Глава 24

3 октября 1846, остров Блаугдон, Род-Айленд

Мерритт на этой неделе довел свои мозги до совершенно кашеобразного состояния, так что субботу решил провести во дворе. Он запихнул конец шарфа под рубашку, надел старые брюки, закатал рукава и даже собрал волосы в хвостик, а затем принялся выдергивать сорняки в саду и возле стен, оставляя за собой чистую дорожку с передней и западной сторон дома. Будь у него коса, он бы занялся растительностью в другом месте, но косе придется отправиться в самый низ длинного списка вещей, которые ему нужны, чтобы считаться приличным домовладельцем. А он-то думал, что с авансом от издателя почувствует себя богачом.

С деревьев на острове опадали листья. Мерритт пошел гулять, чтобы полюбоваться ими, упиваясь хрустом под ногами и прохладным ветром, шуршащим в ветвях. В самом деле, надо бы устроить здесь пикник, пока еще не стало слишком холодно. Прямо здесь, под этим вязом. Чудесное место. Запахи и цвета осени вызывали тоску по чему-то, чего он даже не мог толком описать. Может, просто по осеням его детства, когда у него еще не было никаких забот.

В какой-то момент он вроде бы услышал треск, с которым на куски раскалываются камни, но, обернувшись на дом, ничего странного не заметил. Любопытно.

Облокотившись на вяз, Мерритт закрыл глаза и вдохнул красоту острова, позволяя ей расслабить мышцы, успокоить легкие, повальсировать на губах. Пятна солнечного света пробивались сквозь редеющую листву, отгоняя мурашки, вызванные прохладой в тени. Бриз овевал его, звуча шепотками десятков детей, смущенно долетающими до его ушей.

Он открыл глаза. Листва и трава замерли, отчего он растерялся.

Бриза не было.

Не было и шепота.

Странно. Он оглянулся на дом. Он, наверное, не заметил целую стайку цикад, или что-то такое.

– Мерритт!

Рывком развернувшись, он увидел темный силуэт человека, одетого в стильный серый костюм. Тот приближался к нему, приветственно подняв руку.

Он улыбнулся и пошел навстречу.

– Ты опоздал!

– Опоздал? – ответил Флетчер. – Ты живешь посреди богом забытого нигде и еще смеешь обвинять меня в опоздании? А ну покажи часы.

Мерритт похлопал себя по животу и вспомнил, что не надел жилет, а он никогда не брал часы, если не имелось жилета с карманом, куда их можно было положить.

Флетчер поднял брови.

– Что и требовалось доказать. – Он посмотрел через плечо Мерритта. – На вид… смирный.

Мерритт обнял его, с силой похлопав по спине.

– Так и есть, по большей части. Еще раз спасибо, что приехал. Мне нужно отвлечься от слов.

– А почитать мне можно?

– Только если устанешь от прочих наших увеселений. – Они двинулись к дому.

– Тогда да, – сказал Флетчер, – обязательно прочту.

Они добрались до дома; Бет развешивала белье, так что Мерритт представил ей Флетчера, который приподнял шляпу. В приемной портрет вытянул шею, чтобы получше рассмотреть гостя, прежде чем помахать ему.

– Так странно. – Флетчер наклонился поближе, чтобы изучить живой портрет.

Вниз по лестнице сошла Хюльда.

– Здравствуйте, мистер Портендорфер. Полагаю, вы хорошо добрались? Ваша комната готова. Если понадобится что-нибудь еще, обращайтесь ко мне или к мисс Тэйлор, нашей горничной.

Мерритт, закрыв входную дверь, посмотрел на Хюльду и обомлел.

Флетчер высказался за них обоих, заметив:

– Чудесно выглядите, миссис Ларкин.

На ней было новое платье, яркое, соломенного цвета, с узором из темно-бордовых роз и рукавами три четверти. В то время как все прочие ее платья застегивались по самый подбородок, у этого был широкий воротник, открывающий шею и ключицы. Волосы были убраны, как всегда, но… что-то в ней изменилось, и Мерритт никак не мог понять, что именно. Она как будто… светилась.

– И верно, – пробормотал он, и Флетчер с любопытством покосился на него.

– Спасибо, мистер Портендорфер. Боюсь, портниха что-то напутала с моим заказом, но платье село, так что жаловаться не буду. – Ее взгляд переместился на Мерритта. – Хорошие новости, мистер Фернсби: полагаю, я нашла второй источник магии в этом доме.

– Второй источник? – Флетчер задал свой вопрос в тот же миг, когда Мерритт выдавил:

– Вот как?

