Завоевание пустыни
Военная кампания, целью которой было установление полного контроля над Патагонской пустыней, готовилась при Сармьенто, но вышло так, что все лавры достались его преемникам – либералу Николасу Авельянеде, занимавшему президентский пост с 1874 по 1880 год, и консерватору генералу Хулио Аргентино Роке, сделавшему на этой кампании политический капитал, позволивший ему избираться в президенты дважды – в 1880 и в 1898 годах.
Скажем сразу, что цели у президентов были разными. Сармьенто и Авельянеда хотели заселить освобожденные от индейцев земли иммигрантами и безземельными гаучо. Планировалась раздача земли мелкими участками, увеличивать количество крупных землевладельцев президентам-либералам не хотелось. А вот консерваторы видели в латифундистах одну из главных своих опор. Едва придя к власти, Хулио Аргентино Рока провел через конгресс закон о премиях за завоевание пустыни. Премии были щедрыми. Наследники Адольфо Альсины, военного министра при президенте Авельянеде и первого руководителя кампании, получили пятнадцать тысяч гектаров патагонских земель, начальники пограничных фортов – по восемь тысяч гектаров, командиры полков и батальонов – по пять тысяч гектаров и так далее, вплоть до сержантов, которым полагалось по полторы тысяч гектаров. Также награждались землей, но уже скромнее, солдаты, проявившие героизм во время кампании.
На первый взгляд, подобные пожалования, заставлявшие вспомнить об эпохе Росаса, выглядели справедливыми – отважные люди, рискуя своими жизнями, добыли для государства обширные земли и должны быть за это вознаграждены. Но у закона о премиях было и «второе дно». Средства на освоение больших земельных участков имели только богатые люди, к которым большинство офицеров, не говоря уже о сержантах и солдатах, не относились. Полученные в награду земли сразу же выставлялись на продажу и скупались богачами, благо цена у земли, буквально упавшей в руки с неба, была невысока – за золотое песо можно было купить три гектара.
В плане, который в 1875 году представил правительству военный министр Адольфо Альсина, говорилось о заселении пустыни, а не об уничтожении индейцев, но одно подразумевало другое. В наше время историки спорят, можно ли называть кампании по покорению пустыни геноцидом или нет, но о чем тут спорить, если истребление людей проводилось по этническому признаку, а все прочее в расчет не принималось? Это чистый геноцид, и пора бы научиться называть вещи своими именами.
Надо отдать должное Альсине – он давал лояльным индейцам возможность выжить. Они могли селиться за пределами фортов и даже участвовать в покорении пустыни, воюя против своих собратьев (между племенами вечно происходили какие-то раздоры, и Альсина умело это использовал). Особо отличившиеся племена могли рассчитывать на помощь со стороны правительства в виде поставок продовольствия или выделения каких-то количеств скота. Однако Альсина умер в конце 1877 года, а его преемник на посту военного министра Хулио Аргентино Рока придерживался взглядов, которые можно выразить известной фразой: «хороший индеец – это мертвый индеец». По мнению Роки, права на жизнь заслуживали лишь те индейцы, которые полностью отказывались от своего национального уклада, переходили в католическую веру и становились пеонами, поскольку больше им заняться было нечем. Также могли остаться в живых пленники, превращенные в рабов, но им запрещалось создавать семьи и обзаводиться детьми. Все остальные индейцы должны были быть уничтожены. «То самоуважение, которое присуще нам как мужественному народу, обязывает нас как можно скорее покончить с этой горсткой дикарей, уничтожающих наше имущество и мешающих нам окончательно занять с помощью разума или силы, во имя закона, прогресса и нашей собственной безопасности, самые богатые и плодородные земли Республики», – говорил Рока.
Хулио Аргентино Рока
Новые методы начали использоваться в конце 1878 года. Счет убитым индейцам шел на сотни и тысячи. Те, кому повезло, бежали в Чили, где индейцам тоже жилось несладко, но не до такой степени. Жесткая позиция сделала генерала Року популярным, а благодаря своим политическим взглядам и лидерству в Национальной автономной партии он сделался наиболее предпочтительным кандидатом для консервативных кругов аргентинского общества, «утомленных» длительным правлением либералов. 11 апреля 1880 года Хулио Аргентино Рока, набравший подавляющее большинство голосов избирателей во всех провинциях, кроме провинций Буэнос-Айрес и Корриентес, был избран президентом Республики. Очередным этапом кампании по покорению пустыни, начавшимся в 1881 году, руководил полковник Конрадо Вильегас, взгляды и методы которого полностью совпадали со взглядами и методами генерала Роки.
К концу 1884 года покорение Патагонской пустыни было завершено. Эта кампания едва не привела к войне с Чили, поскольку чилийское правительство, обеспокоенное деятельностью аргентинцев в Патагонии, не только снабжало воюющих индейцев оружием и продовольствием, но и отправляло им в помощь военные отряды.
Федеральный округ буэнос-айрес
На президентских выборах 1880 года конкурентом Хулио Роки был губернатор провинции Буэнос-Айрес Карлос Техедор, убежденный противник федерализации Буэнос-Айреса, необходимость которой давно уже назрела.
В статье 3 Конституции 1853 года было сказано, что «органы, осуществляющие федеральное управление, находятся в городе Буэнос-Айрес, который специальным законом объявлен столицей Конфедерации». Эта статья не имела силы, поскольку провинция Буэнос-Айрес вышла из конфедерации, образовав отдельное государство. В 1860 году статью 3 изменили. Теперь она гласила, что «органы, осуществляющие федеральное управление, находятся в городе, который объявлен столицей Республики специальным законом Конгресса, с предварительной уступкой одним или несколькими законодательными собраниями провинций территории, которая подлежит наделению статусом федеральной». В таком варианте столицей страны мог быть объявлен любой город, но, по сути, речь шла о Буэнос-Айресе, которому предстояло перейти в подчинение федеральной власти, что было совершенно логично, ведь верховная власть в первую очередь должна распространяться на территорию, на которой находятся ее органы. Однако же из-за жесткой позиции властей провинции Буэнос-Айрес федерализация столицы была отложена, и с 1860 по 1880 год органы федеральной власти находились в Буэнос-Айресе на положении «гостей», не имевших здесь прямых административных полномочий. Это ставило их в определенную зависимость от местного правительства – губернатор провинции Буэнос-Айрес в любой момент мог поднять войска, находившиеся под его командованием, для захвата президентского дворца и здания конгресса.
Примерно так и поступил Карлос Техедор, набравший большинство голосов только в провинциях Буэнос-Айрес и Корриентес. В июне 1880 года Техедор поднял мятеж, надеясь разыграть старую карту с созданием автономного государства на территории двух провинций, которые поддержали его кандидатуру. Мятеж был подавлен быстро и жестко, несмотря на то что боевые действия велись всего неделю, в них погибло около трех тысяч человек. Техедор вернулся к тому, с чего начинал, – к адвокатской практике, а Буэнос-Айрес в сентябре 1880 года наконец-то обрел федеральный статус, и отныне уже ни о какой автономии не могло быть и речи. Однако же в кафе и барах аргентинской столицы до сих пор можно услышать сожаления о «старых добрых временах, когда все было по-другому».
