Книга: Это знал только Бог
Назад: 19
Дальше: 21

20

Мила забыла бы об обещании, если б не потребность в общении. Не по душам ей хотелось поговорить, не излить наболевшее и получить сочувствие, нет, а чуточку отвлечься, просто послушать хоть кого-нибудь. Но кого? Подруги-то, конечно, есть, из оркестра. Но как только Серафим появился в ее жизни, для других места не осталось, естественно, у этих «других» выросла обида на нее. Значит, остается Алик, он хоть и балабол, но не трепло, не разнесет на радость завистникам, что у Милки не все гладко.
– Привет, – сказал Алик, падая на стул.
Глядя на него, охарактеризовать его одной фразой: это такой-то человек – невозможно. Он и холерик, и меланхолик и так далее. Причем смена его настроений непредсказуема, что выводило из себя Милу, любившую во всем стабильность. Алик поднял скрипку, похлопал по поверхности футляра и хитро улыбнулся:
– Она вчера спасла твою честь и жизнь. Напоминаю, чтоб ты не скупилась, я жрать хочу, с утра готовился к чревоугодию.
Мила сделала заказ с поправками Алика, потом он выглушил стакан воды и со свойственной ему простотой сказал:
– Хреново выглядишь, старуха.
– А тебя это радует?
– Честно? Не радует. Вдруг назад в жены проситься будешь.
– Не буду. Ты отпускаешь бороду? Неопрятно и тебе не идет.
– Небритость придает мужчине вид сексуального самца, что воздействует на противоположный пол с губительной силой. – Официант принес закуски, коньяк. Алик потер руки, налил в рюмки. – Ну, давай выпьем!.. Ух, неплохой самогон.
Неплохим самогоном окрестил дорогой коньяк, будто до этого пил только коллекционные напитки. И приступил набивать утробу, как волк после месячного голодания. Он всегда отличался эпатирующим поведениям, ставя Милу в неловкое положение. Она спросила с оттенком равнодушия:
– Что новенького в музыкальном серпентарии?
– Приходила миленькая гадюка прослушиваться на твое место. Ноты с листа читает на уровне училища, не взяли. Так что можешь занять свой стульчик.
– Пока у меня нет желания стать объектом для жалости.
– Зря. Это неплохо, когда есть жалость, а не злорадство. Кстати, работа является средством от депрессии, особенно любимая работа. К тому же она приносит удовлетворение, как секс. Но тебе этого не понять, ты у нас застряла в ледниковом периоде и задубела, страсти – не твоя стихия. Вот моя бывшая и любимая теща… она бы меня поняла.
Можно выносить долго такого человека? Мила пожалела, что пришла, но деваться некуда. Принесли горячее, Алик налил себе коньяка, выпил и, заедая мясом, поинтересовался:
– Ответь мне, чего ты поперлась в наш курятник, да еще в такой шубе? Совсем плохая стала? Или потянуло на бедность поглядеть?
– Там живет одна женщина, я хотела с ней увидеться, – ответила Мила, ковыряя вилкой салат. – А ты как оказался в том районе?
– Я ж говорил: живу там. Поднакопил и приобрел частную собственность из двух комнат с кухней, то есть полдома. Удобства во дворе. Теперь еще накоплю, недвижимость продам и куплю квартиру ближе к центру. А почему ты одна была в столь поздний час?
– Муж по горло занят…
– Милка, – перебил Алик, – ты когда туфту лепишь, краснеешь. Это первый признак вранья в твоем бездарном исполнении. Скажи, как папе родному, правду, какая б горькая она ни была.
– Демин, ты всегда лезешь в душу грязными сапогами, – разозлилась Мила. – С чего взял, что я должна отчитываться перед тобой? Ты мне никто.
– О, о! Узнаю свою жену. Знаешь, какой у тебя недостаток? Ты нетерпима, с гипертрофированным самомнением и больным самолюбием, которые жрут тебя, как раковая опухоль.
– Это три недостатка, – желчно сказала Мила.
– И злая, – с удовольствием заключил он. – Значит, четыре.
– Доедай свое мясо и катись.
– А компот? – прикинулся он дурачком. – Между прочим, из-за тебя я чуть не убил скрипку. Чудо, что она цела. Так что терпи, пока не съем все, не уйду.
