Цинна снова посмотрел на Цезаря:

– Итак, свадьба состоится. А сейчас мне нужно заняться другим. – И, не глядя на дочь, окликнул ее: – Корнелия, иди за мной.

– Да, отец, – покорно ответила девушка. Уходя, она бросила взгляд на Цезаря. Тот ответил едва заметной улыбкой того, кому суждено стать ее мужем.

Отец и дочь покинули атриум Юлиев.

Аврелия догадывалась, что будущий союз, который еще несколько минут назад казался чрезвычайно выгодным, теперь мог обернуться тяжким бременем. Но как отказать Цинне? И одновременно – как можно допустить этот брак, если Сулла становится все сильнее, а его возвращение в Рим неизбежно? Если в смертельном поединке победит Сулла, муж дочери Цинны не заслужит благосклонности верховного вождя оптиматов.

Аврелия нахмурилась и сглотнула слюну.