21

Медсестра прошла мимо Милы, сидевшей на стуле в длинном коридоре детской поликлиники, забежала в кабинет и, дождавшись, когда мать с ребенком ушли, шепотом доложила:

– Она опять сидит.

– Кто? – откладывая в сторону карточку, спросила врач.

– Женщина. Молодая. Сидит одна. Я ее постоянно вижу, говорила же вам.

– А ты спрашивала, почему она сидит у нас?

– Нет, как-то неловко…

– Хорошо, я поговорю с ней.

Врач сначала выглянула в коридор, среди женщин с детьми увидела одинокую фигуру на стуле. В затылок задышала медсестра:

– Вон она. Может, это похитительница детей?

Врач красноречиво посмотрела на девушку, дав понять, что ее предположение глупое. Но странное поведение насторожило врача, хотя женщина ничего не сделала, да и одета хорошо… Врач подошла к ней:

– Простите, вы к кому?

Мила подняла на нее глаза, полные непонятной мольбы, что-то невнятно пролепетала о муже, который должен подойти на консультацию, но не пришел, встала и убежала. Доктор посмотрела ей вслед, пожав плечами.

Мила не предполагала, что придется давать объяснения, почему сидит в поликлинике. Она возвращалась домой с внутренним крахом, ощутив полную бесплодность усилий. Вот и пришло осознание: ошиблась, показалось, будто ребенка подменили, пора смириться и прекратить поиски.

Чтобы не расстраивать Серафима, Мила теперь возвращалась засветло, до его прихода с работы, готовила еду, старалась быть прежней. Не всегда получалось, он чутко улавливал ее настроение, надоедал вместе с мамой повышенным вниманием. Находясь на взводе, она часто срывалась, за ссорами следовало обоюдное молчание, потом примирение. Мила дала себе слово, что подобных взрывов с ее стороны больше не будет, настраивалась на позитивную волну.

И всерьез забеспокоилась, когда ей показалось, что ее преследуют. Мила стала наблюдать за людьми на улицах, пока не поняла: это маниакальность, это опасно. Но двоих мужчин она встречала постоянно, объяснений, почему они попадаются ей по очереди, не находила, с мужем говорить на эту тему не решалась. Безлюдные места она пробегала, как заяц, в подъезде взлетала на свой этаж и торопливо открывала дверь.

И сегодня, выйдя из поликлиники, она заметила одного из тех двоих. Не странно ли? Домой примчалась на такси, хотя ехать недалеко, а попав в квартиру, долго не могла отдышаться, словно страх стянул арканом грудь, не давая возможности дышать. В который раз она сказала себе: хватит, так до дурдома недалеко.

Мила приняла ванну, выбрала платье, уселась перед зеркалом и стала рассматривать себя. Общение с зеркалом в последнее время ограничивалось расчесыванием волос и закалыванием их шпильками. Что там, в зеркале, отражалось – не интересовало, зато сейчас она вспомнила слова Алика: «Неважно выглядишь, старуха». На самом деле неважно: глаза тусклые, под ними синие круги, осунулась, бледная. Смерть, да и только. Как муж не сбежал? Мила наносила косметику, а рука отвыкла. Обещала Серафиму к вечеру быть готовой – он ведет ее в ресторан на какое-то торжество, куда приглашен вместе с женой. Идти не хотелось, но именно сейчас, начиная заново жить, среди людей и веселья легче вернуться к себе же.

Серафима едва удар не хватил:

– Ну… – и развел руками, потом обнял Милу. – Я женился на самой красивой женщине в мире. Кися, едем?

За столом сидело человек двадцать, Тереза махнула им рукой – сюда, невестка и сын подались к ней. Миле не хотелось видеть свекровь, тем более сидеть рядом с ней. Это живое напоминание, лишние взгляды с горестью в глазах, того хуже – начнет спрашивать: как ты, отошла?

От бокала вина закружилась голова, улыбаясь, Мила слушала тосты. А собрались, в общем-то, по ничтожному поводу: исполнилось три года, как несколько предпринимателей объединились против некоторых чиновников. Борьба в разгаре, и это очень смешно.

