Куликовская битва

20 августа 1380 года духовенство окропило святой водой выходившее из кремлевских ворот – Николаевских, Фроловских (Спасских) и Константино-Еленинских (Тимофеевских) – войско, которое двигалось к Коломне. Здесь, на Девичьем поле, было произведено уряжение войск.

Согласно летописям, в Коломне было собрано Русью 150 тысяч воинов, из них кованой рати, то есть бронированной конницы, 90 тысяч. Подсчеты после сражения выявили, что убито было 198 тысяч воинов (указываются также цифры 196 тысяч и 196 701), осталось в живых 50 тысяч, из них в Москву вернулось 40 тысяч, а 10 тысяч – в свои края – Полоцкие и Брянские земли.

Итак, войско русское составляло 248–250 тысяч, из которого было 150 тысяч коломенской рати, 70 тысяч конников, приведенных братьями Андреем Полоцким и Димитрием Брянским, и около 30 тысяч подошедших из разных мест добровольцев, ополченцев, земледельцев и ремесленников.

Местом сражения было Куликово поле, расположенное в Тульской области, в 140 километрах от Тулы, между Доном и Непрядвой. Позиция русских имела протяженность восемь верст, а в глубину около пяти верст – всего 40 миллионов квадратных метров. Если считать, что 40 тысяч воинов было в засаде, а 210 тысяч стояло фронтом, и на одного конника полагать пять квадратных метров, то войско занимало около одного миллиона квадратных метров (210 000 × 5), то есть 1/40часть площади всей русской позиции.

Орда занимала позицию 10–12 верст протяженностью и в глубину около пяти верст, на которой было сосредоточено около 850 тысяч войска. Если это войско расположить вплотную по фронту 10 тысяч метров и отводить воину по пять квадратных метров, то потребуется площадь: 850 тысяч × 5 = 4 250 000 квадратных метров, что составляет 1/12часть площади, занимаемой татарами (50 000 000: 4 250 000). Значит, большая масса войск могла участвовать на поле Куликовом, как и говорят летописи.

Эти простые расчеты опровергают тех, кто считает, что на малом поле Куликовом не может разместиться большое количество войск. Может, как и говорят летописи.

Перед походом, 18 августа, в день святых мучеников Флора и Лавра, князь Димитрий с дружиной прибыл в обитель Святой Троицы к преподобному Сергию за благословением.

Святой старец отслужил Божественную литургию, пригласил князя и воевод на трапезу и сказал: «Господь Бог тебе Помощник. Еще не приспело время тебе самому носить венец этой победы с вечным сном, но многим, без числа многим сотрудникам твоим плетутся венцы мученические с вечной памятью». Окропив князя и всех бывших с ним святой водой и благословив крестом Господним, преподобный сказал, что врага ожидает конечная гибель, а «тебя, великий княже, милость и слава от Господа. Уповаем на Господа и на Пречистую Богородицу, что Они не оставят тебя. Иди, господин, небоязненно! Господь поможет тебе на безбожных врагов!» А затем одному князю тихо сказал: «Победиши враги твоя».

Как благословение и залог победы своему воинству князь просил у старца двух иноков, бывших воинов Александра Пересвета и Андрея Ослябю. Возложив на них схимы, украшенные изображением креста Христова, Сергий отправил их на поле брани.

Благословив крестом и окропив еще раз освященной водой великого князя, своих иноков, витязей и всю дружину княжескую, преподобный Сергий сказал князю: «Господь Бог да будет твой Помощник и Заступник: Он победит и низложит супостатов твоих и прославит тебя!» И сам авва Сергий духом отправился с русской дружиной на Куликово поле.

Словно птица, пронеслась весть по лицу Русской земли, что великий князь ходил к Троице и получил благословение на победу. Быстро организованное русское войско переправилось через Оку и 6 сентября подошло к Дону.