Наступила пауза. Мила отвернула лицо от Алика. Она не встала и не ушла, потому что торчать в одиночестве дома нет желания, ходить по оставшимся адресам – действительно бессмысленно. После вчерашнего она чувствовала себя разбитой телегой, опустошенной бочкой. Не имела тех сил, которые наличествуют у каждого с запасом на будущее, да и будущего, казалось, уже не будет.
– Ох! Только ее мне и не хватало, – буркнула Мила, поставив локоть на стол и прикрывая пальцами боковую часть лица.
– Поздно ты закрылась от Вагиной, старуха, – сказал Алик. – Пресмыкающееся отряда гадов, класса ядовитых движется к нам. Надо было столик выбирать не напротив входа.
– Не могла же я предвидеть, что она по ресторанам гуляет, – проворчала Мила, уронив руку на стол.
Вагина работает в оркестре, следовательно, коллега. Лиса и любительница выжимать из мужиков деньги.
– Добрый день, – замурлыкала Вагина, опуская тугой зад на свободный стул. – А я думаю: с кем это наш Алик? Милка, рада тебя видеть.
– Я тоже, – покривила душой Мила.
– Знаю, какая беда тебя постигла… – изобразила сочувствие Вагина. – Крепись, Мила.
– Креплюсь, – процедила та, еле сдерживаясь. – Ты одна?
– Нет, конечно, – улыбнулась Вагина. К счастью, ее позвал шкаф с красной мордой, она поднялась. – Извините, меня зовут.
– Рада меня видеть, – иронично произнесла Мила, когда Вагина умчалась к шкафу. – Еще бы! Обязательно доложит мужу.
– Она с ним знакома? – спросил Алик.
– Я имела неосторожность познакомить ее с Серафимом и свекровью, когда мы еще не поженились. Тогда я с ней дружила.
– Ну, друзей ты не умеешь выбирать, – заметил Алик.
– Не умею, – согласилась она. – Отбить у меня Серафима ей не удалось, как ни старалась, он ее отшил, с тех пор она ждет случая поквитаться. Ей же плохо, когда кому-то хорошо.
– Но тебе сейчас не позавидуешь. Ладно, Милка, не дергайся. Неужели не имеешь права посидеть с бывшим мужем? Кстати, ты не ответила, как тебя в наш район занесло? – сменил тему Алик.
– Мне нужна твоя помощь, – вырвалось у Милы неожиданно для себя самой.
– В чем же она должна состоять? – вяло поинтересовался он.
– Проводи меня в курятник. Я боюсь туда ходить одна.
– Ты просишь или требуешь? – подковырнул ее Алик.
– Прошу, – процедила Мила.
– Послезавтра устроит? В четыре часа?
– Вообще-то мне бы раньше…
– Извини, у меня нет мужа-лавочника, я должен добывать бабки в поте лица. Личные услуги оказываю в перерывах между работами.
Как ему объяснить, что время работает против нее? Мила смирилась:
– Хорошо. Послезавтра в четыре. Встретимся на площади.
Алик вытерся салфеткой, открыл футляр и достал скрипку:
– Хоть ты и должна мне вертолет за спасение, а все же я отблагодарю за обед.
И вышел на пустой пятачок эстрады. У него единственное положительное качество (по мнению Милы): когда играет, забывает, где находится, что за публика вокруг. Он играет для себя, а не для кого-то, поэтому Алик сосредоточился на музыке, поймал кайф и купался в нем. Искоса Мила наблюдала за Вагиной, та – за нею и Аликом. Жди неприятностей, Мила.
Алик запаздывал, она ходила по остановке, накручивая ремешок сумочки на кисть руки. Нервничала: неужели Алик трепло, неужели трудно проводить ее к Кларе, а потом обратно? Дома обстановка напряженная, слава богу, свекровь отправилась в свой удел и не пристает с заботой. Кажется, она поссорилась с Серафимом, причина ссоры наверняка Мила. Теперь муж дуется, почти не разговаривает, не хочет ничего понимать. Получается, он не выдержал испытания несчастьем, значит, слабый, но его слабость подтачивает Милу. Подтачивает и отдаляет. Мила ощутила себя лишней, вроде той обузы, которую выкинуть жалко, хотя она всем в тягость. Но она должна быть сильной, ей надо набраться терпения и вести поиски потихоньку, обманывая мужа. Когда найдет сына, тогда восстановятся прежние отношения…
– Милка! – Алик выскочил из троллейбуса.
– Ты опоздал, – упрекнула Мила.