Мила не танцевала, для танцев нужно иметь больше силенок, а она пока не оправилась. Правда, Серафим все равно вытянул ее на медленный танец, это тоже был возврат к себе и к нему, потом Мила пошла в туалет.

Вымыв руки и высушив, она пудрилась, мысленно хвалила себя. И платье удачное подобрала с обнаженным плечом, и косметику нанесла неплохо. Она красила губы, когда вошла смазливая девица с длинными волосами и стала вытирать салфеткой лицо. Мила закончила красить губы, бросила помаду в сумку и пошла к выходу. Но вдруг…

– Как же ребеночек растет без мамочки?

Молниеносно развернувшись, Мила впилась глазами в девицу. А та смотрела только на свое отражение в зеркале, будто не она произнесла страшную фразу. Но в туалетной комнате никого больше не было.

– Что ты сказала? – проговорила Мила, наступая на нее.

Девушка перевела глаза в зеркале на Милу, ответом была усмешка, потом она достала помаду.

– Ты что-то знаешь, – догадалась Мила, очутившись рядом с ней. Она развернула девицу рукой. – Где мой ребенок?

– Отцепись, дура, – прошипела та, дернула плечом, освобождаясь от пальцев Милы. – Тебе до него не добраться!

Мила бросилась на нее, как кошка, вцепилась в волосы и с остервенением трепала, приговаривая сквозь зубы:

– Где он? Отвечай, гадина! Где он?

– Ааа! – завизжала девушка. – Помогите! Ааа!!!

– Убью, тварь! Сволочь! Где он?

Мила одной рукой удерживала ее за волосы, второй наносила удары по лицу, та визжала. В туалет ворвались какие-то мужчины, кинулись разнимать, да только Милу отцепить от девушки было чрезвычайно трудно. По-явился Серафим, разжал руки жены, Милу оттянули от девушки, которая рыдала, забившись в угол:

– Она ненормальная! Набросилась на меня!.. Ни с того ни с сего! Уберите эту психопатку!

– Лжешь, гадина! – вырывалась Мила, рыча. – Она знает, где мой ребенок. Спросите у нее!

– Что она несет? – размазывала по щекам черные потеки девушка. – Какой ребенок? Идиотка! Таких надо держать взаперти! Я боюсь ее!

– Убью, если не скажешь…

Мила вырвалась, но ее тут же перехватили мужчины, выволокли в зал, потом из ресторана. Она билась насмерть, пришлось связать ей руки шарфом, усадить в машину, Серафим и Тереза повезли Милу домой, вызвали «Скорую».

Роман Георгиевич управлял фабрикой с дачи, не рискуя выбраться. Но кто выдержит долгое заточение? Хорошо, хоть друг не выгонял, собственно, ему выгодно иметь бесплатного сторожа. Далила больше не брала трубку, мама с удовольствием гостила у подруги, он же мучился, как быть и когда выйти из убежища. Со временем стало казаться, будто тех двоих вовсе и не было, они привиделись. Да и угрозы этих людей выглядели уже пустыми. В самом деле, не убьют же его? За что? Из-за чокнутой Далилы? Бред. Так не бывает. Им надо знать, где она? Пусть ищут. Набравшись храбрости, Роман Георгиевич приехал на работу, поруководил процессом, который без него не рухнул, расправил крылья, ибо соскучился по свободе. Вечером приехал домой, поставил машину в гараж…

– Тебе, мурло, какой срок был отпущен?

Внутри все опустилось, в глазах потемнело. Двое стояли прямо перед носом автомобиля и не боялись показать свои гнусные рожи, не выключили свет.

– Я искал жену, – едва выговорил он, не оправдываясь, а со смирением смертника. – То есть Далилу…

– Где она?

– Делайте, что хотите, я не нашел ее. – Он опустил лоб на руль, чтоб не видеть, как с ним будут расправляться. Но тут пришла в голову мысль, Роман Георгиевич поднял голову. – А сколько она должна? Может, я отдам… частями?

– У тебя бабла не хватит.

– Че с ним бакланить? – сказать второй.

– Неужели нельзя договориться? – предпринял вялую попытку к спасению Роман Георгиевич.

– Где твоя жена? – в ультимативной форме поставил вопрос первый.