– Я обнаружила залежи турмалина в фундаменте дома. – Она широко улыбнулась, довольная своим достижением, и стала выглядеть еще привлекательнее. – Турмалин – это минерал, ассоциирующийся с охранными чарами. Уимбрел Хаус несколько десятилетий служил пристанищем некроманткам, спасавшимся из Салема; весьма вероятно, что некоторые из этих женщин обладали охранными чарами. Турмалин – идеальная субстанция для впитывания этой магии.

Он медленно кивнул:

– Звучит логично.

– Турмалин, значит? – Флетчер поставил свой чемодан. – Я слышал про такую вот связь драгоценных камней и магии. Моя матушка когда-то посещала врача, который использовал всякие минералы для лечения болезней, он говорил, они соответствуют разным видам магии. Я и слову его не верил.

Мерритт с трудом перенес свое внимание на Флетчера:

– Что-то такое припоминаю. А почему?

Тот пожал плечами:

– После единственного раза, когда я к нему сходил, у меня выступила сыпь. Ты не помнишь? Нам было по четырнадцать. Я два дня в школу не ходил, а когда вернулся, братья Барретты никак не могли оставить в покое мои «новые веснушки».

– Не помню, и как же досадно! – рассмеялся Мерритт. – У тебя та же комната, что и в прошлый раз; я очень хотел бы пожить с тобой вместе, но наша дражайшая экономка считает, что это недостаточно гостеприимно. Так что она временно выселила нашу горничную из ее комнаты. И слышать ни о чем другом не желает.

Флетчер снова подхватил свой чемодан.

– Какой прием. Давай-ка я его занесу, а потом ты мне покажешь, что тут сделал. – Он кивнул Хюльде, направляясь к лестнице. Мерритт пошел следом, пытаясь не пялиться на нее. Но он все равно смотрел, и через ее нос перекинулся бледно-розовый мостик румянца.

Однако прежде, чем Флетчер успел дотянуться до перил, лестница начала двигаться. Так же, как и пол, и стены, и потолок.

Мерритт чуть не завалился назад, когда пол стал подниматься, совсем как в тот раз, когда Оуэйн передвинул стул Хюльды в его кабинете. Вот только наклон становился гораздо круче и гораздо быстрее, и все половицы двигались одновременно.

Сумев удержаться на ногах, Мерритт съехал в дальний угол между портретом и дверью. Прижавшись спиной к стене, он понял, что вся комната вращалась.

– Оуэйн! – заорал Мерритт. – У нас же гости!

Но это заявление лишь заставило призрачного волшебника приложить еще больше магии, и комната вздыбилась на полные сорок пять градусов, Флетчер выронил чемодан, который улетел в столовую, и ухватился за перила обеими руками. Хюльда вскрикнула, споткнулась и упала в сторону двери.

Оттолкнувшись от стены, Мерритт сумел обхватить ее за талию, прежде чем она ударилась. От столкновения ее очки сползли на самый кончик носа.

Но Оуэйн еще не закончил. Комната наклонилась на пятьдесят градусов, на пятьдесят пять, на шестьдесят…

Гравитация вновь впечатала Мерритта в угол возле портрета. Он продолжал держать Хюльду, так что она, в свою очередь, врезалась в него. Он уперся одной ногой в дверной косяк, чтобы устоять на месте.

– Не бойтесь, миссис Ларкин! – Он улыбался, несмотря на то, что комната продолжала вращаться. – Может, через минутку мы сумеем выскользнуть в неподвижную комнату.

Флетчер что-то прокричал. В окне появилось лицо Бет, но было трудно открыть дверь, расположенную под углом и продолжающую поворачиваться. Комната поднялась уже настолько, что Хюльда практически лежала на нем, и его тело будто зажигалось там, где она к нему прижималась: мягкая под этим новым платьем, твердая там, где под ним скрывался корсет.

Он ожидал, что она станет ругать дом – Оуэйн прислушивался к ней, как ни к кому другому, – но вместо этого она уставилась на него: щеки этого прелестного розового оттенка, очки едва держатся, изящный локон лежит на шее.

Они добрались до девяноста градусов, когда она моргнула, будто проснувшись, и уперлась обеими руками в его грудь – против чего он совсем не возражал – и постаралась подняться, насколько могла, учитывая обстоятельства.

– Оуэйн Мансель! Я все еще могу запереть тебя в библиотеке!

Дом вокруг них, казалось, вздохнул. А бедный Флетчер висел на лестнице.