– Ну, извини, колес не имею, а летать не умею, – сказал он, идя за ней к злополучному мосту. – Не злись, злая ты похожа на Бабу-Ягу в молодости. Вижу, учла мои советы и оделась, как бомжиха. Это правильно.
– Черт, уже смеркается, – бубнила Мила, не обращая внимания на шпильки Алика. – Из-за пасмурности, что ли?
Мост перешли молча, у Милы душа уходила в пятки при одном воспоминании о нападении на нее. На подходе к дому Клары учащенно забилось сердце – в окне свет. Мила не в силах была идти шагом, побежала, Алик бурчал:
– Мы не договаривались делать забег на длинные дистанции, да еще в гору и с препятствиями.
Мила искала кнопку звонка – не нашла, постучала. Услышав «открыто», она вошла в маленький предбанник, затем в комнату. Хрупкая женщина трудноопределяемого возраста из-за землистого цвета лица и сутулой, угловатой фигуры гладила на столе белье, стоя в профиль к входной двери.
– Вы Клара? – спросила Мила.
– Да, – ответила Клара, ничуть не испугавшись незнакомых людей.
– У вас открыто… – не знала, с чего начать, Мила. – Вы не боитесь?..
– Кого? – усмехнулась женщина, не отрываясь от глажки. – Уж не вас ли? Брать у меня нечего. Вы кто?
Тон грубоватый, но Мила не стушевалась:
– Я бы хотела поговорить… Мы лежали в роддоме, у вас родился… мертвый ребенок, а у меня умер…
Клара взглянула на нее недружелюбно, отчего Мила осеклась, чувствуя, что не те слова сказаны. Только сейчас дошло: зря пришла сюда, эта женщина не прояснит ситуацию, ей, как и Миле, не повезло. Лишний раз напоминать о потере – нехорошо, она собралась извиниться и уйти… Но Клара неожиданно шмыгнула носом, глаза ее увлажнились, а у Милы появилась уверенность, что женщина разговорится.
– Вы молодая, еще родите, а мне тридцать шесть, – утирая слезы, сказала Клара. – Соседи языками извели: зачем, мол, рожать надумала. А каково одной-то?..
– У вас мальчик родился? – осторожно спросила Мила, хотя боль уже причинила и было неловко выпытывать подробности.
– Мальчик, – закивала Клара, вздыхая. И вдруг разоткровенничалась, как с подругой: – Легко родила, верите? Лежала и ждала, когда покажут. Думаю: чего он не кричит? А тут меня и огрели: мертвый. Я и сама увидела… Лучше б не видеть…
Клара горько заплакала, вызвав у Милы жалость, застрявшую горячим комом в груди, уж ей-то понятна эта боль. Что-то еще надо спросить, а что?
– Когда это было? – нашлась Мила.
– Двадцать шестого января.
– Надо же, в этот день рано утром у меня родился сын.
– А у меня в одиннадцать часов, только вечером.
– Вечером? – задумчиво произнесла Мила, считая в уме: не этого ли ребенка подложили в кроватку вместо ее сына? – А какой вес у вашего был?
– Не сказали. А зачем вам?
– Просто так… – потупилась Мила, не придумав ответа. – А почему ребенок родился мертвым?
– Слабый. Мне в вину ставили, будто я за здоровьем не следила. А я ни грамма не пила, как только узнала про беременность, верите?
– Верю. Простите нас.
– Да чего там… – махнула рукой Клара.
– Может, вам деньги нужны? – Мила раскрыла сумочку.
– Нет-нет, – отказалась Клара. – Я ж работаю, мне хватает.
Больше не о чем расспрашивать, Мила попрощалась и вышла.
– Милка, чего ты себе душу рвешь? – был в несказанном недоумении Алик.
– Потому что моего ребенка подменили! – сказала Мила. – Возможно, подменили мальчиком Клары. И я хочу найти сына, понял?
Потрясенный Алик даже остановился, но, поскольку Мила продолжала идти по дороге, он догнал ее:
– Милка, ты в своем уме?
– В своем! – вспыхнула она.
– Это похоже на мексиканский сериал, извини за сравнение. С чего ты взяла, что его подменили? Зачем?
Мила остановилась, захлебываясь слезами, и выпалила:
– Я не знаю зачем. В кроватке лежал не мой ребенок. При мне обнаружили, что он… мертв… У меня крупный, пять сто, а тот был маленьким. Детей воруют даже на улицах, а у меня украли прямо в роддоме.