– Не знаю, не знаю, – выдавил Роман Георгиевич. А что, если передвинуть стрелки? – Спросите у Игоря, это ее любовник. Может, ему она сказала.

– Кто такой? Где его найти?

– В мастерской…

Роман Георгиевич назвал адрес, двое покинули гараж, оставив его в живых.

Удача подкарауливает не хуже удара в спину, и случается, находит тебя там, где ее не ждешь. Скучая в номере гостиницы, Вячеслав взял местную прессу, листал под звуки телевизора, и вдруг глаз скользнул по знакомой фамилии: Чернобай. Адвокат. В суде защищал бывшего руководителя завода… это уже шелуха. Чернобай! Конечно, это может быть однофамилец. Но инициалы! «К. Т.»

С утра он помчался искать адвоката Чернобая. Звонил в редакцию газеты, там координат его не знали. Однако выяснить место работы не так уж сложно, город как был небольшим пятьдесят лет назад, таким и остался, увеличившись незначительно. К полудню Вячеслав вошел в адвокатскую контору. К счастью, Чернобая, плотного мужчину лет сорока пяти, застал, дабы не терять попусту время, он с порога спросил:

– Ваше отчество Тарасович?

– Да, – ответил Чернобай с подозрительной интонацией.

– А вашу мать зовут Майя?

– Допустим…

Вячеслав рухнул на стул без приглашения и с улыбкой сказал:

– Я вас ищу. Вернее, ваших родителей. – У адвоката поднялись брови, слов не находилось. – Скажите, как мне их найти… они живы?

– Мама, слава богу, жива, а отец давно умер. А вы, простите, кто?

– Частный детектив. Линдер, вам знакома эта фамилия?

– Линдер?! Допустим, знакома, и что?

– Николай Линдер прислал меня… Его еще звали Викинг.

– Так бы сразу и сказали!

Примерно час спустя в сопровождении Чернобая Вячеслав вошел в современный частный дом. А еще через пару минут стоял перед седой старушкой в кресле и с трудом представлял ее молодой и красивой. По сравнению с Линдером она выглядела древней и немощной, высохшей и сморщенной. Только бы у старушки Майки не отказала память.

– Меня прислал Линдер… – сказал Вячеслав. – То есть Викинг. Помните?

– Колька?!! – ахнула старушка, заерзала в кресле. – Не может быть! Он жив?

– Жив, – улыбнулся Вячеслав, обрадовавшись, что она в здравом рассудке. – И здоров. Майя Семеновна, а его жена, Вера, что с ней?

– Верка умерла, молодой человек. Два года назад. Ай, какая жалость… какая несправедливость… не дождалась Верка.

Старушка замигала веками, всплакнула, правда, слезы спрятались в морщинах. А Вячеслав омрачился. Как и предполагал, жена Линдера не дожила до встречи. Он не думал, что так быстро найдет ее, впрочем, просто повезло и… не повезло. Бабушка Майя смотрела на него с обожанием, будто вместо Вячеслава видела Линдера:

– А где Колька? Почему так долго не появлялся?

– Он далеко, Майя Семеновна, очень далеко. В Америке.

– Ой… – покачала она головой. – Далеко.

– Его жена похоронена в этом городе?

– А где ж еще. Всю жизнь прожила здесь.

– Вы не откажетесь показать могилу Веры? Хочу сфотографировать и отвезти Линдеру.

– Я могу показать, – предложил Чернобай. – Мама, ты поедешь с нами?

– Разумеется, – поднялась она. – А вы расскажите о Кольке…

По дороге Вячеслав узнал, что ранение для Тараса оказалось губительным, ногу не ампутировали, но хромал он до самой смерти. К тому же его уволили за халатное отношение к обязанностям, то есть из-за Линдера.

Могила Веры выглядела ухоженной, правда, кое-где проросла травка, Майя Семеновна склонилась по-старушечьи и принялась выдергивать ее.

– Тут и лежит наша Вера. Скоро я к ней уйду.

– Мама, перестань, ты еще скачешь, – пожурил ее сын, наливая в рюмки водки. – Ну, помянем тех, кого любили, но кто ушел.

Выпили, бабушка Майя тоже.