В это время в войско Димитрия прибыл посланец от преподобного Сергия – инок Нектарий, принесший в благословение князю Богородичную просфору и грамоту с увещанием не медлить нимало и сразиться мужественно за дело Божие, уповая на Пресвятую Троицу. Преподобный предвидел, что литовское войско, спешившее на помощь Мамаю, в день битвы будет лишь в тридцати верстах от Куликова поля.

Олег Иоаннович, князь Рязанский, и Ягайло, князь Литовский, вошли в союз с Мамаем, думая разделить земли Московского княжества – часть к Вильно, часть к Рязани. Они говорили, что «Димитрий, узнав про наш союз (Орда – Литва – Рязань), от страха убежит в Новгород или за Двину». Однако стремительность действий Москвы разделила коалицию, и князь Олег, узнав о благословении преподобного Сергия войску Димитриеву, устрашился стать богоборцем.

Битва состоялась 8 сентября 1380 года по Р.Х. (и в 6888 году от сотворения мира), в пятницу (субботу), в день Рождества Пресвятой Богородицы. В этой битве Матерь Божия была нашей теплой Заступницей пред Богом за землю Русскую, нашей Воеводой Взбранной, нашим покровом и щитом от орд Мамая. Ни один народ не получил столько милостей от Матери Божией, ни один не видел столько знамений Ее покрова и заступления, как народ русский, православный. Возлюбив Русь, Матерь Божия и «людем российским, люте страждущим от нашествия агарян, благоволила еси явити образ Свой в струях реки Дона в знамение милости Своея ко Отечеству нашему» (из акафиста Донской иконе Божией Матери).

Донская икона принесена была донскими казаками, прибывшими на помощь к великому князю Димитрию Иоанновичу Донскому. Она была утверждена на древке, как хоругвь, и во все продолжение войны оставалась при русском войске. В день славной Куликовской битвы икону носили среди православных воинов. «Небесная Воевода, Мати Господа Сил» Сама укрепляла воинов на подвиг ратный. «Возрадовася князь Димитрий, яко Сама Владычице гряде на супостаты, и, воспрянув духом, с надеждою поведе воины своя на тмочисленные полчища» (из акафиста Донской иконе Божией Матери). Ибо не в оружии, не во множестве людей сила православных, а в крепкой надежде на помощь небесную, ибо Бог воинств, крепкий во бранех, Той победит враги, яко Всесилен.

«Сказание о Мамаевом побоище» говорит нам, что Мамай, как богоборец, шел «разорити Православную веру и осквернити святые церкви и всему христианству потреблену быти, яко да не славится имя Господне в людях Его».

Шел Мамай на Русь со всеми князьями ордынскими, со всей силой татарской и половецкой, мусульманским народом-бесерменом, жителями Поволжья – буртасами, черкесами и осетинами, ясами с Северного Кавказа, армянами с Крыма, итальянцами, генуэзцами, фрягами и даже мордвой и черемисами. Одни – как подданные, другие – как наемники. В планах Мамая было уничтожить всю русскую народность, истребить мужское население, а женщин отдать своим воинам в гаремы. Хотел ввести Мамай мусульманство. Тогда пришел бы конец русскому народу, русской культуре, русскому языку, Православной вере.

Мамай находился в постоянной борьбе с ханом Тохтамышем и, чтобы себя возвысить и укрепить свою власть, объявил себя ханом и громадному своему войску обещал «легкую прогулку», чтобы обогатить всех русским золотом, добычей и хлебами, поощряя к грабежу и разбою.

Мамай хвастался в Орде, что с ним 703 тысяч воинов и что князья Олег и Ягайло обещали выступить против Димитрия. По Устюжскому летописному своду, Мамаево войско насчитывало 900 тысяч человек.

В середине лета ордынцы дошли до устья реки Воронежа, ожидая созревания русских хлебов, чтобы Орде и союзникам забрать урожай.