И продолжила путь. Алик рванул за ней:
– Ну, допустим, ты права, хотя в это сложно поверить. А как докажешь факт подмены? Это невозможно сделать.
– Значит, я должна уступить? – гневно произнесла Мила, будто во всем виноват Алик. – Не будет этого! Никогда. Ни за что!
– Тихо, тихо, не кипи.
До моста шли молча, Мила пыхтела, перепрыгивая канавы, от помощи Алика отказывалась, выдергивая локоть.
– А что твой муж? – задал Алик следующий вопрос.
– Не верит. Думает, у меня голова не в порядке. Но поехал со мной в милицию, мы написали заявление, жалобу на роддом еще раньше накатали…
– Это правильно, – согласился Алик. – Чего ты стала?
– Меня приводит в ужас этот мост.
– Идем, бомба в одну воронку дважды не попадает.
Поднявшись на мост, Мила увидела идущего навстречу мужчину, вся съежилась, Алик подтолкнул ее, мол, иди вперед. Проходя мимо мужчины, она поворачивала голову за ним, боясь внезапного нападения. Только очутившись на площади, Мила расслабилась, поблагодарила Алика:
– Спасибо за помощь, извини, что использовала тебя.
– Ерунда. Что собираешься делать?
– Искать. До свидания.
– Удачи тебе…
Серафим ждал ее дома, встретил с пасмурным выражением, на которое Мила уже не реагировала. Она поставила чайник на плиту, начала готовить ужин. Серафим наблюдал за ней, стоя у шкафа и барабаня пальцами по боковой поверхности, он явно не решался задать вопрос, где она была, а Мила очень не хотела на этот вопрос отвечать. Но вопрос все-таки последовал, правда, из другой сферы:
– Ты была в ресторане с бывшим мужем?
– А-а… Вагина уже доложила, – усмехнулась Мила. Предположив, что он ревнует, она пошла на ложь: – Случайно встретились. Я зашла перекусить и согреться, там оказался Алик.
– Почему мне не сказала?
– Не придала значения. А это важно?
– Важно. Мне неприятно, что ты встречаешься с бывшим мужем.
– Послушай… – Мила набычилась, открытая ревность ее оскорбила. – Мы развелись давно, еще до встречи с тобой. Работаем вместе, остались в хороших отношениях. Раньше тебя Алик не волновал.
– Раньше ты не сидела с ним в ресторане, – завелся Серафим.
– Хорошо, больше не буду, – нивелировала назревавшую сцену Мила, но от негодующего тона не отказалась: – Пройду мимо и не поздороваюсь. Устраивает?
– Нет, когда обещают таким тоном. Мила, у нас было все хорошо, мне бы хотелось, чтоб так и осталось…
– Тогда почему ты не хочешь мне помочь?
– Чем? Как? – застонал Серафим.
Но она сама не знала.
Около трех недель Вячеслав не знал покоя. В Москве он лишь вечер посвятил родителям, остальное время употребил на возобновление связей. Для чего они нужны? Чтобы помочь непосредственно на месте. Одно дело – он приедет в город Линдера частным лицом, другое дело, когда позвонят в соответствующие органы и попросят оказать ему помощь.
Две недели Вячеслав торчал в архивах в поисках Веры Линдер, а там… черт ногу сломит. Понимая, что времени уйдет непомерно много, он искал и другими способами. Во-первых, нанял водителя с машиной, проехался по адресам, указанным Линдером. Дома Фургона уже не существовало, на том месте выстроен спортивный комплекс лет тридцать назад. Родительский дом Веры стоит, но в нем живут другие люди, о бывших хозяевах ничего не знают. Стоит и дом, где Линдер жил с женой, теперь это учреждение, раньше-то строили на совесть. Дом Тараса и Майи снесли, выстроили многоэтажки, которые успели обветшать. Проезжая по этим местам, Вячеслав восстанавливал в памяти историю Линдера, иногда казавшуюся неправдоподобной…
Во-вторых, ему посоветовали обратиться в налоговую и пенсионный фонд, где есть сведения о людях. Вячеславу нужны были не только фамилии, а места работы, адреса. Пришлось побегать по местным органам, просить помощи…
О результатах поисков Вячеслав регулярно писал Линдеру, звонил.
Назад: 19
Дальше: 21