– Станьте, пожалуйста, к памятнику, – попросил Вячеслав, снял на камеру мать и сына, вздохнул. – Представьте, Линдер искал жену последние девять лет, а я нашел за три недели и не смогу его порадовать.

– Девять лет?! – раскачиваясь из стороны в сторону, произнесла бабушка Майя. – Что ж так плохо искал? Всего бы двумя годочками раньше…

– Мама, – сказал Чернобай, – люди ищут друг друга всю жизнь, а потом выясняется – жили на соседних улицах. Но из Америки искать действительно трудно. Вячеслав, мы с мамой приглашаем вас на ужин. Не откажетесь?

– Да, да, – подхватила старушка. – Приходите, расскажете о Кольке, я вам о Вере… У нас и заночуете, места полно. Вы придете?

– Приду, – пообещал Вячеслав, решив записать рассказ старушки для Линдера, разумеется, с ее разрешения. И пока ничего не сообщать ему.

Тереза помчалась на своей машине за доктором, ибо с невесткой совсем плохо. Вчера ее еле успокоили, точнее – нашпиговали антидепрессантами, хотели госпитализировать, но Серафим не отдал жену. Врач «Скорой» посоветовал безотлагательно обратиться к психиатру, иначе последствия могут оказаться плачевными, главное, вовремя подхватить расстройство. Да, он так и выразился: подхватить. Но Тереза договорилась с невропатологом, дожидаясь его, Серафим присел на кровать, взял Милу за руку, ее надо подготовить к визиту доктора:

– Как ты?

– Прости меня, я вчера была сама не своя. Но, Серафим… – В возбуждении она приподнялась на локтях. – Почему не выяснил, кто та девица? Где ее теперь искать, где?

– Мила, ты нас напугала вчера, не до нее было. К тому же я не понял, чего ты на нее накинулась. Получилась свара, набежали люди… Я никогда не видел тебя такой.

– Я сама себя не узнаю. Тебе стыдно из-за меня?

– Немножко, – не стал лгать он.

Мила легла на спину, ее взгляд блуждал по потолку, а из уголков глаз катились слезы… Обида застряла болезненной занозой, потому и голос дрожал, слова вылетали рваные, концы их проглатывались:

– Она знает, где сын. Я же говорила, что он жив, ты не верил. А эта тварь меня спровоцировала. Зачем? Теперь я понимаю, почему за мной ходят два человека. Они хотят довести меня до психоза. Зачем, зачем? Почему они так делают? За что?

Серафим наклонился к ней, отер слезы.

– Не понимаю, Мила, – произнес он тихо.

– Я тоже ничего не понимаю, – разделяя слова, словно вслушиваясь в их смысл, сказала Мила. – Не хотела тебе говорить, не хотела расстраивать… Я постоянно встречаю одних и тех же людей, мужчин, они странно на меня смотрят.

– Неудивительно, ты красивая…

– Перестань! – выкрикнула она и села, обхватив руками колени. – Я не психопатка. Вокруг нас что-то творится, а мы… Кстати, ты ничего странного не замечал? Кого-нибудь встречал постоянно? Вспомни, пожалуйста, не может быть, чтоб только меня преследовали… И вчерашняя девица… Это неспроста, Серафим, им что-то нужно от меня и тебя.

– Я не обращал внимания.

– А теперь обрати. Кто-то пришел? – встрепенулась она.

– Лапуля, я вызвал доктора, он поговорит с тобой…

Мила позеленела от негодования, чтоб не сорваться, закрыла глаза и сосчитала до… пяти, на большее ее не хватило:

– Серафим, это что за новости? Мне не доктор нужен, а помощь. Твоя помощь и понимание.

– Кися, я тебя понимаю. И клянусь помогать, правда, не знаю как, говорю честно. Но ради меня, умоляю, пусть доктор тебя осмотрит, хорошо?

– Хорошо, – процедила Мила.

Он чмокнул ее в щеку, пригласил невропатолога и вышел из спальни, намеренно оставив их одних.

Прошел час. Тереза и Серафим пили кофе на кухне, изредка она выходила, вернувшись, докладывала:

– Там тихо.