Когда же татары обнаружили на Дону русское войско и рассмотрели, что соотношение «четверицей», тогда Мамай с гордостью заявлял: «Толика сила моя» – то есть превосходство в четыре раза. Он повелел идти к Дону на битву, не дожидаясь союзников, которые должны были еще 1 сентября быть у Дона, между тем наступило уже 7 сентября.

С 7 на 8 сентября – всю ночь – шли татары к Дону. Но русские опередили врага. Переправившись 7 сентября через Дон, они заняли удобные позиции, ночь отдыхали, а утром трубами вызвали усталых татар на бой.

Утром 8 сентября князь Димитрий разместил полки, и лучший из них, под начальством своего двоюродного брата, князя Владимира Андреевича, и искусного воеводы Боброка, поставил за дубравою, в засаде.

Битва началась в 8 часов утра поединком богатырей: исполина-татарина Темир-Мурзы Челубея и схимонаха Александра Пересвета, верного послушника преподобного Сергия. Пламенея ревностью по вере Христовой и любовью к дорогой Родине, схимонах Александр не стерпел поношения дерзкого татарина всему воинству православному и выехал вперед. Возложив на голову вместо шлема монашеский куколь, а поверх одежды надев мантию, он, как земной ангел, первым поднял меч гнева Божия на безбожных татар. Обратившись к православным воинам, он сказал: «Отцы и братия, простите меня грешного и благословите в сем веце и будущем». Христиане же все воскликнули: «Господи Боже наш, помози рабу Своему над злым». Оба противника стремительно сближались, напрягши все свои силы для первого удара. Казалось, Святая Русь собрала и вложила всю свою мощь в десницу своего сына, храброго инока Пересвета. «И схватися Пересвет с печенегом от великого хотения, и столкнувшися меж себя копию крепко. Едва место под ними не проломися. И падоша с коней своих на землю и скончашася оба».

Так воин Христов Александр Пересвет явился зачинателем победы на поле Куликовом. Исход поединка воодушевил русских воинов. Татары же пришли в смущение, ибо ордынец упал головой к ним, что считалось у татар плохим признаком.

Началась такая ужасная битва, какой еще не было на Руси. Мамай с тремя князьями стоял на возвышении и руководил сражением. Шесть часов шла страшная битва, то есть до двух часов пополудни.

Татары стали одолевать и пробились к великокняжескому стягу. Охранявшие стяг знатные москвичи напрягли все силы и отстояли его. Между тем князь Владимир порывался броситься на неприятеля: «К чему стоим здесь праздно? – говорил он Боброку. – Кому помогать будем, когда враги истребят все наше войско?» Но Боброк удерживал его, так как пыль, заносимая ветром в русскую сторону, мешала им различать своих от татар, и говорил: «Нет на то еще воли Божией». Но вдруг ветер переменился и подул и лицо татарам… «С Богом, вперед!» – закричал Боброк. И засадный полк бросился на неприятеля – 40 тысяч воинов, «аки соколы, сердца аки у львов, и начаша татар сещи толико скоро, аки трава под косы подстилахуся. Мамай с четырьмя убеже».

Такая неожиданность ошеломила татар. «Беда нам! – говорили они. – Русские перехитрили нас! Худших из них мы побили, а теперь лучшие ударили на нас!» Татары обратились в бегство. Мамай, наблюдавший за битвой с Красного холма, бежал один из первых, сказав: «Велик Бог земли Русской!»

Летопись говорит, что Орда потеряла воинов в четыре раза больше, чем русские.

Пока длилась грозная Куликовская битва, в обители Живоначальной Троицы святой игумен Сергий со всей своей братией возносил Богу слезные сердечные молитвы за успех великого дела. Духом он был на поле Куликовом, прозревая очами веры все, что совершалось там. Он называл по имени павших воинов и тут же возносил заупокойные молитвы и просил то же делать братию. Наконец он возвестил совершенное поражение врагов, о котором гонцы сообщили только через пять дней.