– Я же сказал, он по большей части смирный! – Мерритт стукнул кулаком в стену, на которой лежал. – Ну, давай уже, а то Флетчеру придется уехать домой!

Раздался стон, и приемная начала медленно, как стрелки часов, поворачиваться в обратную сторону, по градусу за секунду. Недостаточно быстро, чтобы Хюльда могла с легкостью встать на ноги, так что Мерритт все еще прижимал ее к себе, держа рукой за талию, чтобы она не ушиблась.

Она попыталась поправить платье, несмотря на свое положение.

– Прошу прощения, мистер Фернсби.

– Вы не виноваты.

– Технически, виновата.

– У вас очень красивое платье, – сказал он, и она вознаградила его новой порцией этого сияющего румянца. От нее пахло розовой водой и розмарином… и на платье были розы. Интересно, она сама сознавала, какую прелестную метафору собой олицетворяла?

Со скрипом комната встала на место. Хюльда не спешила отстраняться от него, а Мерритт не спешил ее отпускать. И лишь когда Бет ворвалась в дверь, спрашивая, все ли у них в порядке, а Флетчер поинтересовался, стоит ли ему привыкать к тому, что комнаты будут вертеться, пока он здесь, Мерритт вспомнил, что они не одни, хотя ему бы очень хотелось обратного. Его руки опустились. Хюльда разгладила юбку, медленно отводя свои карие глаза от него. Что бы он увидел в ее глазах, если бы их зрительный контакт не разорвался?

Она снова прочистила горло, вырывая его из раздумий:

– Я прослежу, чтобы подобное не повторилось, мистер Портендорфер. А теперь, что касается вашей комнаты…

* * *

Хюльда провела день, заканчивая отчет и помогая мистеру Бабино и мисс Тэйлор; второй визит мистера Портендорфера проходил гораздо спокойнее, чем первый. Запахи ужина начали разноситься по комнатам, солнце сияло, а Оуэйн присмирел после того инцидента с лестницей, хотя его чары всюду следовали за мистером Портендорфером, как привязанные, словно мальчик из кожи вон лез, чтобы впечатлить его.

Уже в десятый раз она подумала о том, как рука мистера Фернсби обнимала ее за талию, как их тела настолько плотно прижимались друг к другу, что она могла почувствовать ароматы петигрена и чернил, словно исходящие от его кожи. И уже в десятый раз она отодвинула фантазии прочь, хотя теперь она скорее глубоко, отчаянно умоляла свой разум их отпустить, а не жестко перестраивала собственные мысли.

Хюльда как раз закончила накрывать к ужину, когда от окна донесся тихий стук. Обернувшись, она заметила ветряного голубя и подумала, что он, наверное, сперва попытался попасть внутрь через окно ее спальни, но не смог и спустился сюда. Поспешив к нему, Хюльда подняла оконную раму и впустила измотанную птицу, сняла с ее лапки послание и предложила кусочек хлеба.

Она вскрыла письмо с печатью БИХОКа. В нем говорилось: «Хюльда, я настаиваю…»

– Что это?

Подскочив, Хюльда обернулась, увидела входящего в столовую Мерритта и инстинктивно спрятала письмо за спину.

– Это ветряной голубь? – Он прошел через комнату, чтобы посмотреть на птицу, которую нисколько не смущала близость еще одного человека. – И точно! Взгляните на печати на его перьях. Давненько я уже такого вблизи не видел. – Он посмотрел на ее локоть. – Это же не письмо от вашего ухажера, верно?

Она дернулась от этого предположения.

– Конечно нет. – Она снова достала письмо, молча отчитав себя за нелепое поведение. – Это лишь сообщение из БИХОКа.

– О. – Он погрустнел. – Наверное, теперь, когда вы поняли, что дело в турмалине…

Он не закончил предложение, но это и не требовалось. Теперь, когда вы нашли второй источник магии, вам больше незачем оставаться.

Вот только было зачем, как бы она этому ни противилась.

Хюльда пожала плечами и просмотрела письмо – оно было недлинным. Иначе и быть не могло, его ведь должен был нести голубь. В нем говорилось, в сущности, то же, что и в предыдущем, но с более решительными глаголами и четкими знаками препинания – явный признак того, что Мира чуть не протыкала бумагу ручкой.

– Директор хочет, чтобы я вернулась и помогала с административной работой, хотя это и не мое.

– Скоро?

Она сложила письмо.

– Скоро – понятие относительное. Если честно, я не понимаю, почему она столь непреклонна в этом вопросе. Я еще не отослала свой отчет.