…Серафим набросил куртку и нетерпеливо ждал, когда оденутся мать с невропатологом, который ничего не стал говорить в квартире. Тереза села за руль, Серафим сзади, оба уставились на доктора, который глубокомысленно молчал минуты три, затем произнес: – Еле-еле удалось ее разговорить, но она не была со мной откровенна до конца. Честно скажу, для человека, контролирующего каждое свое слово, вчерашняя выходка выглядит нереалистично.

– Нам тоже с трудом верится во вчерашний инцидент, – сказала Тереза. – А он был. Мила избивала девушку в туалете… За волосы таскала и била! Мы в шоке от случившегося, не говоря уже о позоре…

– Понимаю, – кивнул доктор. – Раньше за ней замечали…

– Никогда! – с обычной резкостью ответила Тереза. – Я нарадоваться не могла, считала, Серафиму крупно повезло. Согласитесь, сейчас редко встретишь порядочную женщину, которая годится для совместной жизни. Мила умная, интеллигентная, с покладистым характером, даже со мной не ссорилась, как ссорятся со свекровями. И вдруг драка, да еще в ресторане… Что нам делать?

– У нее невроз. С вашей стороны достаточно пока заботы и внимания…

– Нашу заботу и внимание она воспринимает в штыки, – сказал Серафим.

– Необходимо и терпение, должно пройти время. А чтобы ускорить процесс выхода из депрессии, давайте ей препараты…

Он написал рецепты, объяснил, когда и сколько принимать, на этом посчитал свою миссию законченной. Но у Серафима был ряд вопросов:

– Она вам говорила, что ее преследуют мужчины?

– Какие еще мужчины? – озадачилась Тереза. – В каком смысле преследуют?

– Сегодня Мила сказала мне, будто постоянно видит одних и тех же мужчин, которые смотрят на нее. Как с этим быть?

– Не знаю, что вам ответить, – попал в тупик доктор. – Мне она ничего не говорила об этом. С какой целью ее преследуют, как она сама объясняет?

– Да никак! – вскипел Серафим. – Мы пригласили вас, чтоб именно вы выяснили, что она себе там думает.

– Ты хоть не психуй! – осадила его Тереза.

– Как тут не психовать! – разгорячился он. – Моя жена утверждает, что наш сын жив и его выкрали прямо из роддома. Она ходит по городу и заглядывает в коляски, надеется, что найдет его. Избила девчонку в туалете, потому что та якобы упомянула о ребенке, а мы эту девицу вообще не знаем, первый раз видели. Теперь еще и преследователи. Доктор, такая жизнь невыносима. Я скоро сдвинусь.

– Вы пытались помочь ей развеять подозрения? – спросил доктор.

– Еще бы! Даже в милиции побывал. Или мне тоже надо в коляски нос совать?

– М-да… – неопределенно протянул доктор. – К сожалению, младенцев воруют, стоят они шестьсот-восемьсот долларов.

– Господи, а что с ними делают? – обомлела Тереза.

– В больших городах с младенцами попрошайничают… Да не пугайтесь, из роддома украсть ребенка… это нереально. Но вы должны были рассказать мне о преследователях Милы.

– Я сам перед вашим приходом это услышал. Чего еще мне ждать?

– Давайте сделаем так: пусть она принимает препараты, а дня через три я навещу ее.

– Может, Милу показать психиатру? – спросила Тереза.

– Лучше найдите хорошего психолога, который поможет снять стресс, – посоветовал он. – Визит психиатра добавит негатива. Кстати, – повернулся он к Серафиму, – на вашем месте я бы проверил, ходят ли за вашей женой мужчины. Вдруг она говорит правду, вы не допускаете?

– А работать кто будет? – возмутился тот. – Да и кому мы нужны, уважаемый доктор, чтоб нас преследовать? Между прочим, мне пора тоже стать вашим пациентом. Я поддался ее убеждению и тоже веду поиски ребенка. Втихаря. Не говорю ей, чтоб не давать лишних надежд. Сам понимаю: глупо. Но бегаю по городу в свободное время, как дурак. Ладно, поезжайте.

Он вышел из машины, хлопнув дверцей, и направился к дому, явно разочарованный в докторе.