Полчища Мамая были разбиты прежде, чем на Куликово поле успела прибыть 80-тысячная рать литовского князя Ягайло. Они опоздали к битве всего на один дневной переход.

В летописях упоминается имя Епифания, игумена монастыря на Дону, который древним преданием земли Тульской причислен к лику иноков-героев Куликовской битвы, положивших свои жизни за Русь Святую.

Его имя носит селение Епифань, где был его монастырь, расположенный в двадцати восьми километрах от поля Куликова. Предание об игумене Епифании, опубликованное в тульской газете «Молодой коммунар» (от 31 июля 1968 года), повествует чудную быль: «Возле Дона-реки на высоком холме Епифань-поселок раскинулся. Шесть столетий назад средь дремучих лесов здесь стоял на холме небольшой монастырь, частоколом дубовым обнесенный. И жила в нем братия монастырская во главе с игуменом старцем Епифанием. В трудах и молитвах коротали время они. Но пришла вдруг беда нежданная, великая. Сам Мамай-хан с ордами татарскими пошел в поход на Русь-матушку. Кликнул клич князь Димитрий Иванович. Затрубили в Москве трубы призывные. И пошли в Москву изо всей Руси в войско к Димитрию полки пешие и конные. Как прослышал про то Епифаний, собрал он свою братию и молил ей: “Эх вы, братья мои! Стар я, немощен, не могу держать в руках меч-булат, копье острое, а вы молоды, собирайтесь-ка в путь-дороженьку, в войско храброго князя Димитрия, и отдайте жизнь за честь русскую”. Вняли иноки словам старшего, заседлали они вороных коней и пустились в путь к князю Димитрию.

Не один Мамай собирался в поход на Русь Московскую. Был он в сговоре с Ягайло, князем литовским, да с Олегом Рязанским, изменником.

Разгадал Димитрий-князь их замысел коварный и решил разбить врагов по очереди. Но испугался Олег гнева народного и не поднял меча против князя Московского. А Ягайло тем временем тихой стопой по окраинам земли Русской на сближение с татарами двигался, чтоб разбить сообща войско Димитрия. Но вперед его полки русские в чистом поле татар встретили.

Хмурым вечером дня осеннего подошли отряды литовские к монастырским воротам тесовым. Отворил им ворота Епифаний седой и пустил их к себе, словно добрых гостей.

“Ешьте, пейте, отдыхайте после дальней дороги. А о войске-то о московском я и слыхом не слыхал. Далеко оно, за рекой Окой. Поживите-ка здесь день-другой, наберетесь сил да идите на бой”.

И не знали литовцы, не ведали, что в трех часах езды отсюда битва грозная надвигается между русскими и татарами. День живут, два живут на хлебах они монастырских. Поверили Епифанию, за предателя земли Русской приняли. Лишь на третий день донесли гонцы литовские, что свершилась битва великая и с позором бежал хан Мамай с поля бранного здесь поблизости. Разозлился князь Ягайло, разгневался, что провел его старец “приветливый”, и велел привести Епифания. И предстал пред врагом Епифаний, взглянул в лицо князя надменного. И увидел в глазах его князь для себя и для войска погибель. Приказал он не медля казнить Епифания.

Много времени с той поры прошло, но хранит земля Русская благодарная об Епифании память вечную» (это предание опубликовано также в «Журнале Московской Патриархии»: 1980. № 9. С. 75).