– Тогда, – он осторожно подбирал слова, и она не могла им не поражаться, – вы, наверное, могли бы… или хотели бы… остаться немного дольше.

То, как он говорил – выражение его глаз и чуть склоненная спина, – заставило звенеть крохотные колокольчики в ее голове, те, которые она уже столько раз заглушала. Она отвела плечи назад. Профессионально.

– Возможно. Я ведь действительно отличная экономка.

Он улыбнулся:

– И это тоже.

Колокольчики брякнули и запели. Динь! Динь! Динь!

Он приободрился:

– Ой, точно. Я же пришел одолжить шахматную доску Батиста. Вы не знаете, где она?

Хюльда покачала головой.

– Но сам он в кухне.

Кивком ее поблагодарив, Мерритт обогнул стол, бросив комплимент о том, как чудесно он выглядит, и проскользнул в комнату для завтраков, направляясь в кухню.

Облокотившись об оконную раму, Хюльда вздохнула. Ей не хотелось этого признавать, но уж конечно, мужчина, которого заботит лишь статус-кво, не стал бы говорить подобных вещей. Не стал бы так переживать о том, останется ли она, считая ее домоводство лишь второй по значимости причиной! Она его верно расслышала, ведь так? У нее классическое образование. Уж конечно, она понимает английский.

Мысль о том, что Мерритту Фернсби она может быть небезразлична, пробудила внутри ужасающую надежду, отчего письмо Миры задрожало в ее пальцах. Может, в прошлом все шло не так, потому что бог или судьба, или что там еще, знали, что время еще не пришло. Может, есть в ней что-то, что можно любить… что-то, чего мужчина может желать – а не просто те качества, которые она вносит в свое резюме для нанимателей. Это «может» причиняло ей боль, но радость, которую оно принесло, снова заставила ее почувствовать себя двадцатилетней.

Не забегай вперед, пожурила она себя, но никакие наставления не могли приглушить вихрь эмоций, колотящийся о ребра. Успокоившись, Хюльда прочла письмо и протянула голубю палец, на который тот послушно сел. Она ответит у себя, где сможет походить взад-вперед и минутку подумать. Понять, чего хочет.

Нужно ответить Мире ясно и кратко. Она подумала было не упоминать о турмалине, но она не станет подрывать свою же работу ради девичьих прихотей, так что лучше отправить полный отчет. И запрос на продление работы здесь еще ненадолго.

Совсем немножко.

* * *

Мерритт и Флетчер вернулись к шахматам после ужина, играя при свете умирающего солнца, падающем через большие решетчатые окна, стеклянной лампы и полудюжины свечей в скромном канделябре под потолком. Мерритту шахматы, в общем-то, нравились, но Флетчер их обожал, а значит, если игра оказывалась недостаточно длинной, чтобы он успел в полной мере ею насладиться, обязательно нужно было начать еще одну партию.

Сегодня их сражение затягивалось. Только лишь гордость заставляла Мерритта продолжать. У него все еще были ферзь и ладья, а они могут быть яростными бойцами. Дом вокруг них притих, слышны были лишь крики кроншнепов на улице и скрип оседающего здания, а это также могло означать, что Оуэйн развлекался чем-то в другой комнате.

– Так ты и правда остаешься? – Флетчер передвинул слона на одну-единственную устрашающую клетку. За ужином Мерритт рассказал ему об экзорцизме и всем прочем; истории самого Флетчера постепенно сходили на нет по мере того, как он концентрировался на доске между ними.

– Правда. – Мерритт тоже сдвинул ладью на одну клетку, просто чтобы проверить, заметит ли это его друг.

– Это хороший дом. – Флетчер пошел последней пешкой. Он уже раз десять с приезда отметил, какой же это «хороший» дом. Возможно, он боялся, что Оуэйн снова начнет вращать комнату. – Но я бы не смог.

– Что, лучше бы делил комнату со священником?

– Лучше бы жил без призрака за стенкой. – Он ястребом следил за тем, как Мерритт сдвинул своего ферзя – лишь на одну клетку. – Я бы не хотел переживать о том, что сломаю ногу на лестнице.

– В худшем случае лодыжку, – ответил Мерритт.

Флетчер ухмыльнулся:

– Ну, ты хотя бы не унываешь.

– Я хотя бы не делю свою уборную с семьей из семи человек.

Друг хохотнул, изучая свои фигуры. Открылась входная дверь, тяжелые шаги Батиста возвестили о его приходе еще до того, как он вошел.

На плече повар нес освежеванную ногу оленя, и на спину рубашки капала кровь.

