Уныние

«Унывать», по словарю Даля, означает: «грустить, безнадежно падать духом, робеть, отчаиваться, терять всякую бодрость и надежду, не находить ни в чем утешения».

Унынием в аскетике называют изнеможение, усталость души.

Уныние бывает двух видов.

1. Уныние, вгоняющее в сон, выражается в лености тела и души. Человек, одержимый унынием, может проводить дни напролет на диване, ничего абсолютно не делая. Он начинает пренебрегать своими обязанностями, убегает от общения, запускает все в доме и себя самого. Его ничего вокруг не интересует и не радует. Он может много есть, но еда не приносит удовольствия. Его преследует ощущение бессмысленности бытия, то, что в психологии принято называть «экзистенциальным вакуумом».

Многие психологи говорят о том, что желание сна – подсознательное желание смерти. Одно из желаний, свойственных унынию, вгоняющему в сон, – уснуть и никогда не просыпаться.

«Уныние очень похоже на сонливость. Все пущено на самотек. Человек погружается в грезы наяву, уходит в нереальный мир, в мечтания. Дремота не ждет ночи. Закрываешь глаза – и можно считать, что настало время ночного сна. И как ни странно, но именно в моменты, когда у нас недостает энергии действовать на самом деле, наши мечты полны гордости, силы, власти, успеха. Когда мы погружены в дело, то, чем мы заняты, требует всего нашего внимания, но в мечтах первое место занимает любоначалие, жажда власти, гордые устремления». (Митрополит Сурожский Антоний).

2. Уныние, которое гонит из дому. Внешне проявления этого вида уныния прямо противоположны предыдущему. Человек начинает вести активный образ жизни, в основном предаваясь развлечениям. Он все время стремится к общению и веселью. Появляется страх одиночества, потому что одиночество ведет к первой форме уныния. Человек ищет все более и более изощренных развлечений, отдавая предпочтение самым экстремальным. Если сначала во время приступа уныния кажется достаточным пойти в гости, то довольно скоро спокойное общение с друзьями уже не в состоянии прогнать «полуденного беса» – он настигает и в гостях, и в театре, и на улице. Развлечения становятся бурными: дискотеки, ночные клубы, блуд.

На последней стадии человек может обратиться к наркотикам, рискованным приключениям, всякого вида извращениям. Проблема заключается в том, что «убежать» от уныния нельзя. Оно везде настигнет и набросится на беглеца с пущей силой.

Начинаются проявления уныния с лености.

Праздность – мать всех пороков, а леность – прямое следствие праздности или ничегонеделания. Лекарством от многих страстей, а особенно от лености и уныния святые называют труд.

«Труд неприятен нам, как узда, накинутая на наше сердце, стремящееся к вечному, невозмутимому счастью, но без этой узды сердце, предоставленное необузданности своих стремлений, сбивается с дороги и, если оно порывисто и возвышенно, быстро достигает бездонной пропасти ничем не утолимой скуки и мрачной апатии; если же оно мелко, то будет погружаться день за днем, тихо и незаметно, в тину мелких недостойных человека хлопот и животных инстинктов».

Мы и сами знаем, что работа отвлекает от дурных мыслей, стабилизирует и нормализует жизнь. Вместе с тем труд – это прекрасное и практически единственное средство для самоусовершенствования своих личных качеств, средство, которое к тому же и дает нам возможность принести пользу ближнему.

У того же Ушинского читаем: «Высылая человека на труд, Творец сделал труд необходимым условием физического, нравственного и умственного развития, и самое счастье человека поставил в неизбежную зависимость от личного труда. (…) Труд сделался отличительным признаком сына земли, знаком его падения и указанием пути к совершенствованию, признаком бессилия и залогом силы, (…) клеймом рабства и печатью свободы; жизнь и самое счастье стали трудом; но зато в труде же нашел человек и жизнь, и единственно достойное его счастье».

Но в то же время труд сам не должен становиться целью жизни. Так, например, иудейский, а затем и христианский запреты трудиться в «день седьмой» связаны опасностью идолослужения мамоне. День седьмой мы отдаем Богу и отдыхаем от труда, направленного на стяжание.

Тщеславие

В переводе на современный русский язык слово это означает тщетную (напрасную) славу. Тщеславный человек тот, кто жадно ищет славы мирской или суетной, стремится к почету, к похвалам, требует признания своих достоинств (зачастую мнимых), делает добро не ради добра, а ради похвалы, почета и внешних знаков почестей. Синонимами слова «тщеславие» выступают «спесь», «бахвальство», «кичение», «надутость», «чванство», «высокомерие».

Свящ. Александр Ельчанинов заметил: «Мнение о нас других людей – вот то зеркало, перед которым позируют почти все без исключения. Человек делает себя таким, каким хочет, чтобы его видели. Настоящий же, как он есть на самом деле, неизвестен никому, включая часто и его самого, а живет и действует некая выдуманная и приукрашенная фигура».

Как часто тщеславие прикрывается хорошими поступками. Оно прячется за безотказностью и обязательностью, за пунктуальностью и честностью, за щедростью и смелостью. Если копнуть поглубже, то окажется, что за половиной тех хороших качеств, которые мы в себе видим, скрывается именно эта страсть.

Тщеславие полностью порабощает человека, делая его марионеткой, куклой, которой управляет общественное мнение. При этом совсем не обязательно человек добивается похвалы, нет, он может стремиться к тому, чтобы его боялись, или ненавидели, или смеялись над ним. Самое страшное, что представляется для тщеславного, – это равнодушие окружающих, возможность остаться незамеченным, затеряться в толпе.

Человек ошибочно может предполагать, что стремится к сохранению собственного лица, что не делает ничего, противоречащего его жизненным принципам, но в реальности это не так. Не говоря о том, что сами принципы его были созданы в угоду какому-то желанному для него образу, но и меняются они тоже в зависимости от ситуации. Мало того, само «лицо» (личность человека), которое и является основной ценностью тщеславия – я не такой, как все, я лучше, я отличаюсь, я выше, я особенный, – в результате порабощения человека страстью теряется полностью. Тщеславие в поиске всеобщего восхищения пытается подражать образцам, которые это восхищение заслужили, и человек теряет через это собственную личность. Он выстраивает всю свою жизнь по некоторому шаблону, образцу, который кажется ему – нет, не наиболее правильным – наиболее эффектным.

Происходит что-то вроде клонирования. Наиболее часто встречаются разнообразные звезды экрана. На втором месте – литературные персонажи, политики и исторические деятели. Наконец, немало встречается пятых или десятых копий (т. е. человек подражает своему авторитету, который, в свою очередь, подражает своему авторитету и т. д.). Некоторые особенно умные создают mix (смесь) из нескольких образов. Одно совершенно очевидно: мало кто решается оставаться самим собой, не играя какой-нибудь роли.

Всегда ли легко высказать собственное мнение, если не уверен в его не обязательно даже правильности, но хотя бы разумности? Всегда ли просто выразить свои эмоции? Разве не страшно показаться смешным, нелепым или, напротив, вызвать резкое осуждение у окружающих? Всегда хочется быть на высоте. Всегда хочется, чтобы промахи остались незамеченными, а слабости принимались за силу. И всегда нужно одобрение: много, много постоянного одобрения и внимания.

Тщеславие дает человеку надежду убежать от смерти. Страсть тщеславия так сильна потому, что связана с самым глубинным и самым сильным нашим страхом: страхом смерти, страхом небытия. Поиск славы – попытка остаться в этом мире: пусть в памяти людей, пусть на обложке книги, пусть в старой видеокассете.