В Куликовской битве погибла большая часть русского войска. Орда потерпела поражение, Литва была удержана от боя Епифанием, а Рязань колебалась. Москва была в большой опасности от врагов и после боя. В летописи, написанной в 1380 году, сообщается, что 21 сентября, в память апостола Кодрата, был спешный приезд Симоновского настоятеля Феодора, племянника преподобного Сергия, и Исаакия Андрейкова с вестью «яко литва грядет с агаряны» на соединение с рязанским войском для совместного похода на Москву. Великого князя в Москве после битвы еще не было. Московский воевода и духовенство обратились к святому Сергию за помощью. И опять была слезная молитва к Богу о помощи, и Бог опять помог. Преподобный Сергий послал келаря обители, своего помощника Никона, в Рязань умирить князя Олега. Раскаялся Олег вместе с боярами и, имея наготове войско, «отбеже от града своего Рязани и побеже “одинокий” к Ягайлу, князю Литовскому». Олег уговорил его идти в свое пределы, и спасена была Русь после Куликовской битвы. Преподобный Сергий, заступник Руси, предупредил страшное кровопролитие родной братской христианской крови.

В благодарность Богу за победу с благословения преподобного Сергия стали воздвигать новые обители и церкви, совершать панихиды и литургии по павшим воинам. Русские люди великой любовью полюбили Сергия и обитель Живоначальной Троицы. Преподобный Сергий до конца дней своих служил родному народу.

Великий князь Димитрий после победы со многими воинами опять прибыл в обитель Троицы, чтобы воздать благодарение Господу, поведать старцу о богодарованной победе и поблагодарить за молитвы. Рассказав о герое-иноке, князь промолвил: «Если бы, отче святый, твой послушник Пересвет не убил татарина-богатыря, сколь бы многие испили от него чашу смертную! И без этого великое множество христианского воинства избито татарами, молись о них, честный отче». С тех пор стали петь панихиды и служить заупокойные литургии по всем убиенным на Куликовом поле пред 26 числом октября, в Димитриевскую субботу.

Димитрию Иоанновичу много хлопот было с князем Олегом, и он просил преподобного примирить их. Поздней осенью 1385 года святой Сергий пешком отправился в Рязань и кроткими евангельскими речами и молитвой смирил сердце сурового князя Рязанского, который «взял с великим князем Дмитрием вечный мир и любовь в род и род». Этот мир был скреплен семейным союзом сына Олега Феодора и дочери великого князя Софии Димитриевны.

Чудный старец Сергий переменил свирепого Олега своей беседой. Олег построил близ Рязани Солотчинский монастырь, куда и ушел на покаяние, отложив всякие житейские бури. Принял постриг (в монашестве Иаков, в схиме Иоаким) и тихо скончался в мире с Богом, людьми и своей совестью в 1402 году.

Русь Великая одолела Мамая на поле Куликовом. Отстояв веру и Отечество, русские воины-христиане своим мученическим подвигом защитили и народы Западной Европы от татарского погрома. Победа на поле Куликовом развеяла легенду о непобедимости татарских войск и явилась началом конца господства Золотой Орды не только над Русью, но и над многими народами. Пробудив духовные силы страны, победа на поле Куликовом утверждала людей в любви и благодарности к Богу, ибо истинно там любовь Божия совершалась (1 Ин. 2, 5).

Русское государство явилось оплотом Православия, его же Бог помиловал истины ради.

Да прославится Божественная сила Святой Троицы как источник победы над темными силами Мамая, и да познается Божественный Промысл, который вершителями воли Божией поставил для победы православным небесных воевод – благоверных князей Бориса и Глеба. Благоверный князь Борис (в Святом Крещении Роман) пострадал 24 июля 1015 года, а Глеб (в Святом Крещении Давид) – 5 сентября 1015 года. 24 июля (6 августа) им совершается совместное празднование. Святые князья постоянно оказывают молитвенную помощь своей родной земле. Так, в 1240 году во время Невской битвы они помогали благоверному князю Александру и русским воинам, и их благодатной помощью была одержана победа.

Святые князья Борис и Глеб – страстотерпцы, мученики за Евангелие Христово. По летописи видно, что они были небесными ратоборцами за Русь. Поскольку Мамай намеревался искоренить веру Христову, Церковь и ввести идолопоклонство, то он был явным богоборцем. И Христос, зная, что среди россиян много есть и в потомстве их будет много истинных Его учеников, благоволил сохранить и защитить Свою Церковь и народность Святой Руси. Невидимое водительство при содействии всех русских святых и Богородицы было явлено в борьбе с Мамаем.