Батист посмотрел на них взглядом собаки, пойманной около миски с едой.

– Батист. – Мерритт закинул ногу на стол, и Флетчер тут же ее сбросил. – Можно я сделаю вас персонажем своей следующей книги?

Батист смотрел на него три полные секунды, пожал плечами, а затем скользнул в столовую. Рубашку будет нелегко отстирать. Мерритт предложит ему свои услуги, чтобы не пугать Бет. Давненько он уже не прикасался к стиральной доске.

– Ты будешь свидетелем того, что он согласился, – пропел Мерритт.

– Я ничего не видел. – Ферзь Флетчера пересек доску, подобравшись достаточно близко, чтобы захватить ладью Мерритта.

Он передвинул ее на одну клетку.

– Прекрати это делать. – На лбу Флетчера начинала пульсировать жилка.

– Позволь мне победить – и пытка окончится.

Рассмеявшись, его друг покачал головой.

– Никогда. Твой ход.

Поставив локти на колени, Мерритт изучал доску, надеясь, что путь к победе волшебным образом откроется ему. Может, подучить Оуэйна помогать мне жульничать?..

– Мерритт.

Он произнес лишь его имя, но тем тоном, который был ему хорошо знаком. Он взглянул вверх сквозь упавшие на лоб волосы. Внимание Флетчера было полностью сосредоточено на нем, а не на игре.

– Меня сейчас будут ругать? – предположил он.

Флетчер покачал головой.

– Просто решил сказать тебе кое-что, пока мы одни.

– Призрак всегда где-то рядом.

– Серьезно, – с нажимом сказал он, и Мерритт сел прямо. – Я на днях встретил миссис Ларкин. Ну, видел ее. Не говорил.

– Да? – Это определенно вызвало у него интерес. – В Бостоне?

Флетчер кивнул:

– Она была в Генеалогическом обществе.

Пожав плечами, Мерритт ответил:

– Ей нужно было узнать историю Манселей. Я же говорил.

– Ну да, да, у них есть записи. Целая библиотека, – он осмотрел доску, но хода не сделал. – Но я, проходя мимо, подслушал часть ее разговора с директором, и…

– Ты знаком с директором?

– Все знают Элайджу Кларка. Ну, все местные точно. Он всегда о себе напоминает, когда приближаются выборы.

Мерритт махнул рукой, призывая друга продолжить.

Он наобум переставил ферзя.

– Дело в том, что это место в основном устраивает браки между магами.

Мышцы вокруг желудка Мерритта сжались. Изнутри поднялось странное желание обороняться, и он еле его успокоил.

– Да что ты?

– Она говорила с ним об этом.

– И ты это четко расслышал?

– Она говорила с ним об этом, – повторил он, четко выговаривая слова. – Я вижу, как ты на нее смотришь… Я не хочу делать никаких предположений.

– Но ты предполагаешь. – И все же вокруг горла сплелась холодная петля. Неужели по нему все настолько заметно?

– Возможно, ее интересуют только маги. – Флетчер передвинул слона.

Мерритт заметил:

– Сейчас мой ход.

Слон Флетчера отступил. Затем мужчина взял его в руку и подпер кулаками подбородок. Низким голосом он добавил:

– Я не хочу снова видеть, как ты страдаешь.

Мышцы Мерритта напряглись, и он откинулся на спинку стула, пытаясь их расслабить. Пытаясь оставаться беззаботным.

– Ты сейчас намекаешь на Эббу или на тот раз, когда твоя сестра меня отвергла?

– Она тебе не подходила. И ты ей не подходил, уж точно не такой сломленный.

Все та же прядь волос упала Мерритту на лицо. Он сдул ее прочь. Они с полминуты посидели в тишине, потом Мерритт вздохнул.

– Ты же знаешь, что я тебе доверяю, – сказал он.

Флетчер вернул слона на доску.

– Знаю. Я не говорю тебе бездействовать, лишь прошу быть осторожным.

Потянувшись вперед, Мерритт обошел его слона и передвинул ферзя на несколько рядов вперед.

– Шах.

Флетчер выругался себе под нос, тут же переключившись на режим стратега. Мерритт был этому рад. Так у него появилось время разобраться со своими мыслями.

Хюльда предлагала себя Генеалогическому обществу? Он в этом сомневался. Для такого она женщина слишком уж консервативная. Он даже думал – надеялся, – что он ей нравится. Или может понравиться. Может, все закончится так же, как и с другими. Может, и вовсе не начнется. Может, он просто дурак.

Но завтра он перевернет страницу и посмотрит, к чему приведет эта история.