Мы видим величие и единство при сборе общенародного ополчения и быстрое движение к Дону, причем Мамай не знал об этом. Дух ревности подвигнул братьев Андрея и Димитрия Ольгердовичей идти на помощь Москве и привести 70 тысяч кованой рати. Внушен был дух нерешительности и страха Олегу Рязанскому, и он, по уговору преподобного Никона – первого помощника преподобного Сергия, приказал войскам своим, идущим на Дубно в помощь Мамаю, повернуть, вернуться в Пронск и ждать. Эта нерешительность передается Ягайло Литовскому, и он, обещая на Семенов день, 1 сентября, встретиться вместе с Мамаем, стоял в Одоеве. Когда же около 7 сентября Ягайло, пылая ненавистью к Москве, подошел к Епифани, то был ослеплен в разуме и поверил уговорам игумена Епифания, что ни московских, ни ордынских войск нигде поблизости нет, хотя за три часа Ягайло мог подойти к Куликову полю и вступить в битву.

Было у русских военачальников мудрое стратегическое и тактическое планирование, так что ордынцы были увлечены в мешок, ибо на поле фланги и тылы русских были недосягаемы для обходов врага. Был сильный туман, который не позволил Мамаю совершить разведку места сражения и укрытия засадного полка. Мамай с несметными полчищами почти за месяц пришел к реке Воронеж, когда в Москве не были собраны еще войска, но он не пошел на Москву, ибо был ослеплен разумом. Хан льстил себе: пусть зреют хлеба для добычи ему и идут союзники. Но коалиция Орды, Литвы и Рязани распалась.

В ночь с 7 на 8 сентября святые страстотерпцы Борис и Глеб простого стража Фому Коцюгея удостоили пророческого видения, что победу Бог дарует русским. Святой Александр Невский, встав из своей раки, вместе с Борисом и Глебом пошел на поле Куликово сражаться за Русскую землю; это видение было открыто особо благочестивым людям.

Димитрию Иоанновичу преподобный Сергий пророчески сказал, что многие воины получат венцы мученические, но сам князь Димитрий не будет убит, а на поле сражения ему был сообщен небывалый ратный воинский дух, так что он в одежде простого воина буквально влезал в самые жаркие места сражения. И разрушение мостов (русские, придя на поле Куликово, разрушили все мосты, чтобы отрезать себе путь к отступлению; или победим Мамая, или умрем, говорили они), и мужество самого князя подавало пример всем князьям и воинам стоять насмерть, ни шагу назад, лучше умереть, но сохранить Русь и Православную веру. Когда же князь Димитрий, весь избитый в бою, шел к полку засадному, то был охвачен сильной немощью и лежал в изнеможении до конца сражения, и это, может быть, для того, чтобы он преждевременно не ввел в бой засадный полк. Полк же засадный, невидимый врагами, стоял и ждал своего часа.

Ордынцы не сбили центр и не одолели полк правой руки, но допущено им было прорваться в районе левого полка против как раз засадного сильного 40-тысячного полка. Когда же все войско Мамая с резервами вошло в прорыв и в течение шестичасовой битвы попало в мешок и показало свой открытый тыл, то в этот момент подул сильный ветер врагам в лицо и солнце стало ослеплять глаза ордынцев. Вступление свежих, мужественных, сильных воинов навело такой страх и ужас, что каждый русский воин косил по семи, десяти и более врагов. Воины порубили в преследовании пехоту, отставших конников Мамаевых. А воевода Димитрий Боброк с русскими воинами до реки Мечи до самой ночи добивал ордынцев.

Победа на Куликовом поле утвердила православное сознание, сохранила язык, народность, а в 1480 году в Угре Ахмед-хан засвидетельствовал свержение татаро-монгольского ига.